Страница 37 из 65
— Прости, это была не моя идея, — сказала я, в целях эксперимента передвинув руку назад.
Повязка на плече натянулась, и я поморщилась. Лили цокнула языком, начиная смачивать повязку шелковой губкой. Вода смягчила почти всю боль, но не до конца. Я не удивилась, что Лили не может исцелить меня полностью: она боролась с железом, и у меня нет права ожидать чудес. Если бы она не была ундиной в собственном королевстве, она, скорее всего, не сделала бы и того, что сделала. Но все это не помешало мне впасть в расстройство, когда я осознала, насколько обширен ущерб. Рана оказалась недостаточной, чтобы покалечить меня, — я все еще могла пользоваться рукой, пусть даже она была еще в процессе исцеления, — но из-за нее моя работа чертовски усложнилась.
Надеюсь, это научит меня осторожности. Я взглянула на Лили и улыбнулась как можно искренне, несмотря на свое разочарование и боль:
— Очень хорошая работа.
Она повела перепончатой ладонью, отмахиваясь от моих слов. Все, что напоминает благодарность, — зыбкая почва среди фэйри.
— Не больше и не меньше того, что требует гостеприимство. Правда, Октобер, все это было бы не нужно, если бы ты перестала прыгать под пули.
— Постараюсь запомнить.
— Хорошо.
Жабры под ее челюстью затрепыхались, и я почувствовала внезапный приступ обеспокоенности. Она пыталась не показать виду, но я знала ее достаточно хорошо, чтобы видеть, как она измучена. Исцеляющие чары утомительны, даже когда не приходится бороться с железом.
— Лили, ты в порядке?
— Я устала, Октобер, вот и все. Это пройдет. — Она улыбнулась, сморщив чешуйки вокруг рта. — Теперь расскажи мне, зачем тебя пришлось вытаскивать из моего пруда? Ты мне всю рыбу кровью измазала.
— Потому что ты бы тосковала, если бы я умерла. — Я пожала плечами. — Просто подумала.
— Может, ты и права, — сказала Лили, перестав улыбаться. — Что случилось?
Она заслуживала того, чтобы знать, даже если я не хотела рассказывать. Заставив себя смотреть ей в глаза, я сделала глубокий вдох и начала сначала.
Пересказывание всей истории заняло меньше времени, чем я ожидала, вылившись в торопливый набор слов. Я с облегчением произнесла многое вслух здесь, где власть Лили означала отсутствие чужих ушей. Свежесть событий уже прошла, превратив их в простые факты. Лили слушала, мрачнея, пока я излагала последнюю сказку, в которой довелось участвовать Розе Зимний Вечер. К тому времени, как я добралась до конца, ее губы сжались в тонкую суровую линию.
— Похоже, у тебя была напряженная неделя, — заметила она.
— Не по моему выбору.
—Тем не менее. — Она поднялась, наклонив голову ко мне. — Я вернусь с чаем и, наверное, одеждой для тебя. Ты побудешь здесь еще немного, пока я разрешу тебе уйти. Глупое дитя.
Она ступила в воду и исчезла, оставив лишь слабый аромат гибискуса и водяных лилий.
— Отлично, — сказала я и в ожидании плюхнулась обратно на мох.
Глава шестнадцатая
Платье, которое принесла Лили, село неплохо, хотя в нем я себя чувствовала еще более голой, чем прежде. Нагота — хорошая вещь, не моя любимая, но все же. Облегающее шелковое платье, пошитое для кого-то на шесть дюймов ниже, — не так хороню. Подол заканчивался на середине бедра, и вырез едва прикрывал грудь. Что еще хуже или, по крайней мере, унизительнее, это оттенок розовых сливок. В общем, я чувствовала себя звездой дурацкого порнофэнтези.
Повязка на моем левом плече довольно быстро избавила меня от этого ощущения. Мне было легче шевелить рукой, чем в первый раз, когда я проснулась, — подменыши не так быстро восстанавливаются, как чистокровки, хотя мы выздоравливаем быстрее, чем люди, — но я не была уверена, что этого улучшения достаточно. Я не могла двигать ею достаточно быстро, чтобы делать что-то полезное, и в ближайшие несколько дней точно не могла поднимать ничего тяжелого. Я не беспокоилась бы об этом, если бы не желающие в меня пострелять. Поскольку такие желающие имелись, у меня была масса поводов для волнения.
