Чужое лицо

Монк взял бумагу и просмотрел. В ней содержалось описание дорогих часов с инициалами Дж. Г. на крышке. Внутри гравировок не было.

Монк взглянул на констебля.

— Благодарю вас, — с улыбкой сказал он. — Возможно, это то, что мы ищем. Что вы о них знаете?

Констебль покраснел.

— Очень немногое, мистер Монк. Оценщик клянется, что их заложил постоянный клиент, но вы сами понимаете, что верить ему нельзя. Просто он не хочет быть замешанным в историю с убийством.

Монк снова взглянул на бумагу и нашел имя оценщика и адрес ломбарда. Он сможет наведаться туда в любое время.

— Да, скорее всего, лжет, — согласился он. — Но придется изрядно потрудиться, чтобы доказать, кому принадлежали эти часы. Спасибо, у вас определенно есть хватка. Могу я оставить эту бумагу у себя?

— Да, сэр. Нам она ни к чему. У нас и своих бумаг хватает. — Довольное и удивленное лицо констебля пылало румянцем. Он все еще стоял неподвижно.

— Что-нибудь еще? — Монк приподнял бровь.

— Нет, сэр! Больше ничего. Благодарю вас, сэр. — Констебль четко повернулся, пулей вылетел за дверь и с грохотом припустил по коридору.

Почти немедленно дверь вновь приоткрылась, и в кабинет вошел жилистый черноусый сержант.

— Что-то не так, сэр? — спросил он, видя, что Монк хмурится.

— Да. Что это с… э…

Надеясь, что сержанту известно имя молодого человека. Монк указал на дверь, за которой недавно исчез констебль.

— С Харрисоном?

— Да.

— Ничего особенного, сэр, просто он вас боится. Да и неудивительно, если учесть, какой разнос вы тогда учинили ему перед всем полицейским участком. И зря, как мне кажется: тот малый был завзятый акробат, и не вина Харрисона, что он не сумел задержать его.

Монк был смущен и не знал, что ответить. Справедливо или нет обошелся он тогда с молодым человеком? Из рассказа сержанта следовало, что Монк понапрасну накричал на констебля, но это была, по-видимому, лишь часть истории. Вероятно, у него были свои причины для подобного поведения, но о них-то как раз никто и не говорил. А хуже всего было то, что он не мог вспомнить не только самого инцидента, но даже лица Харрисона. У него было ощущение, будто молодого человека он увидел сегодня впервые. Кроме того, ему было крайне неуютно под неодобрительным взглядом сержанта, который тоже явно его недолюбливал, и не без основания.

Интересно, сколько еще обнаружится подобных случаев, неприятных и загадочных?

— Мистер Монк, сэр!

Монк вновь вскинул глаза.

— Да, сержант?

— Думаю, вам будет приятно узнать, что мы поймали того жлоба, который кокнул старого Билли Марлоу. Теперь его наверняка вздернут. Редкостный мерзавец.

— О, благодарю вас… Отличная работа. — Монк, естественно, не знал, о чем идет речь, но, судя по всему, знать это ему полагалось. — Просто великолепно, — добавил он.

— Благодарю вас, сэр. — Сержант выпрямился, затем повернулся и вышел, прикрыв со щелчком дверь.

Монк вновь склонился над бумагами.

Спустя час он покинул полицейский участок и медленно двинулся по влажной темной мостовой в направлении Графтон-стрит.

По крайней мере, он уже освоился в доме миссис Уорли. Он знал, где что расположено, и, самое главное, чувствовал себя там в относительной безопасности. Там ему никто не помешает собраться с мыслями.

Закусив тушеной бараниной и запеченными в тесте яблоками, он поблагодарил миссис Уорли за обильный горячий ужин и, дождавшись, когда она удалится с подносом, вновь взялся за содержимое своего бюро. От счетов проку было мало, не придешь же к портному и не спросишь: «Скажите, что я за человек? Что для меня важнее всего? Нравлюсь я вам или нет и почему?» Единственным утешением было то, что все счета он регулярно оплачивал в срок. Стало быть, человек он аккуратный.

