Зной пустыни

Слово «сюрприз» вряд ли подходило для описания состояния Лиз. Это были паника, изумление и дикая злоба.

Скип подошла к картине, висевшей на стене.

— Мы выбрали ее. Она была на слайде, который нам прислал Рик.

— И сколько вы за нее заплатили?

— Семьдесят тысяч долларов, — ответил Лундгрен, — и считаем, что нам крупно повезло. По совету Мейсона мы перевели деньги на счет Кочизского мемориального фонда живописи. Рик сказал, что на вырученные деньги вы хотите построить в резервации художественное училище. Мне это очень выгодно, так как фонд некоммерческий, средства не облагаются налогом.

Лиз содрогнулась. Рик без труда надул Лундгрена. Мало того, он с такой же легкостью провел и ее.

Не успела она задать следующий вопрос, как появились новые гости, Алмквисты из Чикаго.

— Здесь состоится костюмированный бал? — брякнул Алмквист, увидев Лиз в купальном халате.

— Я никого не ждала.

— Вы позволите нам войти? — Не дожидаясь приглашения, Алмквист взял жену под руку и бесцеремонно направился в гостиную. — Говард, что тут происходит?

— Тут целая история, — ответил Лундгрен, — и, надо сказать, довольно неприятная.

К половине шестого в гостиной Лиз толклись двадцать семь супружеских пар, жаждущих обмыть удачные покупки. Элегантно одетые гости шастали по дому и с хозяйским видом рассматривали картины Алана.

— Это мое, — объявил один, ухватившись руками за полотно.

— Я хочу забрать мои картины, и притом немедленно, — кричала увешанная золотом и бриллиантами дама, размахивая перед носом Лиз пухлыми руками.

Остальные шумно требовали того же.

Воспользовавшись общим замешательством, Лиз выскользнула из гостиной и позвонила Росите. Пока экономка с племянницей готовили на кухне закуски, племянник устраивал в столовой импровизированный бар, Лиз убежала в спальню переодеться.

Необходимо выработать какой-то план, чтобы с наименьшими потерями выйти из создавшегося положения и избежать катастрофы. Но отчаяние выбило Лиз из колеи. Рик провернул блестящую аферу, можно сказать, аферу века. Отлично все спланировал и исполнил, присвоив около двух миллионов долларов. Вряд ли он оставил следы, поэтому выяснить, где деньги, а тем более вернуть их теперь уже не удастся. С обманутыми покупателями будет расплачиваться она, придется вернуть им все до последнего пенни. Но дело не в деньгах.

Речь идет о ее чести. За десять лет работы галереи Лиз завоевала безупречную репутацию дальновидного и удачливого дилера, и вот сегодня все грозило рухнуть.

«Думай», — приказала она себе, выбирая в шкафу платье. Алан не должен расплачиваться за преступления Рика. Если ей удастся, то он никогда не узнает о том, что произошло.

Вернувшись через пятнадцать минут к гостям, Лиз твердо и решительно заявила притихшим клиентам:

— Я так же возмущена происшедшим, как и вы. Хотя мне было неизвестно о планах мистера Мейсона, я беру на себя ответственность за их последствия.

Собравшиеся, казалось, были удовлетворены таким поворотом дела, но тут заговорил Говард Лундгрен:

— Мне не нужны ваши деньги. Мне нужны мои картины. Жена уже присмотрела для них место, а я уже сказал о них друзьям. Если у меня их не будет, я стану всеобщим посмешищем.

— Те из вас, кто заплатил за картины из моей частной коллекции, могут забрать их. — Голос Лиз утонул в хоре возмущения.

— Где Долгая Охота? Он знает, что произошло? Или он в доле с Мейсоном?

— Никогда не доверял индейцам, — поддакнул кто-то. — Он странно вел себя на открытии выставки, а потом исчез из города. Он прячется? Почему его здесь нет?

Лиз возвысила голос:

— Уверена, если бы знал о случившемся, он бы немедленно приехал.

— Ваши слова нас не убеждают. Если хотите знать мое мнение, то я считаю, что Мейсон и Долгая Охота, поделив денежки, сбежали из города.

— Надо вызвать полицию! — предложила Вильма Алмквист.

Пора было разыгрывать козырную карту. Лиз властно посмотрела на обманутых людей. Наступила тишина.