Кто бы ни убил Розу и ни отправил «красную фуражку» по моему следу, он не собирался отступать. Если и был какой-то шанс на это, он испарился, когда в меня начали стрелять прямо на улице. Какова бы ни была игра, я в ней до конца.
Лили продолжала увлажнять мох вокруг повязки, не позволяя мне двигаться, максимум — дотянуться до чашки. Сочетание естественных регенеративных способностей моего тела и воды ундины помогало, но шевелиться было нелегко. Я была даже не в состоянии помочь ей смыть кровь с моих волос. Закончив, она собрала их сзади в хвост и перевязала лентой, оторванной от моей безнадежно испачканной рубашки. Я все еще выглядела ужасно, но уже не была похожа на существо, которое может умереть в любой момент, и это явный прогресс.
— Выпей это, — сказала Лили, протягивая мне очередную чашку чаю. — Это поможет.
Настойка пахла шиповником и гибискусом, в точности как предыдущие одиннадцать порций. Я взяла чашку с вопросом:
— Сколько мне еще пить эту бурду?
Я понимала логику. Напиток помогал восстановить кровь, которую я потеряла, и одновременно помогал воде ундины проникнуть глубже в меня. Это хорошо. Но не делает мысль о том, чтобы утонуть в сладком цветочном сиропчике, более приятной.
Лили одарила меня суровым взглядом:
— Столько, сколько я скажу.
— Ладно.
Я сделала глоток, скорчив гримасу: У меня была веская причина пить этот чай. Но я бы убила ради чашки кофе.
Став ласковее, Лили сказала:
— Извини за суету, Октобер, но я не хочу, чтобы ты лишилась жизни из-за своей поспешности. Не тогда, когда я могу предотвратить это.
— Я не спешу, Лили. У меня есть дело, которое надо сделать. — У ундин особый медлительный подход ко времени. Для Лили год и день — примерно одно и то же.
— Нет? Значит ли это, что тебя пришлось вылавливать из живописного пруда просто так? Любопытно. Мне следовало понять, что ты собираешься умереть там от истощения и ран, и настоять на том, чтобы тебя вернули обратно. Извиняюсь.
Я вздохнула:
— Лили, торопливость обычно не приводит к тому, что в тебя стреляют.
— Ясно. Так, значит, ты остановилась подумать, какие действия могутподставить тебя под выстрелы, перед тем как предпринять их?
— Я… — Лили сузила глаза, и я остановилась, вспоминая события того дня. Я не думала и даже не действовала — просто реагировала. Я реагировала с того самого момента, как услышала голос Розы на автоответчике. Отведя взгляд, я сказала: — Нет.
— Так я и думала. Тебя пытаются убить все время, что я тебя знаю; это, похоже, нормальная часть твоей жизни, и я смирилась с этим фактом. Но я никогда не видела, чтобы ты настолько не старалась избежать этого. Ты как будто хочешь, чтобы до тебя добрались.
— Лили, я…
— Нет, — перебила меня она, и я замолчала, налетев на стену ее непреклонности. — Ты забываешь, насколько хорошо я знала твою мать. Отговорки Амандины очень напоминали твои. Ты не скажешь мне ничего нового.
Я подняла взгляд, и она твердо посмотрела мне в глаза. Ее губы изогнулись в слабой грустной улыбке, сморщив чешуйки на ее щеках.
— Может, нет. Но ты всегда отпускала ее.
Улыбка смягчилась, стала еще печальнее и одновременно смиряющейся.
— Я тоже всегда жалела об этом.
— Мы делаем то, что должны.
— Что обязаны, полагаю. — Она вздохнула. — Ну ладно.
— Что теперь? — спросила я.
— Теперь ты оставишь меня. Даже если бы я могла удержать тебя против твоей воли — даже если бы я сделала это, после того что мы прошли, — Зимний Вечер связала тебя, и я не могу игнорировать закон настолько откровенно. Солнце скоро сядет.
— Сядет? — переспросила я, уставившись на нее. — Лили, была ночь, когда я пришла.
Мимолетно я подумала, что я пропустила.
— Время бежит, Октобер, — сказала она. Мне не надо было ничего отвечать на это. Лили ровно смотрела на меня и продолжала: — Когда солнце сядет, Марсия вызовет такси и кто-нибудь из моих служанок проводит тебя к выходу. Покинув мои земли, ты можешь делать все, что считаешь нужным, а я — что потребует гостеприимство.