Тень воина

Правда, как отлично знал Олег, русский мужик без топора за поясом и засапожного ножа у ноги за порог не выйдет, а в дальний путь наверняка и кистень с собой прихватит – а потому ведун отвел левую руку назад и быстрым движением перевесил щит с задней луки седла на переднюю. Здесь деревянный диск бил по колену, но зато и схватить его можно было почти мгновенно, да и ногу от случайного удара прикрывал.

Потянув правый повод, Середин прижался к правой кромке тракта и по ней начал обгонять путников, внимательно оглядывая каждого и каждому вежливо кивая:

– Мир вам, добрые люди.

– И тебе того же, мил человек, – степенно ответил старик за себя и сидящего рядом угрюмого круглолицего мужика, лишь слегка склонившего голову в ответ.

– Счастливого вам пути.

– И тебе того же желаем, коли не шутишь, – весело ответил рыжебородый голубоглазый мужик, у которого науши на шапке были подняты вверх и связаны на макушке.

Сидевший рядом с ним мальчишка лет четырнадцати радостно поддакнул:

– Тебе того же и три-сорока больше!

– Счастья вам, красавицы, и да будут благосклонны к вам великая Лада со Сречей…

Девицы в ответ захихикали, глядя друг на друга, и ничего не сказали.

– Пусть Похвист со Стрибогом сделают спокойным ваш путь…

На второй повозке сидели двое крестьян, на первый взгляд показавшиеся Олегу братьями – одинаковые окладистые бороды, карие глаза, светлые волосы, выбивающиеся из-под шапок, широкие плечи, крупные ладони. Даже покосились они на всадника с похожим прищуром. Вот только кожа на лице у одного была заметно глаже и светлее, чем у другого, и ведун сообразил: отец с сыном.

– Да не оставят они и тебя своим вниманием, прохожий, – окинув Середина сверху вниз внимательным глазом, степенно ответил тот, что старше.

Мужик этот был отнюдь не прост: широкий и толстый кожаный ремень со следами снятых блях больше годился для тяжелого меча, чем для затыкания за него топора или привешивания ложки. Из-под бороды проглядывал, уходя к шее, узкий длинный шрам, который способно оставить только скользнувшее по коже остро отточенное лезвие. Помимо обязательного засапожника, у мужика имелся довольно крупный косарь на поясе – а для этих времен, когда каждый кусок железа чуть не дороже золота ценится, это признак явной зажиточности. Опять же, и едет он на второй телеге – не впереди, чтобы не попасть под удар в случае неожиданности, но рядом. Всегда успеет отреагировать – либо на выручку первой телеге кинуться, либо быстро подойти и вопросы спорные решить. Судя по всему, именно он и считался среди путников за главного.

– Да пока милостью своей не отпускали, – кивнул Олег и потрепал гнедую по гриве, думая над следующим вопросом. Спросить, куда дорога ведет? Как бы за лазутчика не приняли. Спросить, как проехать в Новгород? На смех поднимут, что средь проезжих трактов заблудился…

– С Чернигова я еду, – неопределенно сказал он. – Заскочил в одну деревню, дело оговоренное исполнить, а потом собирался к Новгороду податься. Вот только что-то поворота на север угадать не могу.

– Эк тебя занесло! – изумился тот, что помоложе. – Тебе, мил человек, от Курска али Щигры поворачивать надобно было.

– От Курска? – не поверил своим ушам Середин. – Ерунда какая. Неужели я бы его не заметил?

– Постой, – положил руку на колено сына мужик. – Человек, видать, по Мертвой дороге путь держал. На ней ранее несколько селений стояло, – пояснил он для Олега. – Да мор пожрал всех, будь проклят Чернобог со своими приспешниками. Кто уцелел, новые дома севернее срубили, пути протропили новые. А по Мертвой дороге те ездят, кто с Дона на Киев али Чернигов сильно спешат, али кто людям на глаза попадаться не любит. Вот она и не зарастает. Токмо по сторонам от дороги этой более никто не сворачивает, от и сожрал лес отвороты. Он пустоты не любит.

