Страница 7 из 35
И как меня угораздило назвать пса Джеком, вдруг вспомнила Дороти, ведь существует масса собачьих кличек!
На самом деле она подспудно знала, в чем дело. Имя Джека Уолша не давало покоя с прошлого уик-энда. Джек предпринял новую попытку сделать предложение, и ей пришлось всячески хитрить и изворачиваться, чтобы направить беседу в другое русло. На месте Дороти многие девушки ухватились бы за подобную перспективу. Добродушный, покладистый, Джек Уолш мог стать хорошим мужем, обеспечивающим к тому же солидное, прочное положение в обществе. Но она не была до конца уверена, хочет ли видеть Джека в такой роли рядом с собой.
Вдалеке послышался восторженный визг. Приглядевшись, Дороти в светлой кромке угасающего неба заметила мужскую фигуру. В воздухе мелькнула палка и упала в воду. Джек не раздумывая бросился за ней. Выплыв на берег, пес положил свой трофей к ногам Эдди Брасса, отряхнулся, разбрасывая во все стороны брызги. Он выглядел очень нелепым, смешным и в то же время оживленным и счастливым. Наблюдая за этой картиной, она ощутила чувство благодарности к Эдди. Как бы то ни было, именно он помог ей спасти Джека.
Помахав полотенцем, Дороти крикнула:
– Домой! Домой! Ужинать!
Стол был накрыт в большой комнате с высоким потолком, служившей одновременно гостиной и столовой. Едва бросив взгляд, Эдди отметил про себя, сколь аккуратно он сервирован.
– Я бы предложила вам пива, но, увы, его нет, а вино вы, наверное, не очень любите?…
– Вино? – Эдди сделал вид, будто размышляет. – Вы имеете в виду напиток, который пьют из высоких фужеров?
– Уж, конечно, не из горлышка бутылки, – в тон ему сказала Дороти, хотя ей совсем не понравилась ухмылка, промелькнувшая на губах Эдди.
– Значит, так тому и быть! Столь необычный день вполне можно завершить в торжественном духе. Думаю, неплохо встретить восход луны с бокалом в руке!
И зачем я упомянула вино? – с досадой подумала Дороти. Теперь ужин затянется. Сама, дурочка, напросилась.
– Вообще-то это вряд ли получится… К омару со сливочным соусом подают холодное белое вино. Если сейчас поставить его в холодильник, ждать придется слишком долго.
Эдди почти вплотную подошел к ней и добродушно улыбнулся.
– Ничего страшного. Я еще не умираю от голода, поэтому можно и потерпеть.
Его дыхание опалило ее. Воротничок блузки, которую она всегда надевала дома, показался чересчур распахнутым, слишком открывающим ложбинку между грудями. Глупее всего было то, что она машинально попыталась застегнуть верхнюю пуговицу, а пальцы не слушались.
– Помочь?
– Сама справлюсь! – воскликнула Дороти, пожалуй, слишком нервно. Во всяком случае, это не ускользнуло от Эдди. Но Дороти ничего не могла с собой поделать. С поразительной легкостью он нарушил то душевное равновесие, которое она старательно культивировала в себе, возводя невидимый барьер между собой и мужчинами. Предательская теплая волна поднималась в ней, шею и щеки залила краска. Она ненавидела себя за минутную слабость, овладевшую ею, а еще больше его – за то, что стал тому причиной. – Не стойте столбом и сядьте! – распорядилась она довольно грубо.
Глаза Эдди потемнели.
– Вы сейчас похожи на дрессировщицу на арене. Вон даже Джек прижал уши.
Пес действительно поднялся с коврика у входа и притулился к ногам Эдди, стоявшего посреди гостиной. Дороти стало еще обиднее: симпатии собаки были явно не на ее стороне.
– Можно подумать, вы меня испугались.
– Я не из пугливых, – иронически заметил Эдди. – Но к окрикам, вероятно, в отличие от Джека, не привык. Советую последить за собой. Злость красивым женщинам не идет.
Откровенность, с какой он это сказал, обескуражила Дороти. После своего неудачного замужества она скептически стала воспринимать комплименты, тем более выраженные в такой форме. Вернее, ее вообще перестало интересовать мнение мужчин относительно ее внешности. Она держала их на расстоянии. Была готова с ними дружить, сотрудничать, но не более того. Ей пришлось взять себя в руки.
