Страница 12 из 29
Много говорят о том, что в стране «абсолютной свободы», где «свято гарантированы гражданские права», судьи абсолютно не зависимы от политики, от власть предержащих, от тех миллиардеров, которые финансируют СОИ. Ой ли? В данном конкретном случае судья поступил не как служитель бесстрастной Фемиды, но как определенно настроенный политический деятель.
Однако же в этом эпизоде важно другое: американский режиссер, подаривший миру свое видение «звездных войн», обозначивший этот факт в кинематографе, восстал против того, чтобы его воображение, его видение художника использовались в корыстных интересах торговцами смерти. Все, кто умеет мыслить, понимают: космическое безумие не должно превратиться в реальность, существование человечества под угрозой ядерно-космической гильотины будет означать сумерки цивилизации, деградацию мысли и морали. Допустимо ли это?!
Ответ советских людей однозначен. Их мнение разделяют сотни миллионов землян, понимающих, что гонка ядерных вооружений преступна. Именно поэтому в женевском пресс-центре с самого раннего утра и до позднего вечера работают тысячи журналистов, освещающих встречу Михаила Сергеевича Горбачева с Рональдом Рейганом. «Шанс, который нельзя упустить» — в этом сходятся все те, кто противостоит прессингу ястребов американского ВПК и находит в себе мужество вслушиваться в слова людей, ждущих на улицах Женевы последних новостей о встрече советского руководителя, предлагающего положить конец безумию гонки вооружений, с американским президентом.
«О МУЗЫКАЛЬНОЙ ШКОЛЕ, АКЦИЯХ, СТРЕССЕ, ЮРИСПРУДЕНЦИИ, АВТОСЕРВИСЕ И ЕЩЕ КОЕ О ЧЕМ»
Толчком к написанию этих заметок послужила прекрасная передача «Кто, где, когда», поставленная Владимиром Ворошиловым. Я аж вздрогнул, когда команда девушек получила вопрос о том, кем станет рабочий, если он приобретет акции своего предприятия. Сжался, когда одна из девушек пробросила: «рантье». Эк ведь голову задурили нашей молодежи, — путают рантьера, то есть человека, живущего на проценты с ссуженного капитала, с держателем акций, рабочим.
Назавтра, когда в маленькой крымской деревушке, где я живу, передача широко обсуждалась: один из соседей, человек «жесткого курса», соотносящий свое кредо со статьями Малой Советской Энциклопедии, изданной в тридцатых годах, сокрушенно вздохнул: «Что ж, выходит, тянем молодежь назад, к капитализму? Эх-эх-хе...»
Несколько лет назад, во время выездного Секретариата СП РСФСР, мы, группа литераторов, поехали в излучину Волги и Дона, в те места, где Юрий Бондарев девятнадцатилетним лейтенантом воочию увидел «Горячий снег».
Руководитель сельскохозяйственного производства — истинный патриот своего дела, пользующийся поэтому беспрекословным авторитетом, — рассказал, в частности, и про то, что семьи зарабатывают в среднем по десять — двенадцать тысяч в год, а то и больше.
— Во многих домах стоят цветные телевизоры, хотя мы еще пока не принимаем передач цветного ТВ, рояли и пианино, ребятишки бренчат, тыча пальцами в клавиши, а играть не умеют, — рассказывал директор. — Вот мы и решили построить свою сельскую музыкальную школу, денег в хозяйстве достаточно... Внесли и другое предложение: организовать дом ветеранов сельского хозяйства и открыть свою сельскую поликлинику, оборудованную по последнему слову техники. Разумно? Разумно. Отправился в Волгоград, сообщил о нашем плане где положено и сразу же натолкнулся на вопрос: «Но в отделе народного образования нет штатных единиц для учителей музыки, а в здравоохранительных органах нет дополнительных средств для оплаты труда врачей, сестер и санитарок». — «Да нам и не нужны средства!» — «А это как?» — «Да очень просто! Мы сами построим дом для учителей, пригласим педагогов и врачей, вышедших на пенсию, положим им заработную плату из своего бюджета, вот и весь вопрос!» — «Нельзя». — «Да почему же?!» — «Прецедента не было».
Прецедент был. В условиях социализма — акция есть одна из форма кооперативной собственности. Обратимся к Ленину. Придавая огромное значение кооперации, он писал: «. Приток средств — добровольный. Если у нас кооперация будет торговать, а не играть в издание ежедневных газет, где бездельные болтуны занимаются надоевшей всем политической трескотней, то торговля должна давать доход. Кто платит взносы, тот получает доход. Члены кооперации — все. Это нам надо для будущего. Кому это мешает, не видно... Паевые взносы добровольные. Кто сделал взнос, получит долю дохода.»