— Как только Лундгрен объяснил мне цель своего приезда, я сразу хотела звонить в полицию. Но, — Лиз сделала многозначительную паузу, — это означало бы предъявление обвинения Мейсону, его розыск, арест и предание суду.

— Конечно, — зашумели собравшиеся.

Но она не обратила на шум ни малейшего внимания.

— Арест Рика, если, конечно, полицейские его найдут, удовлетворил бы всех нас, однако ничего хорошего мы не добьемся. Вам очень нелегко далось нынешнее положение в обществе. И если вы сейчас публично признаете, что стали жертвами мошенника, то будете вовлечены в грандиозный скандал. Или, что еще хуже, превратитесь в объект насмешек. Мне бы этого не хотелось. Полагаю, и вам тоже.

Раздался одобрительный ропот, но Лиз сделала вид, что ничего не заметила.

— Бульварные газетки не преминут воспользоваться этим скандалом. Однако если вы настаиваете на звонке в полицию, ради Бога. Вы же понимаете, что тогда мне удастся сохранить мои деньги.

Стиснув зубы, Лиз направилась к телефону. Если ее никто не остановит, она выполнит свою угрозу. И тут к ней бросился Лундгрен.

— Какого черта! — прорычал он. — Вы что, хотите всех нас уничтожить?

К нему присоединился Алмквист и с такой силой вырвал у Лиз трубку, что чуть не сломал ей пальцы. Она выиграла.

— Вы абсолютно правы. Не надо доводить происшествие до широкой публики, — сказал Алмквист, как будто идея принадлежала ему. — А Долгая Охота? Вы не убедили меня в его непричастности.

Лиз немного растерялась. Победа начинала ускользать от нее.

— Вам нужны доказательства?

— Я поверю, если мне об этом расскажет сам Мейсон.

— Вас устроит собственноручное письмо Рика? — К ужасу Лиз, Алмквист принял ее блеф за чистую монету.

— Да, меня бы это вполне устроило.

— Тогда я встречусь с Риком Мейсоном и получу его письменное признание, — ответила она с уверенностью, которой вовсе не испытывала.

Через час они наконец договорились. Картины Долгой Охоты из коллекции Лиз переходили к новым владельцам, а за полотна, являющиеся собственностью Алана, она возвращает покупателям деньги. Кроме того, эти клиенты получали возможность отбирать работы, которые художник напишет впоследствии, и покупать их с двадцатипроцентной скидкой за счет галереи.

Когда были оговорены все детали, Лиз раздала покупателям свои картины и достала чековую книжку. Слава Богу, она не успела истратить взятые в долг полмиллиона долларов.

Последний и самый тяжелый удар нанес Алмквист.

— Я заплатил сто пятьдесят тысяч за портрет обнаженной женщины, который висит у вас в спальне, и хочу видеть его… немедленно, — заявил он.

— Я заплачу вам за него триста тысяч, — предложила Лиз.

Алмквист ухмыльнулся.

— Сначала я должен увидеть портрет.

— Пойдемте.

Чтобы найти такую сумму, ей придется заложить дом. Они вошли в спальню, и Лиз включила свет. Алмквист взглянул на картину и, откашлявшись, произнес:

— Четыреста тысяч, и можете оставить картину у себя.

— А теперь, — Лиз с улыбкой протянула Алмквисту чек, — я больше не желаю видеть вас в своей галерее. Надеюсь, мы хорошо поняли друг друга?

— Ну, ну, Лиз. Вы только что выложили нам полтора миллиона. Чтобы покрыть убытки, вам будут необходимы клиенты вроде меня. Когда у вас появится что-нибудь особенное, не забудьте позвонить.

— Клиенты вроде вас мне не нужны, — отпарировала Лиз, испытывая удовольствие от замешательства Алмквиста.

К девяти часам все разошлись, и Лиз с Роситой сели на кухне выпить по чашке чая.

— Не могу поверить, что мистер Мейсон оказался способным на такое, — сказала потрясенная Росита.

— Меня он тоже провел, — ответила Лиз. — Но хуже всего то, что, несмотря на мои уверения, некоторые считают Алана соучастником Рика.

— Какая глупость! Мистер Долгая Охота — честнейший человек.

— Это знаем мы с тобой. — Руки у Лиз задрожали, и она поставила чашку на стол.

— Pobrecita [34], — пробормотала Росита. — Madre de Dios [35], сколько бед. Сначала ваша мама, потом это…

34

Бедняжка (исп.).

35

Матерь Божья (исп.).