Элоиза и Абеляр

Сам же Абеляр тем временем начал карьеру преподавателя, и начал ее с поступка, о котором мы сейчас бы сказали, что он наделал много шуму.

«Так как я возымел о самом себе очень высокое мнение, не соответствующее моему возрасту, я, будучи еще очень молод, осмелился мечтать о том, чтобы стать главой школы».

Позже, много позже Абеляр, давая советы своему сыну, начнет их с рекомендаций, исполненных для него самого огромного смысла: «Хлопочи более о том, чтобы учиться, а не о том, чтобы учить». Далее он настоятельно советует: «Учись долго, преподавать начни поздно и обучай только тому, в чем уверен. Что же касается письменных трудов, то не торопись».

Таким образом Абеляр пытался уберечь дорогого ему человека от тех испытаний, через которые прошел он сам. Совершенно очевидно, что за обретение жизненного опыта пришлось дорого платить, что испытания были тяжкими и болезненными, по крайней мере те, которые ему выпали в середине и в конце пути, так как его первые шаги сопровождались оглушительным успехом, который он сам описывает с большим вдохновением и пылом: «Мысленно я уже наметил себе место, театр моих действий, это был Мелен, бывший тогда значительным городом и королевской резиденцией. Мой учитель заподозрил, что у меня есть подобные намерения, и тайно привел в действие все средства, коими он располагал, для того чтобы отдалить мою школу от своей; он пытался, пока я не покину его школу, помешать мне открыть мою школу, а также стремился не допустить меня в избранное мной место. Но среди сильных мира сего было немало его недоброжелателей, и при их поддержке и содействии мне удалось осуществить мое желание, а проявленная им зависть даже породила благорасположение ко мне».

Итак, Мелен стал первым «местом действия», где предстояло совершать подвиги Абеляру, перешедшему из разряда учеников в разряд преподавателей. Это был «королевский город», и в него легко можно было приехать из Парижа по дороге, которую, как и дорогу, связывавшую Париж с Орлеаном, проложили еще римляне. Школы этого города пользовались известностью и доброй славой, быть может, именно благодаря тому, что Абеляр провел там некоторое время… Роберт из Мелена, англичанин по рождению, впоследствии преподававший теологию в Париже, обязан своим именем как раз тому обстоятельству, что он жил и учился в этом городе, когда был школяром. Существует предположение, что Абеляр преподавал в школах коллегиальной (то есть обладавшей капитулом) церкви Нотр-Дам-де-Мелен. Однако пребывание Абеляра в Мелене было недолгим — жажда успеха и честолюбие заставляли его обращать свои взоры к другому городу. Он явно желал выступить в качестве соперника своего бывшего учителя Гийома из Шампо. Вдохновленный и ободренный своими успехами Абеляр, если верить его утверждениям, был окружен многочисленными учениками и теперь мог быть уверен в том, что отныне и впредь его слава знаменитого диалектика утвердилась прочно. «Так как успех только укрепил мое высокое мнение о моих способностях, я поспешил перевести мою школу в Корбейль, городок, расположенный неподалеку от Парижа, дабы иметь возможность приумножить количество моих нападок на моих соперников и противников».

Таким образом, можно смело утверждать, что в начале пути Абеляр выказывает основные черты своего характера, которые будут проявляться на протяжении всей его жизни: умение чрезвычайно искусно вести дискуссию на философские темы, благодаря чему он приобрел славу лучшего «спорщика» своего времени, замечательные способности к преподаванию, а также активность, воинственность, напористость. Невозможно представить себе Абеляра без свиты, состоящей из школяров, из восторженных учеников, из свиты, которая буквально преображается, как только он открывает рот или всходит на кафедру, предназначенную для наставника юношества; невозможно также представить себе Абеляра и без соперника, без врага, с которым предстоит сойтись в поединке и которого он должен одолеть. Похоже на то, что его первое призвание, унаследованное от воинственных предков-рыцарей, призвание воина, проявившееся не на поле битвы, а на мирном поприще, все же реализовалось, ибо Абеляр всего лишь перенес в область философских дискуссий присущий ему от природы боевой дух и воинственный нрав, и он сам не может удержаться, чтобы при описании первых шагов своей карьеры преподавателя не употреблять термины, свойственные скорее речи воина-стратега, а не магистра-философа или богослова.

Однако в Корбейле Абеляру пришлось на время прервать свою карьеру, так сказать, отступить… Начало ее оказалось воистину триумфальным, но этот великий успех был достигнут ценой чрезвычайно напряженной работы, за которой последовала неизбежная расплата: переутомление. Абеляр стал жертвой того недуга, что так хорошо известен нашему поколению: нервного и умственного перенапряжения. На человека легковозбудимого и впечатлительного, каким был Абеляр, успехи и неудачи оказывали одинаково сильное воздействие, истощая нервы и лишая сил к сопротивлению; надо заметить, что дальнейшая история его жизни представит и другие примеры подобного плачевного эффекта.

