Парижский шлейф

Настя, все еще завернутая в банное полотенце, тяжело вздохнула и, сев перед зеркалом, начала приводить себя в порядок.

Потом встала, открыла дверцу шкафа и извлекла оттуда платье. Едва взглянув на него, помимо воли улыбнулась и грустно подумала, что у человека с таким божественным вкусом не может быть черствого и злого сердца. Платье было чудесным. Белый рельефный, довольно тяжелый материал напоминал на ощупь парчу. Покрой поражал простотой и изысканностью: никаких лишних деталей, все великолепие – за счет изящества и правильности линий. Настя скинула влажное полотенце, сняла необыкновенный наряд с плечиков и, расстегнув «молнию» сзади, осторожно надела. Ткань была ласковой и приятной на ощупь, она нежно обнимала тело, словно успокаивая и усыпляя. Насте всегда нравилось так жестоко выбитое у нее сегодня из-под ног ощущение безмятежности и покоя. Она привыкла к нему. Сначала родители ограждали ее от всех проблем, потом Николай: Насте никогда ни о чем не приходилось волноваться. Все решали за нее. Она постояла, разглядывая себя в зеркале, охваченная теплом и негой, потом завела руки за спину и застегнула «молнию». Платье сидело великолепно, плотно обтягивая стройную фигуру и выгодно подчеркивая нежные линии бедер и груди. Настя ощущала себя в нем королевой.

В шкафу она нашла еще и туфли, такие же новые и белоснежные, как платье. Только ни нижнего белья, ни чулок обнаружить не удалось. Ее собственные трусики явно не подходили: темно-синего цвета, они бы просвечивали сквозь белую ткань, а принести сумку с вещами из машины Коленька, конечно, не догадался. Настя почувствовала себя неловко. Но не успела она как следует обдумать, что же делать и стоит ли вообще спускаться вниз в таком виде, как в дверь постучали.

– Да? – Настя вздрогнула от неожиданности.

– Мне можно войти? – Голос Николая был совершенно чужим и отстраненным.

– В чем дело? – Настя задала вопрос грубо, с раздражением. Ей была противна эта двуликость: сначала он приказывал и распоряжался, теперь пресмыкается и смиренно просит разрешения войти. Однако Николая ее резкий тон, судя по всему, не волновал ничуть.

– Настя, нас ждут внизу. Прошу тебя, заканчивай со своими приготовлениями и спускайся. Надеюсь, ты нашла все, что нужно.

– Нет! – Настя говорила, превозмогая головную боль. – Для нормальной человеческой уверенности в себе мне не хватает самой малости – трусиков и желательно лифчика!

В ее голосе отчетливо прозвучали капризные нотки. Но Николай упорно не желал замечать Настиного недовольства.

– Боже мой, солнышко, ты же не будешь ханжой и не испортишь нам важный вечер из-за отсутствия пары дурацких тряпочек. Ну, извини, забыл. Выходи, пожалуйста. Ты мне очень нужна!

Для чего именно «нужна», Настя допытываться не стала. Голос любимого по-прежнему делал из нее преданного щенка. Еще раз взглянув на себя в зеркало, она провела расческой по волосам и отворила дверь.

Вниз они спустились под руку: Николай услужливо предложил ей локоть, чтобы она в своих туфлях на высоченных каблуках не оступилась и не свалилась с лестницы. Настя судорожно вцепилась в его руку, боясь упасть. Голова все еще болела и немного кружилась.

Настя огляделась и с трудом узнала холл, который видела совсем недавно. В дальнем углу появился массивный обеденный стол, рядом – шесть мягких стульев и большие бронзовые подсвечники, расставленные по двум противоположным углам. Неясный пляшущий свет множества свечей оставлял на стенах причудливо дрожащие тени. Окна оказались затянуты тяжелыми темными портьерами, электричество выключено.

За столом уже сидели трое мужчин – все одетые в костюмы. Полумрак и прямые молчаливые фигуры за столом придавали обстановке схожесть с мрачной атмосферой средневекового замка. Николай подвел Настю к столу и начал знакомить с гостями.

