Год потопа

Господь побудил животных собраться, воззвав к ним, но на каком же языке Он говорил? Не на древнееврейском, друзья мои. Не на латыни, не по-гречески, не по-английски и не по-французски, не по-арабски, не по-китайски. Нет! Он позвал каждое животное на его собственном языке. К оленю он обратился на оленьем языке; к пауку — по-паучьи; к слону — по-слоновьи, к блохе — по-блошиному, к сороконожке — по-сороконожьи, а к муравью — по-муравьиному. Наверняка это было именно так.

Что же до самого Адама, то названные им имена животных стали первыми словами, которые он произнес. В этот момент родился человеческий язык. В это космическое мгновение Адам вступил во владение своей человеческой душой. Назвать другого по имени означает, как мы надеемся, приветствовать его, привлечь его к себе. Представим же себе, как Адам перечисляет имена животных с любовью и радостью, словно желая сказать: «Вот и ты! Добро пожаловать!» Таким образом, первое деяние Адама по отношению к животным было выражением любви, доброты и родства, ибо человек в своем непадшем состоянии еще не был плотоядным. Животные знали это и не бежали от него. Так, должно быть, происходило все в тот неповторимый день — мирное сборище, на котором Человек с любовью принял каждое живое существо на Земле.

Сколько же мы потеряли, дорогие мои собратья-млекопитающие, собратья-смертные! Сколько же уничтожили намеренно! И сколько же всего нам следует восстановить в себе!

Время нарекания имен еще не кончилось, друзья мои. В очах Господа мы, возможно, все еще живем в шестом дне творения. Когда будете медитировать, представьте, что вы погружены в этот момент защищенности и покоя. Прострите руки к кротким глазам, что взирают на вас с таким доверием — доверием, которое еще не нарушено кровопролитием, обжорством, гордыней и презрением.

Назовите их имена.

Воспоем же.

Господь в Адама жизнь вдохнул

3

Тоби. День подокарповых [3]

Год двадцать пятый

Занимается заря. Тоби вертит в голове эти слова: заря занимается. Чем, собственно, занимается заря? Прогоняет ночь? Выкатывает на небо солнце, разливая по земле его свет?

Тоби поднимает бинокль. Деревья выглядят невинно, обычно. Но Тоби кажется, что на нее кто-то смотрит: словно даже самые неподвижные камни и пни следят за ней, желая зла.

Это от одиночества. Вертоградари подготовили ее к этим явлениям: тренировали всенощными бдениями, пребыванием в затворе. Плавающий в воздухе оранжевый треугольник, говорящие кузнечики, извивающиеся столбы деревьев, глаза среди листвы. Но все же как отличить иллюзии от настоящего?

Солнце уже совсем взошло. Оно стало меньше и горячее. Тоби спускается с крыши, надевает розовую накидку до пят, опрыскивается «Супер-Д» от насекомых и поплотнее натягивает на голову розовую шляпу от солнца. Затем отпирает парадную дверь и идет заниматься огородом. Здесь они растили ингредиенты для органических салатов, которые подавали посетительницам в кафе при салоне красоты. Зелень для украшения блюд, экзотические овощи — продукты генной инженерии, травяные чаи. Над садом натянута сетка от птиц, а вокруг — забор из железной сетки от зеленых кроликов, рыськов и скунотов, забредающих из парка. До потопа их было немного, но сейчас они размножаются с невероятной скоростью.

Тоби всерьез надеется на огород: запасы еды в кладовой уже подходят к концу. Много лет Тоби копила продукты именно на такой случай, но не рассчитала: соевые гранулы и сойдины уже кончаются. К счастью, в огороде все растет хорошо: кургорох завязывает стручки, бобананы зацвели, кусты полиягод усыпаны мелкими бурыми комочками разных форм и размеров. Тоби срывает пучок шпината, стряхивает с него мелких блестящих зеленых жучков и давит их ногами. И тут же раскаивается. Она делает в земле ямку большим пальцем, хоронит жучков и произносит над могилой слова, освобождающие душу, испрашивающие прощения. Хотя ее никто не видит, от таких привычек нелегко избавиться.

Она пересаживает в другие места несколько улиток и слизняков, выдергивает сорняки, но лебеду не трогает: ее можно потушить и съесть. На кружевной зелени моркови Тоби находит двух ярко-голубых гусениц кудзу. Их создали, чтобы они ели вездесущий сорняк кудзу, но они, по-видимому, предпочитают огородные овощи. Как часто бывало в первые годы популярности сплайсинга, дизайнер пошутил: снабдил гусениц младенческими личиками с большими глазами и счастливой улыбкой на том конце, где находится голова. Поэтому у людей с трудом поднимается рука убить гусеницу кудзу. Тоби снимает гусениц с морковки — челюсти под хорошенькими пухленькими личиками яростно работают, — поднимает край сетки и швыряет гусениц через забор. Она даже не сомневается, что они вернутся.

На пути домой Тоби находит у дорожки собачий хвост. Судя по всему, от ирландского сеттера. Длинная шерсть свалялась и облеплена репьями. Скорее всего, это гриф уронил: они вечно что-нибудь роняют. Тоби старается не думать о том, что роняли грифы в первые недели после потопа. Хуже всего были пальцы.

Ее собственные кисти утолщаются, грубеют — пальцы неуклюжие, побуревшие, как корни. Она слишком много копает.

4

Тоби. День святого Башира Алуза

Тоби моется рано утром, когда еще не слишком жарко. Она держит на крыше ведра и тазы, чтобы собирать дождевую воду от послеобеденных гроз; у салона красоты свой колодец, но система солнечных батарей сломана, так что насосы не работают. Стирает Тоби тоже на крыше, а дня просушки раскладывает одежду на скамьях. Мыльную воду она использует для смыва в туалете.

Тоби намыливается — мыла еще очень много, все оно розовое — и стирает пену губкой. Мое тело съеживается, думает она. Я сморщиваюсь, уменьшаюсь. Скоро от меня вообще ничего не останется, одни заусеницы. Хотя я никогда не была толстой. «Ах, Тобита, — говорили, бывало, клиентки, — мне бы твою фигуру!»

Она вытирается и надевает розовый халатик. У этого на кармане вышито «Мелоди». Сейчас нет смысла носить этикетки, их все равно некому читать, так что она пользуется и чужими халатами: «Анита», «Кинтана», «Рен», «Кармела», «Симфония». Эти девочки были так жизнерадостны, так полны надежд. Кроме Рен: та всегда была печальна. Но она ушла раньше.

Потом, когда пришла беда, ушли все. По домам, к семьям, веря, что любовь их спасет.

3

Подокарп, или ногоплодник (лат.Podocarpus), — род хвойных растений семейства подокарповых.