– Надеюсь, у вас не пропал аппетит? Если нет, располагайтесь поудобнее и простите хозяйку, у которой, наверное, все пригорело.
Она не слышала, что сказал за ее спиной Эдди, – ретировалась на кухню. Только тут Дороти немного успокоилась. Мельком глянула в зеркальце на подоконнике, пригладила волосы, постаралась придать лицу беззаботное выражение, потом поставила в ведерко со льдом бутылку белого вина, убавила огонь под соусом для омара, зачем-то смахнула в мусорницу хлебные крошки, корешки зелени: явно тянула время, чтобы обрести привычное равновесие.
Вернувшись в гостиную, Дороти обнаружила гостя у своего эркера, где в изобилии размещались цветы в горшках. Они с благодарностью одаривали ее изысканной красотой, особенно пышные гардении.
– Вижу, ты увлекаешься комнатными растениями, – заметил Эдди, оборачиваясь. – Очень хороши.
Ей была приятна похвала, однако она сделала вид, что занята сервировкой стола, ведерком со льдом на подносе, бокалами, поэтому ответила через плечо:
– Да, это мое хобби. А вы тоже разбираетесь в тропических растениях, мистер Брасс?
– Нет. Зато я знаю, что столь официальное обращение ко мне, которое ты так настойчиво употребляешь, начинает действовать мне на нервы.
– Я не могу, не имею права называть вас иначе. Вы вообще не должны здесь находиться. Я бы ни за что не впустила вас в дом, если бы не собака.
– Точно. Из-за Джека мы как бы преодолели барьер закона, делающего нас противниками в предстоящем судебном процессе, и вступили просто в человеческие отношения…
– Между нами нет никаких отношений, – сухо поправила Дороти. – Единственное, что нас объединяет, это судьба собаки.
– Ну хорошо. Не отношения, а взаимодействие, – пожал плечами Эдди. Затем он посмотрел на ведерко с лежащей на льду бутылкой. – Ты позволишь мне открыть вино? Обещаю, не буду вытаскивать пробку варварски… зубами…
Брасс относит меня к категории снобов, поняла Дороти и покраснела: в каком-то смысле это было правдой. Однако не потому, что она считала себя лучше или выше людей, подобных ему, а из-за неумения общаться с ними. Ей плохо давались ничего не значащие легкие разговоры, ведущиеся только для того, чтобы как-то занять время. Молчаливые люди Дороти импонировали больше. Очевидно, сей факт сыграл не последнюю роль в тот момент, когда она влюбилась в человека, похожего в этом на нее. Впрочем, Дороти поняла разницу между душевной неразвитостью и маской сдержанности, скрывавшей угрюмость, когда уже вышла замуж и оказалась в безнадежном одиночестве, ставшем ежедневным мучением, если не сказать – пыткой.
– Дороти! – услышала она голос Эдди. – Не будешь возражать, если мы выпьем, пока ужин не готов?
– Конечно! И пожалуйста, угощайтесь орешками.
Эдди взглянул на нее и улыбнулся.
– Ну вот. Совсем другое дело, когда ты так любезна.
– Для вас я делаю исключение, – сказала она, с удивлением почувствовав, что тоже начинает улыбаться. – Всех других я угощаю не орешками, а катушками с мышьяком, трупы зарываю в клумбу и украшаю гардениями – в знак сожаления…
– Боже, в какие руки я попал! Пощады, прошу пощады!
В его шутливой мольбе было столько обаяния! Эдди напомнил ей большого проказливого ребенка, способного разбудить самое суровое сердце. И ему это, пожалуй, удалось. Дороти почувствовала, как размякла, оттаяла, вместо того чтобы держать себя в привычной узде.
Сделав вид, будто ее заинтересовала пересохшая в горшках земля, она полила из леечки драцену, поразившую Эдди своими размерами и причудливой формой листьев.
– Наверное, надо проявить упорство и настойчивость, чтобы выходить такое растение!
– Примерно такое же, с каким вы предпринимаете попытки защитить своего племянника… На самом деле ваше поведение вызывает у меня сочувствие и понимание. Но с этической точки зрения я не имею на это права. Пожалуйста, постарайтесь сие осознать. Поверьте, самое правильное, если вы наймете ему хорошего адвоката.