Страница 60 из 65
— Нет, — ответил он грубо. В его голосе звучали мрачные и чуждые интонации. — Не убью. Она на условиях перемирия.
— Тогда я пойду за ней и убью, когда она не будет в условиях перемирия, — заявила Джули с сердитым взглядом.
— Почему ты хочешь убить меня? — возмутилась я.
Взгляд, который она на меня бросила, был настолько полон ненависти, что я изумленно отступила.
— Ты убила Росса! — прошипела она.
— Не я! — запротестовала я. Может, я и стала причиной его смерти, но я его не убивала. Иногда семантика имеет значение. — Это не моя вина!
— Твоя, глупая сучка! — Она попыталась снова броситься на меня.
Тибальт вытянул руку, помешав ей:
— На твоем месте я бы сейчас ушел, Октобер. Этот двор закрыт.
Он снял рубашку с плеча и бросил мне. Я поймала ее одной рукой, смяв в кулаке. Пятна крови покрывали половину ткани: этого будет достаточно.
На самом деле этого даже слишком много: часть крови наверняка принадлежит Тибальту. Он давал мне ключ к собственным воспоминаниям, и это не то, чем фэйри легко делятся.
— Тибальт…
— Иди. — Он покачал головой. — Сейчас не время и не место.
Джули завопила, и он снова оттащил ее. Остальные кейт ши в человеческом обличье поднялись на ноги, их глаза светились во мраке. Это начинало напоминать сцену из фильма Хичкока. Я кивнула, сжимая рубашку, и ухитрилась изобразить неуклюжий поклон, перед тем как развернуться и пойти к выходу из переулка. Кошки расступились, пропуская меня, их голоса стихли за моей спиной, когда я переступила через разбросанные матрасы и подушки Тибальтова трона.
Выйдя на улицу и оказавшись перед восточным входом в парк «Золотые ворота», я оглянулась на опустевший переулок. Двор кошек никогда не оставался на одном месте надолго; стоило мне выйти наружу, как он, вероятно, переместился, оставив меня с испачканной рубашкой Тибальта.
Я расправила рубашку, рассматривая ее. Кровь свернулась темными пятнами, забрызгав переднюю часть и рукава. Я поцарапала крупное пятно ногтем. Не отходит. Ладно, попробую прямой метод. Я вернулась в переулок и поднесла рубашку к губам, чтобы облизать пятно. Вкус был ужасен — кровь, пот и грязь, но это был просто вкус, магия в нем отсутствовала. Я нахмурилась. Кровь высохла слишком давно; если я хочу оседлать ее, надо сначала ее пробудить. Может, оседлать кровь — самая плохая идея, но это единственная моя зацепка.
Я повернулась посмотреть на парк через дорогу. Лили — ундина: вода — ее компетенция и владения, если кто-то и может пробудить кровь, это она. Может, идея ей и не понравится, но она, скорее всего, сделает, если я попрошу. Может, потом она даже простит меня.
Глава двадцать пятая
Марсия сидела в кассе, опираясь подбородком на руку. Я остановилась, пытаясь сообразить, что она делает здесь после заката, затем встряхнула головой и продолжила идти. Денег у меня при себе нет; надеюсь, она все равно мне впустит.
Она подняла голову, улыбнулась, когда я приблизилась, и прощебетала:
— Доброе утро! Лили сказала, что ты придешь и что я должна пойти и впустить тебя.
Я помедлила.
— Лили ждет меня?
— Разумеется! — ответила она, продолжая улыбаться. Я ожидала, что ее лицо треснет пополам. — Она была уверена, что ты придешь. Нам велено следить. — Она подалась вперед с заговорщическим видом, и я уловила блеск мази фэйри вокруг ее глаз. Может, ее кровь не так слаба, как я полагала. — Говоря по правде, я удивлена, что ты так долго.
— Верно,— медленно произнесла я. — Так мне следует…
— Просто иди. Лили ждет. — Ее улыбка угасла, послание передано, и она взглянула на меня со странной холодностью в ласковых голубых глазах.
— Хорошо.
Я в состоянии узнать неприязнь, когда вижу ее.
Я вошла в чайный сад, не глядя на воду, и направилась к самому высокому изогнутому лунному мосту. Его высшую точку почти скрывало сплетение вишневых веток, из-за чего казалось, будто он поднимается в бесконечность. Эта крошечная оптическая иллюзия более точна, чем кажется большинству людей; просто смертные глаза не видят всего пути вверх. Взявшись за перила, я начала подъем.
