Зной пустыни

— Ты рано вернулся, — осторожно начал Хэнк.

— Не было смысла оставаться дольше.

— Ты хочешь со мной поговорить?

Алан выключил телевизор и подошел к столу.

— Может, выпьем? — спросил он.

Хэнк кивнул. Наверное, произошло что-то очень плохое, можно сказать, ужасное. Он понял это по количеству спиртного, которое налил себе Алан.

— Я вел себя, как последний дурак, — бесстрастно произнес тот.

Пока Алан рассказывал, Хэнк молча слушал.

— Ну и куда ты теперь поедешь? — спросил он, когда рассказ подошел к концу.

— Понятия не имею.

Хэнк заметил в глазах друга то же затравленное выражение, какое было у него после возвращения из Вьетнама.

— Ты для меня, как сын, — продолжал навахо, — и я постараюсь дать тебе отцовский совет. Насколько я понял, между тобой и Лиз не произошло ничего страшного, все рано или поздно утрясется.

— Ты прав, это не может продолжаться вечно. Но и не может служить оправданием спектаклю, который я сегодня устроил.

Хэнк посмотрел на часы.

— Думаю, праздник уже кончился. Почему бы тебе не поехать в галерею и не обсудить все с Лиз? Я уверен, вы обо всем договоритесь.

Алан выпил виски и поставил рюмку на место.

— Ну что ж, сделаю еще одну попытку.

Голос его звучал твердо, но на душе было муторно. Сердце велело последовать совету Хэнка, а разум говорил, что это будет ошибкой. Если он вернется в галерею, Лиз может расценить это как слабость. Она слишком напористая, жестокая и честолюбивая. В начале их знакомства Алан восхищался этими чертами, считая, что они делают ее похожей на женщину из племени апачей — неистовую в битвах и верную до смерти. Затем он понял, что ей не хватает внутренней нежности, которая уравновешивала свирепость его соплеменниц.

— Поговорим, когда ты вернешься, — сказал Хэнк.

Алан впервые за вечер улыбнулся.

— Идея мне нравится.

Он ехал в город с такой скоростью, будто за ним гнались все черти преисподней. Прежде чем кончится ночь, он уладит отношения с Лиз. Может, кто-то из ее сотрудников или Хэнк станет посредником между ними, тогда им не придется часто контактировать, и он сможет без особого ущерба для себя вернуть ей долги.

Подъезжая к галерее, Алан ожидал услышать оркестр, который всегда играл на улице во время праздника, но тротуар был пуст. А он-то думал, что выставка сияет огнями и в залах веселятся любители живописи.

Черт, куда все подевались? Прижавшись лицом к стеклу, он разглядел смутные очертания своих картин, висящих в центральном зале. Наверное, Лиз закрыла лавочку раньше, чем обычно. Возможно, к лучшему. То, что они должны обсудить, уместнее обсуждать наедине.

Через пятнадцать минут Алан был уже у поворота на Кемелбек Маунтин и увидел на вершине горы светящиеся окна виллы Лиз Кент. Она была дома.

Рик прошел на кухню, поражавшую своими размерами. «Черт подери, — подумал он, — здесь можно приготовить еды на целый банкет».

На стене висела начищенная до блеска медная посуда, справа находились восьмикомфорочная печь и огромный гриль, в котором можно запечь целого быка, в углу высился гигантский холодильник. Среди пакетов молока и упаковок минеральной воды Рик обнаружил несколько бутылок шампанского «Дом Периньон».

Высокая арка соединяла кухню с кладовой. Размеры кладовой тоже впечатляли. Она была уставлена китайским фарфором, уотерфордовским хрусталем и шеффилдским серебром.

Прихватив вино и бокалы, Рик прошел через холл, открыл двойные двери и оказался на пороге спальни, где стояла поистине королевская кровать. Над камином висел большой портрет обнаженной женщины с прозрачной матовой кожей. Одна рука поправляет волосы, ноги слегка разведены. Рик сразу понял, кто был автором, и его охватила безумная ревность. С трудом оторвав взгляд от картины, он посмотрел на Лиз, стоявшую посреди комнаты.

— Я вижу, шампанское ты нашел, — бесстрастно сказала она.

С другими женщинами Рик чувствовал себя уверенно, а эта одновременно и подавляла, и возбуждала его. Нет, он должен выйти победителем.

— За нас и наши новые отношения, — провозгласил он.