– То-то я никого из путников там не встретил! – понял Середин.

– И хорошо, что не встретил, – кивнул мужик. – Добрые люди там не ездят. Да-а, далеко тебя занесло. Крюк получится преизрядный.

– То не страшно, – небрежно отмахнулся ведун. – Человек многого желает, а судьба всё едино свою ниточку ведет. Может статься, не просто так меня лешие заморочили, а суждено дело какое в краях здешних совершить. Посмотрим. Вот только как же мне отсель потом к Новгороду вывернуть?

– Вернуться можешь до россоха. Чай, заметил верст десять назад? Коли там свернешь, дня за три к Ельцу выйдешь, от него на Рязань тракт идет. Ну, а там путь к Новгороду найдешь. А хочешь, – взглянул на небо мужик, – вперед скачи. До темноты аккурат к Кшене успеешь. Городище там крепкое стоит. Тиму перемахнешь, а следующая река уж твоя будет. По Кшене вверх тропа узкая имеется. С возком не проехать, а верхом пройдешь. Опять же, к Ельцу река выведет.

– Тогда уж по Олыму лучше подниматься, – встрял в разговор сын. – Там путь натоптанней.

– А постоялый двор в Кшене есть? – поинтересовался Олег.

– Есть, – кивнул мужик, никак не реагируя на реплику сына. – Не большой, но одинокому путнику место найдется.

– Спасибо на добром слове, – кивнул Середин и тут же пустил скакунов в галоп. – Удачи вам, путники…

После получаса скачки во весь опор из-под упряжи гнедой стала проступать белая пена – и ведун натянул поводья, переходя на шаг. Если местные пообещали, что до темноты он успеет в городище – наверняка это получится и без лишней гонки.

– Не сердись, – погладил он кобылу по шее. – К реке выйдем – дам вам небольшую передышку. Водички проточной попьете, травки пощиплете.

Липовый лес сменился редким дубровником, между могучими деревьями шелестели на ветру ивовые и ореховые кусты, а кое-где к небу устремлялись, словно выкаченные на стартовый стол ракеты, пирамидальные тополя. Среди туч проглянуло неожиданно солнце, ласточки, словно передумав накликивать дождь, поднялись к вершинам деревьев. А впереди, уже вечером, намечалась горячая баня, мягкая постель, теплая сухая комната, хмельной мед и любая снедь, какую он только вздумает себе заказать. Настроение молодого человека улучшилось, и он даже замурлыкал себе под нос любимую песенку, известную всем поклонникам «Ивасей»:

Пологий поворот – и Середин осекся на полуслове, увидев перед собой реку. Тима представляла собой неспешный поток желтовато-мутной воды шириной не меньше пятнадцати метров. Дорога ныряла в нее с одной стороны и выбиралась на противоположном берегу, недвусмысленно указывая брод – вот только его глубину нигде и ничто не определяло. С одинаковой легкостью это могло быть и по колено, и по пояс, и по грудь. И если в первом случае можно спокойно ехать вперед, то в последнем – лошадей нужно развьючивать и переносить груз на руках. Не то все сумки насквозь промокнут.

– Повезло вам, хвостатые, – вздохнул, спешиваясь, ведун. – Отдых получится долгий.

Первым делом он отпустил подпруги гнедой и чалому мерину, сорвал пук травы и тщательно отер от пота и пыли их шкуры. Потом напоил и пустил щипать листочки с окрестного кустарника. Сам срезал длинный, с себя ростом, прут, очистил от листьев и веточек. Прошелся вокруг, набрал хвороста, свалил возле самого съезда к воде на утоптанную до каменной твердости глинистую колею – дабы живую землю понапрасну огнем не портить. А то ведь Триглава на небрежение и обидеться может. Высек на трут искру, старательно ее раздул, подсовывая тонкие полоски бересты. Когда березовая кора разгорелась – подпихнул ее под сложенные поленницей сухие ветки и начал раздеваться.