Как бы там ни было, но в результате то ли чрезмерно напряженной работы, то ли излишних треволнений Абеляр испытал внезапный упадок сил и, страдая от болезни, которую он называл «изнеможением», был вынужден вернуться в родные края, в Пале, чтобы поправить пошатнувшееся здоровье в кругу семьи. По сему поводу в своей автобиографии он не преминул заметить, что «об его отсутствии страстно сожалели те, кто питал страсть к диалектике».

Укрепив здоровье, Абеляр поспешил вернуться в Париж, полагая, что пребывание в Бретани, в лоне семьи, слишком напоминает изгнание. Похоже, тогда он задался целью когда-нибудь приступить к преподаванию в Париже, а это означало, что ему надлежало выйти победителем в споре, в котором он в философском плане противостоял своему бывшему наставнику Гийому из Шампо. Когда Абеляр возвратился в Париж, Гийом из Шампо преподавал уже другой предмет — он читал курс риторики, и Абеляр вновь поступил к нему в обучение. Быть может, Гийом не особенно обрадовался, увидев, что Абеляр восседает у подножия его кафедры, ведь он вновь «оказался под огнем» сыпавшихся на него вопросов и доводов несносного ученика. Именно тогда Гийом изменил свою первоначальную позицию по отношению к знаменитому вопросу об универсалиях. «Гийом из Шампо был принужден изменить свое мнение, а затем и вовсе отречься от своих прежних воззрений, и он увидел, что к его лекциям ученики стали относиться с таким пренебрежением, что ему едва позволяли преподавать диалектику». Хотя повествование в данном месте страдает нечеткостью изложения, все же мы узнаем от Абеляра, что он сам спустя несколько месяцев вновь приступил к преподаванию, и не где-нибудь, а в самом Париже, в школах собора Нотр-Дам. «Самые ярые приверженцы этого знаменитого наставника покинули его ради того, чтобы присутствовать на моих лекциях; сам преемник Гийома из Шампо явился ко мне и предложил занять его место на кафедре, а также для того, чтобы смешаться с толпой моих слушателей в том самом помещении, где когда-то блистал его и мой учитель». Данная фраза Абеляра означает, что Гийом из Шампо, разочарованный и павший духом от неудач, оставил кафедру в пользу одного из своих учеников, которого Абеляр не замедлил вытеснить, то есть выжить с места.

Однако для того, чтобы составить себе полное и верное представление о героях этой истории и происходивших в те времена событиях, надо знать, что причиной этих событий было не только соперничество Абеляра и Гийома из Шампо. Действительно, если верить тому, что написано в «Истории моих бедствий», все это происходило после 1108 года, то есть после того, как Гийом из Шампо основал Сен-Викторское аббатство уставных каноников на месте, где прежде находился небольшой монастырь. Итак, на левом берегу Сены, ниже холма Святой Женевьевы, там, где можно было вброд перейти речушку Бьевр, в доме настоятеля монастыря вокруг Гийома из Шампо однажды собрались несколько священнослужителей и приняли решение, следуя «веяниям» времени, вести совместную жизнь. Вскоре на этом месте возник крупный монастырь, превратившийся в монашеский орден со своими школами, где впоследствии будут блистать некоторые из самых выдающихся мыслителей XII века, такие, как Гуго, Ришар и Адам Сен-Викторские и многие, многие другие. Однако не вызывает никаких сомнений то, что Гийом из Шампо, удалившийся за стены Сен-Викторского аббатства, не мог спокойно отнестись к замене наставника в школах собора Нотр-Дам, ведь оставил он там после себя одного из самых верных своих последователей, а на его месте вдруг оказался нелюбимейший из учеников. «Не имея никаких оснований для того, чтобы объявить мне войну открыто, он выдвинул против того, кто уступил мне свою кафедру, гнусное, позорное обвинение, дабы иметь повод отстранить его от дел и поставить на его место другого в школах собора Нотр-Дам, дабы нанести мне удар». У Абеляра не было иного выхода, кроме как вернуться в Мелен и вновь открыть там свою школу. «Чем более я подвергался преследованиям со стороны завистника, тем более я выигрывал в уважении других согласно словам поэта: „Величье — мишень для зависти; бури обрушиваются на горные вершины“» («Высшее — зависти цель. Бурям открыты вершины», цитата из «Лекарства от любви» Овидия). После того как Гийом из Шампо прочно обосновался в Сен-Викторском аббатстве, Абеляр, движимый честолюбием и непреходящей жаждой успеха, возвратился в Париж. «Но так как он посодействовал тому, что мою кафедру занял мой соперник, я разбил свой лагерь вне города, на холме Святой Женевьевы, так, словно собирался держать в осаде того узурпатора, что незаконно получил мое место».