Ветки окружающих деревьев сплетались теснее и теснее, по мере того как я взбиралась наверх, и полностью скрыли меня, когда я ступила на воздух над видимой частью моста. Я продолжала подниматься, а они смыкались все плотнее, становясь прочным зеленым потолком. Последний шаг привел меня на плотную болотистую почву. Лили стояла на коленях около низкого столика неподалеку, лицом ко мне.
На столе стояли две чайные чашки, чайник она держала в руках. Все три предмета были разрисованы изогнутыми черными линиями, долженствующими изображать арку из вишневых веток или из костей.
— Октобер, садись, пожалуйста.
— Привет, Лили, — поздоровалась я, подходя к столику и опускаясь на колени по другую сторону. Пистолет в кармане вдавился в кожу. Я ощутила через одежду, как морозит железо. — Прости, что я ворвалась, но мне надо…
— Я знаю, что ты хочешь. — Она нагнулась над столом, наполняя первую чашку. — Я знала, что к этому придет, когда услышала, что Росс погиб и король кошек убил человека рядом с моими владениями, а Джульетта больше не нуждается в моих милостях. — Болезненное выражение промелькнуло в ее лице и исчезло.
Я поморщилась и отвела взгляд:
— Лили, мне так жаль. Я…
— Ты сейчас похожа на свою мать больше, чем когда-либо согласишься признать, — вздохнула она. — Ты уверена, что другого пути нет?
— Уверена, — сказала я, снова глядя на нее. Ненавижу оказываться последней, кто может разобраться в деле, но начинаю к этому привыкать, по крайней мере когда замешана Лили. — Я должна знать.
— Пусть ты дочь своей матери, Октобер, но ты не Амандина. Это небезопасно для тебя, как было бы для нее. Найди другой путь.
— Другого пути нет, — ответила я, подавив горький смешок. Она понятия не имела, насколько это опасно. — У меня истекает время. Я должна знать.
— Почему?
Я лишь взглянула на нее. Эта секунда тянулась целую вечность, пока она не поставила чайник, продолжая держать его перепончатой рукой за ручку.
Лили мягко произнесла:
— Пожалуйста, не делай этого. Ради собственной жизни и здравого рассудка, пожалуйста. Неужели я не смогу переубедить тебя?
— Прости, Лили. У меня нет другого выбора.
— Дай мне, — велела она, протягивая руку.
Я отдала ей рубашку, и она взяла ее, снимая крышку с заварочного чайника. Он был пуст. Сохраняя безмятежность, она засунула рубашку внутрь и накрыла чайник крышкой, перед тем как на пробу встряхнуть его. Внутри что-то булькнуло, и она кивнула, явно удовлетворенная.
— Твою чашку, будь добра.
Я подняла до сих пор пустую чашку, и она наклонила над ней чайник. Жидкость, вытекавшая из него, была густой и красной, дымясь в прохладном воздухе. Была ли в ней вода, я не могла определить, она выглядела как кровь, чистая и простая.
— Октобер… — произнесла Лили, — еще не слишком поздно. Поставь чашку и найди другой путь.
— Его нет, — ответила я и поднесла чашку к губам.
Кровь чувствовалась на языке жаром и медью. Меня чуть не стошнило, но затем привкус исчез, сменившись алой дымкой чьих-то воспоминаний.
Первые появившиеся картины имели сладкий острый привкус болотной мяты, профильтрованной через золотую сетку. Переулок сразу после рассвета; мое собственное лицо, на которое смотрят чужие глаза, мои волосы растрепались от бега, лицо уставшее и чуть ли не обиженное. Так она снова вернулась,мягко говорит голос Тибальта. Потерянная и утраченная так надолго, и теперь она вернулась к нам, теперь она вернулась ко мне…
Это не то воспоминание, которое мне нужно. Я заставила себя вернуться обратно в свое тело и сделала еще один большой глоток «чая» Лили, снова укрощая кровь, мимо этих наполовину золотых воспоминаний во что-то более темное и намного менее знакомое.
Воспоминания, которые возникли в этот раз, ощущались серой горечью и на вкус были словно боярышник и ясень. Рябина и терновник сохрани меня, но я нашла, что искала.