Остается только повторить ленинское: «кому это мешает, не видно». Впрочем, можно предположить, что это мешает бюрократу. Ему очень удобно прятаться за спасительное «нельзя», ибо любое «нельзя» оправдывает чиновничье безделье, трясинную обломовщину. А ведь любой немотивированный запрет рождает общественную инертность, неуверенность в собственных силах, страх, наконец.
Если мы проанализируем работу заграничных трестов, — без гнева и пристрастия, — то убедимся, что ни одно решение там не проходит без участия юристов. На такого рода специалистах ЭКОНОМИТЬ грех, это и не экономия вовсе. И забывать Даля нельзя, — воистину, без расхода нет дохода.
Хочется верить, что новый Закон о социалистическом предприятии непременно предусмотрит всемерное повышение роли юристов, которые возьмут на себя основное бремя встреч и переговоров со смежниками, вышестоящими организациями, ревизорами и проверяющими (поменьше б их, дать бы им ЗАКОННЫЕ сроки, утвердить бы допустимое количество проверок, определить бы, наконец, что ревизовать надо ДЕЛО, реальности, а не бумажки!), освободив руководителя от той суеты, которая мешает ему ДВИГАТЬ производство, соотнося его с успехами мировой экономики.
...Не могу простить себе, что в начале трудных пятидесятых я сдал в букинистический магазин книгу, изданную последний раз в начале века, — «О правилах хорошего тона». Ах, какая же это была прекрасная, умная и добрая книга! За исключением ряда позиций, — особенно про то, как надобно приглашать в дворянском собрании даму к танцу, — все, что там было рекомендовано, совершенно необходимо и сегодняшнему читателю.
Действительно, ни в детских садах, ни в школах правилами хорошего тона не занимаются, дети не получают методологических навыков достойного, РАСКОВАННОГО, уважительного поведения в обществе, — отсюда проистекает неуверенность в себе, впрочем, не только, увы, отсюда скованность, переходящая в хамство, всякого рода комплексы.
Воскресное застолье в наших домах становится бытом. А умеем ли мы проводить его так, как надо? Сплошь и рядом нет. И вопрос не только в том, какой рукой вилку держать, и можно ли рыбу резать ножом, — этому научить не трудно; вопрос в том, как рассадить гостей, поддерживать интересный разговор, превратив застолье в интеллектуальное обогащение его участников, а не в обжираловку.
Наши люди начали лучше одеваться, — не так еще, конечно, как нам бы хотелось, к сожалению, и поныне гоняются за ФИРМОЙ, равнодушно проходя мимо отечественных пальто-уродов и ботинок, словно бы нарочно сделанных для колодников. Тем не менее, если сравнить кинохронику двадцатилетней давности, снятую на улицах, с нынешней, то разница в одежде, демократизация ее будет заметной. Что и говорить, если теперь за шортики не задерживают и не облагают штрафом, а джинсы перестали считаться «низкопоклонством перед разлагающимся Западом»! Но — в массе своей, — верно ли носят наши люди то, что сшито или приобретено? Нужно ли, например, поехав лечиться в Кисловодск или Карловы Вары, ходить на желудочные процедуры в крахмальной рубашке, черном пиджаке и галстуке? Сплошь и рядом человек приходит на желудочные промывания одетым так, словно в ЗАГС собрался. Смешно? Нет, грустно. Как-то я разговорился с рабочим из Курска, приехавшим в Варну: жара, а он в черном костюме, застегнут на все пуговицы и, ясное дело, при галстуке. «Расстегнитесь, снимите галстук, — сказал я товарищу, — вы же на отдыхе». «Нельзя. Когда вручали путевку, в профсоюзах инструктировали: "Прежде всего достоинство советского гражданина. Повсюду появляться в костюме и галстуке, и чтоб никаких там вольностей"». Ясное дело, инструктировал человек, к «хорошему тону» отношения не имеющий, эдакий мастодонт прежних представлений о «культуре». Что бы о другом проинструктировать, кстати говоря, отправляясь на отдых за границу, помнить, что там в магазине не принято примерять пять вещей и в конце концов ни одну не покупать, — там люди ценят время, и если уж пришли за покупкой, то они ее делают, присмотрев заранее на витрине, а не на прилавке.