Элоиза и Абеляр

Трудясь над своим трактатом, Абеляр вступил в очень давний спор, в результате чего подверглись осуждению Беренгарий Турский и старый учитель Абеляра Росцелин. Возвысив свой голос против Росцелина, Ансельм Кентерберийский изложил суть всей проблемы следующим образом: «Еретики! Еретики все эти диалектики, которые думают, что универсалии есть всего лишь простые слова… все эти диалектики, чей разум настолько помрачен этими вымышленными представлениями о вещественности, о телесности всего сущего, что он не в силах выбраться из этих тенет и неспособен распознать то, что он один может созерцать в чистом виде! Тот, кто не понял, каким образом множество отдельных людей являются одним человеком как представители рода людского, разве сумеет понять, что в этом чрезвычайно таинственном явлении, в этой чрезвычайно таинственной породе есть множество Лиц, что каждое из этих Лиц есть совершенный Бог и что они есть Единый Бог?» Далее Ансельм продолжает приводить доказательства своей правоты, подкрепляя свои доводы многочисленными примерами такого свойства: «Если человек не в состоянии понять, что масть лошади может представлять собой нечто, отдельное и отличное от самой лошади, что стена может рассматриваться, как нечто иное, чем дом…» и т. д. Абеляр, кстати, последует в том же направлении и выступит против своего бывшего учителя Росцелина. Итак, однажды (установить точно дату практически невозможно, но совершенно ясно, что это было до Суассонского собора, состоявшегося в 1121 году) он написал письмо Гилберту, епископу Парижскому, сетуя на то, что является жертвой нападок и нечестных действий человека, чьего имени он не называет, но опознать которого довольно легко, ибо он давно привлек к себе внимание своей дурной репутацией и своим вероломством. «Некоторые из наших учеников, — говорится в этом письме, — пришли и сообщили нам, что сей старинный враг католической веры, чьи гнусные, отвратительные, еретические воззрения, заключающиеся в утверждении, что якобы существуют три Бога, а не один Единый, были разоблачены иерархами Церкви на Суассонском соборе (1093 года)… изрыгает в мой адрес проклятия, мерзкую брань и угрозы по той причине, что мы сочинили небольшой по объему труд касательно веры в Святую Троицу; труд сей направлен против той самой ереси, в коей повинен сей человек. С другой стороны, один из наших учеников известил нас о том, что этот человек только и ждет вашего возвращения, чтобы изобличить меня в якобы еретических воззрениях, изложенных в сем труде; таким образом, этот человек пытается опередить меня, обвинив меня перед вами, подобно тому, как он пытается поступить со всеми. Если дело обстоит именно таким образом, то мы просим вас всех, поборников Господа и защитников веры, чтобы вы приняли решение о подходящем месте, куда бы вы могли пригласить одновременно нас обоих, и чтобы мы там были выслушаны истинными католиками, достойными всяческого уважения, коих вы сами изберете; пусть люди услышат, в чем он меня обвиняет втайне от меня и за глаза, и пусть они вынесут свое суждение, основанное на их просвещенном мнении, так, чтобы всем стало известно, не понапрасну ли он выдвигает против меня подобные обвинения, не клевещет ли он на меня, или он прав и я виновен в том, что осмелился написать подобные вещи».

Любопытно, что Абеляр не говорит ни слова о предпринятом им против Росцелина демарше в «Истории моих бедствий», являющейся историей его жизни, вообще не упоминает о развернувшейся между ними полемике. Он заявляет там только, что другие преподаватели видели, как их школы пустеют, и «это обстоятельство, — пишет он, — возбудило ко мне зависть и неприязнь. Все они поносили и чернили меня, но двое из них особо воспользовались моим отсутствием, чтобы выдвинуть против меня обвинения: во-первых, монашескому обету противоречит дальнейшее изучение светских книг, а во-вторых, мной проявлено достойное порицания высокомерие и самомнение, поскольку я стал преподавать теологию без дозволения какого-нибудь теолога. Они хотели, чтобы мне было запрещено всякое преподавание в школах, и беспрестанно побуждали к тому епископов, архиепископов, аббатов, — одним словом, всех духовных лиц, имевших доброе имя в церковной иерархии». Далее он указывает на двух человек, особо желавших его погибели, на своих старых соперников: Альберика Реймсского и Лотульфа Ломбардского, — но о Росцелине не говорит ни слова.