Письма от Бет большей частью содержали мелкие бытовые подробности ее жизни. Ни слова в них не было сказано ни о суровых зимах, ни о частых кораблекрушениях. К брату она питала нежные чувства, но, судя по всему, ничего не знала о его жизни в Лондоне. Причина этому была одна: либо в последнее время он вовсе не отвечал на ее письма, либо отвечал, но крайне редко. Думать об этом было неприятно, Монк уже стыдился себя. Обязательно надо написать ей! Кроме того, из ее ответа он может узнать о себе что-то новое.

Утром он долго спал и был разбужен стуком в дверь. Это миссис Уорли принесла завтрак. Она вздыхала и покачивала головой. Пришлось сначала поесть, а потом уже заняться туалетом — иначе бы пища остыла. Затем Монк возобновил исследования, и опять безрезультатно. Он выяснил о себе крайне немного. Несомненно, у него был хороший вкус, не исключено, что ему нравилось, когда им восхищаются. Кем же он был на самом деле? Честолюбцем? Или человеком, которому не хватало уверенности в самом себе и который мучительно искал свое место в этом мире?

После завтрака он осмотрел свой гардероб и проверил все карманы. Из прекрасно пошитого сюртука он извлек какую-то бумагу и, развернув, увидел, что это программка вечерней службы в незнакомой ему церкви.

Видимо, храм располагался где-нибудь поблизости. Внезапно у него появилась надежда. Если Монк — прихожанин этой церкви, то его должен знать священник, у него там должны быть друзья, возможно, он даже принимает участие в службе. Монк снова свернул лист и бережно положил на крышку бюро. Затем прошел в спальню, где еще раз побрился и надел лучший костюм. К пяти часам он был готов к выходу. Оставалось спуститься по лестнице и спросить у миссис Уорли, где находится церковь Сент-Мэрилебон.

Каково же было его потрясение и растерянность, когда выяснилось, что хозяйка никогда не слышала об этой церкви! Монк почувствовал, как в нем закипает раздражение. Она должна знать! Он готов был пуститься в спор, но вовремя осознал, что это бесполезно и приведет лишь к бессмысленной ссоре с миссис Уорли.

Тут она присмотрелась к нему, и на ее лице появилось замешательство.

— Боже, да вы, я гляжу, принарядились! Давайте-ка я выспрошу у мистера Уорли, он лучше моего знает город. Мне кажется, это где-то возле Мэрилебон-роуд, но это очень длинная улица.

— Благодарю вас, — Монк чувствовал себя круглым дураком. — Мне это очень важно.

— Приглашены на бракосочетание, так ведь? — Она озабоченно оглядела Монка и смахнула пылинку с темного рукава. — Тогда просто наймите хорошего извозчика, и он доставит вас прямо до места.

Мысль была настолько очевидной, что Монк удивился, почему она не пришла в голову ему самому. Миссис Уорли спросила мужа, и тот сообщил, что церковь эта, по его мнению, находится напротив Йорк-Гейт. Монк поблагодарил хозяйку и, выйдя из дома, кликнул кеб.

Когда он вошел в храм, служба уже началась. Высокие голоса пели первый гимн — скорее старательно, нежели ликующе. Был ли Монк религиозен? Трудно сказать. Во всяком случае, услышав пение, он не проникся ни благоговением, ни радостью — напротив, его внимание привлекла искусная резьба по камню.

Он вошел внутрь храма быстро, но на цыпочках. Прихожане покосились на него с неодобрением. Не обращая ни на кого внимания, он проскользнул на заднюю скамью, нашаривая в кармане Псалтырь.

Все было незнакомым. Он легко следовал мелодии гимна лишь потому, что она была достаточно бесхитростной. Преклонял колени, когда все преклоняли, и поднимался, когда поднимались остальные.

После того как священник поднялся на кафедру и начал проповедь, Монк напряженно всмотрелся в его лицо, но так и не дождался ни малейшего проблеска воспоминаний. Мог ли он подойти к этому человеку, признаться в своей беде и попросить о помощи? Незнакомый голос изрекал одну банальность за другой, интонации были мягкие, но косноязычие оратора производило отталкивающее впечатление. Монка охватило чувство безнадежности. Если проповедник не мог справиться с собственными мыслями, то где уж ему запомнить своих прихожан!

Конец ознакомительного фрагмента. Полная версия книги есть на сайте