Мужчины галантно поднялись, и он представил их своей спутнице. Первый – Олег, высокий и худой, – выглядел лет на сорок. Второго Николай назвал Стасом. Этот был лет на десять моложе и оказался гораздо симпатичней. Его немного смущенный взгляд чем-то понравился Насте. Последнего Николай представил как Сергея Сергеевича. Настя подняла на него глаза и застыла, словно изваяние, – перед ней стоял «управляющий», который всего пару часов назад наблюдал за ее принудительным стриптизом и позорной истерикой. Она сделала над собой усилие, стараясь ничем не выдать внутреннего отвращения. На лице появилась болезненная гримаса. «Управляющий» в ответ и бровью не повел – он словно впервые ее видел и широко скалился, активно демонстрируя радость по поводу приятного знакомства. Сколько Настя ни пыталась убедить себя в том, что от страха ошиблась, ей это не удалось.

Николай выдвинул для Насти стул, и вся мужская компания села, последовав ее примеру. Стол уже был накрыт. За гостями ухаживал Стае – разливал вино, подавал блюда, менял приборы. Вел он себя скованно и даже немного нервно, словно попал не в свою тарелку. О Насте все на время забыли, и она тихо сидела, размышляя о том, что ее сегодня ждет, и уткнувшись носом в тарелку с улитками. В отличие от первого, последнее занятие было вполне конструктивным – длинной, раздвоенной на конце спицей извлекать содержимое из раковины, придерживая ее специальными щипчиками. Есть ей совершенно не хотелось, и она складывала маленькие серовато-белые комочки на тарелку, каждый раз выдавливая на образовавшуюся горку сок из лежавшей на тарелке четвертинки лимона.

– Настя, а почему вы все время молчите? – Стае посмотрел на нее внимательно и чуть виновато. – Вам не интересна тема разговора?

– Простите, я не слышала, о чем речь, – Настя не ожидала, что с ней кто-то заговорит.

– Ну, вообще-то… – он немного замялся, – вы образованная девушка, мне интересно ваше мнение. Стали бы вы покупать плакат Тулуз-Лотрека за семьдесят тысяч долларов?

Настя чуть не поперхнулась от удивления. Как-то не ожидала она, что в этой компании принято изъясняться с такой уважительной почтительностью и в застольной беседе прицениваться к Лотреку.

– Простите, не знаю. Мне не приходилось думать о подобных вещах. – Про себя она отметила, что ей, к счастью, вообще мало приходилось думать о ценах: раньше оберегали родители, готовя к успешному браку, потом заботился Николай. – Могу только сказать, что работы Лотрека мне нравятся, но пытаться оценить их я не в силах.

– Понятно, – Стае нервно заерзал на стуле, – но если вам нравится, то это уже многое значит. А кого вы купили бы за любые деньги?

Настя удивилась странному вопросу, но все же задумалась, превозмогая немного ослабевшую боль в висках. Только вот зачем он вообще об этом говорит?

– Я не очень разбираюсь в живописи. Другое дело – литература, – Настя, благодаря постоянно опустошаемому бокалу с вином, уже понемногу начала забывать о своем страхе перед Сергеем Сергеевичем и осторожно отвечала на вопросы Стаса.

– Понятно, – он робко улыбнулся, – вы любите стихи Бодлера?

Настя удивленно вскинула брови.

– Ас чего это Бодлер пользуется в вашем обществе такой популярностью? – сама того не замечая, она уже вполне расслабилась в разговоре со Стасом, который показался ей безобидным.

– Что, Николай тоже о нем говорил?! – теперь пришла очередь Стаса удивиться. – Неужели мнит себя такой же тонкой и противоречивой натурой?

Он неожиданно презрительно рассмеялся:

– Настя, вы ему только не верьте, договорились?

– Я не понимаю вас, – Настя разозлилась.

– Боюсь, что очень скоро поймете. – Стае осторожно наклонился к Насте и продолжил: – Вы – прекрасная девушка. В вас такое редкое сочетание ума и красоты, такой искренний блеск наивности в глазах, что я даже не уверен, существуете ли вы на самом деле! Если вы согласитесь выслушать меня…

– Прекратите, – Настя отодвинулась от него, – по-моему, вы забываетесь!

– Простите, – Стае опустил голову, – извините меня. Но слова Стаса приятно подействовали на Настю – после того как Николай дал ей почувствовать себя полным ничтожеством, комплименты другого мужчины понемногу отогревали душу. Возвращали уверенность в себе. Еще лучше было то, что Николай мог все это слышать: пусть знает, какая она на самом деле и вообще, может, хотя бы начнет ревновать. Настя решила чуть-чуть пофлиртовать со Стасом, чтобы привлечь внимание Николая. Для того чтобы начать, не хватало только хорошего настроения и храбрости, которые, впрочем, легко можно было компенсировать вином. Напиваться она, конечно, не собиралась, но решила, что немного непринужденности ей не повредит.