Однако нам-то сейчас совершенно ясно, что в сложившихся обстоятельствах «открыл огонь» именно Абеляр; и смысл письма становился гораздо понятнее, если учитывать тот факт, что в работе Абеляра содержатся яростные нападки на так называемый номинализм Росцелина. О предмете и сути их научного спора можно достаточно полно судить по знаменитому примеру стены и дома, по доводам, приведенным Абеляром по сему поводу в трактате «О божественном единстве и троичности Бога», которые он будет развивать в последующих трактатах. Итак, для Росцелина части некоего целого были всего лишь словами, именами, таким образом, получалось, что «стена» — всего лишь слово, так как «дом» есть не что иное, как стены, крыша и фундамент. Абеляр опровергает Росцелина: «…если говорят, что дом есть стены, крыша и фундамент, это не означает, что дом представляет собой каждую из этих частей в отдельности, но есть единство всех этих трех частей, вместе взятых… Итак, каждая часть существовала и существует отдельно до того, как она образовывает некое целое, в которое она будет включена и станет составной частью». А далее Абеляр создает и развивает собственную оригинальную систему (из-за которой философа позднее нарекли концептуалистом). Абеляр превращает такие понятия, как вид и род, в некое «собирательное понятие», которое разум способен сформировать путем сравнений и отвлеченных рассуждений; так, например, человечество, то есть род людской, представляет собой совокупность людей, в чем-то схожих: «Всю эту совокупность, хотя и очень многочисленную, сложную и разнородную, люди, обладающие авторитетом, то есть влиятельные и пользующиеся уважением, именуют родом, универсалией, природой, натурой, подобно тому, как народ, состоящий из множества отдельных людей, именуют единым народом… Человеческая природа, состоящая из отдельных частей, из природ различных индивидуумов, сводится к одному и тому же концепту, к одной и той же природе». Иными словами, используя свою способность к отвлеченным рассуждениям, человеческий разум может выделить нечто общее в частном, в особенном, в отдельном. Эту доктрину Абеляр «выковал», то есть создал в ходе споров с Гийомом из Шампо и изложил в своих трудах: сначала в трактате «О божественном единстве и троичности», а позднее и в трудах, в которых содержание этого трактата было подвергнуто более глубокому изучению, а именно в работах «Введение в теологию», «Христианская теология» и «Диалектика», написанных Абеляром и многократно им переписанных для племянников, сыновей его брата Дагобера.

Мы можем констатировать следующие факты: в 1121 году Абеляр оказался жертвой яростных нападок со всех сторон, и нападки эти были вызваны как завистью к его успехам в преподавании, так и его воззрениями, изложенными в первом его труде. Положения, содержавшиеся в трактате Абеляра, уже самим фактом того, что они предлагали весьма оригинальную трактовку и столь же своеобразное решение вопроса об универсалиях, пробудили недоверие и опасения у церковных властей, крайне чувствительных ко всему, что имело касательство к проблеме, давно ставшей предметом ожесточенных споров; в особенности же пришли в ярость главы школ, или направлений, противоборствовавших в тот период, то есть лица, возглавлявшие так называемых реалистов, из числа учеников Гийома из Шампо, и так называемых номиналистов, в особенности старого Росцелина, который был, несомненно, весьма недалек от того, чтобы считать предательством со стороны бывшего ученика избранный им способ опровержения тех идей и мыслей, которыми он его в свое время питал и на которых он его взрастил. Если верить Абеляру, то из всех нападавших на него Росцелин был самым желчным и злобным. Во всяком случае, Абеляр полагал, что именно от нападок Росцелина ему следует защищаться, и он счел, что сделает очень ловкий ход и проявит большую хитрость, если, пытаясь защитить себя, опередит соперника и первым начнет наступление, обвинив Росцелина в ереси перед лицом епископа Парижского.