Боль, которую Лиз испытала после ухода Алана, стихла, притупленная вином и восхищенными взглядами Рика. Тогда она заперла свои желания на ключ и выбросила тот ключ в темноту ночи, решив дождаться возвращения своего возлюбленного.

Как же она была глупа! У них с Аланом все кончено, раз и навсегда, а Рик — идеальное средство от любовного яда, которым отравил ее Алан.

— Как я уже говорил, — донесся до нее голос Рика, — мне не хотелось бы пользоваться твоим душевным состоянием и толкать тебя на шаг, о котором ты потом пожалеешь.

Сейчас Лиз жалела лишь о десяти годах своей жизни, которые она посвятила Алану.

— Мне странно, что мы не сделали этот шаг раньше, — ответила она. — А теперь, Рик, доставь мне удовольствие.

— Сделаю все, что ты хочешь, Лиз.

— Разденься. Хочу убедиться, так ли ты красив без одежды, как в смокинге.

Она села на кровати, внимательно наблюдая за ним. Он снял рубашку, сбросил ботинки, расстегнул молнию на брюках, стянул шикарные французские трусы, обнажив готовое к бою оружие и замер, чтобы она полюбовалась совершенным телом, сводящим с ума его многочисленных любовниц и случайных подруг. Великолепное телосложение было единственным наследством, которого не сумел лишить Рика отец, и чтобы сохранить форму, он не жалел усилий.

При виде его наготы Лиз чуть не стошнило. Она уже готова была убежать из спальни, но тут вспомнила полные ненависти глаза Алана, ужасную фразу «все кончено». Она встала с кровати и бросилась в объятия Рика.

— Боже, как я хочу тебя! — прошептал он, нежно целуя ее полные губы, уголки рта, шею, а руки тем временем ласкали ее тело.

— Теперь твоя очередь. — Он взглянул на портрет и добавил: — Хочу посмотреть, действительно ли ты так хороша, как на этой картине.

Лиз заколебалась. Конечно, Рик — опытный любовник, способен возбудить ее тело, но ведь она не любит его. Любовь? Любви нет, отныне она будет стремиться только к наслаждению. Лиз улыбнулась и так небрежно сбросила на пол свое пятитысячное платье, как будто оно обошлось ей всего в несколько центов.

«Вот это женщина!» — восхищенно подумал Рик. Ажурный пояс и трусики не скрывали, подчеркивали ее божественную наготу, но ему не терпелось, чтобы и они поскорее упали на пол.

Долгая Охота ни на йоту не отступил от оригинала, хотя в жизни тело Лиз было еще более восхитительным и волнующим. Изумительной формы руки и ноги, стройная фигура, почти хрупкая, но грудь больше, чем представлял себе Рик, крупнее, розовые соски будто созданы для поцелуев. Затем его взгляд скользнул ниже, и от удивления Рик опрокинул бокал. Лиз была натурально рыжей. На лобке курчавились завитки того же медного оттенка, каким отливали ее волосы, и, упав на колени, он поцеловал этот нежданный подарок судьбы.

Не дав Лиз снять колье, Рик поднял ее на руки и понес к кровати, где с азартом принялся изучать ее тело: рот, изгиб шеи, упругую грудь, впадину пупка, влажное лоно.

Алан выскочил из машины и почти побежал к дому, не заметив стоявший в тени черный «порше». Он постучал. К его удивлению, дверь бесшумно отворилась. В прихожей он громко позвал Лиз, но никто не отозвался. Тогда Алан двинулся в кухню, где Лиз пила чай в обществе Роситы, когда ей надо было отвлечься от мрачных мыслей.

Хотя они вместе выбирали место для дома, а потом вместе обставляли его, сейчас Алан чувствовал себя здесь незваным гостем. Сегодня его действительно никто сюда не звал, и он не знал, как Лиз отреагирует на его появление. Но он решил не отступать. Едва он оказался в ставшем враждебным доме, в нем проснулись охотничьи инстинкты воинственных предков. Ощущение какой-то напряженности заставило его вспомнить о суевериях детства. Мать сказала бы, что в этом месте поселились духи чинди.

На кухне горел свет, и, войдя, Алан обнаружил на буфете пробку из-под шампанского. Однако ни Лиз, ни служанки здесь не было. Он по-настоящему встревожился, начал лихорадочно перебирать в уме несчастья, которые могли приключиться с Лиз.