Смерть под кактусом.

Мое сладостное видение было прервано резким звонком. Вздрогнув, я захлопнула холодильник и вышла в коридор. Палец того, кто ко мне звонил, не иначе как прилип к кнопке, потому что звонок не прекращался. Я раздраженно распахнула дверь, вопреки привычке не спросив, кого принесла нелегкая. Этим не преминула воспользоваться любимая подруга, с порога выпалив:

— Сколько раз я тебе говорила, что нужно спрашивать: «Кто там?»

Я открыла рот, собираясь высказаться насчет ее манеры звонить в чужие двери, да так с открытым ртом и осталась.

— Закрой рот, — отодвинув меня плечом, буркнула Мегрэнь и направилась на кухню.

Я пошла следом за ней, успев растерянно отметить, что одета Мегрэнь в мой костюм. С тяжким вздохом она ногой вытянула из-под стола табуретку и села, вперив отсутствующий взгляд в окно.

— Тая, — испуганно позвала я, разглядывая представшее живописное зрелище, — что с тобой?

Тайка оторвалась от окна, подняла на меня глаза и с упреком в голосе жалобно отозвалась:

— Вот так-то...

— Тебя что, избили? — Я охнула, прикрывая ладонью рот, и помимо воли опустилась на табуретку. Волосы у подружки клоками торчали в разные стороны, скула была расцарапана, а левый глаз таинственно мерцал в окружении синяка приличных размеров.

— Какое там избили! — дернула плечом Мегрэнь и резво потянулась к моей кофейной чашке. — Сама виновата...

Она принялась с бессовестным хрюканьем хлебать мой кофе, а я обрадовалась, что не успела вытащить пирожное. И вдруг сообразила, что не только лицо подружки, но и костюм, надетый на нее, выглядит довольно экзотично. Рукав возле плеча разорван и висит лоскутом, воротник собрался веером от затяжек... Я судорожно сглотнула, приглядываясь внимательнее, а Мегрэнь тем временем закинула ногу на ногу, и стало видно, что худшие мои опасения оправдались: юбка лопнула едва ли не до самого пояса. Мегрэнь поставила чашку на стол, а я прорычала:

— Что ты сделала с моим костюмом?

— Неужели тебя больше всего костюм беспокоит? — укоризненно спросила подруга и, похоже, обиделась. — Видишь, какой у меня синяк?

— Вижу, — сказала я злобно, — сейчас у тебя еще один такой же будет... А ты видишь, какой у меня костюм? Собаки тебя, что ли, драли?

— Я работала, — с достоинством отозвалась Мегрэнь. — Не хочешь узнать, в чем дело, пожалуйста, могу уйти...

— Да ну? — умилилась я. — Уйдешь и вернешься с новым костюмом? Тогда иди, пожалуйста...

— Светка, ты сама подумай, ну где я тебе такой костюм возьму? Таких, как говорится, два-три, да и те только у жен дипломатов... Но ты не переживай, я его зашью, ты ничего и не заметишь. А на плече можно вышивку сделать...

— Снимай костюм, зараза, — зашипела я, отодвигая чашку подальше от загребущих рук, — а вышивку себе на заднице сделай, может, ума и прибавится!

— Вот-вот, — заискивающе затараторила Мегрэнь, — я поэтому к тебе сразу и зашла! Понимаешь, у меня же тетка в гостях. Как я в таком драном виде на глаза ей покажусь? Да еще с фингалом... Свет, ты дай мне во что переодеться, я тебе потом все верну.

— Убью...— только и смогла выдавить я, а Мегрэнь заканючила:

— Ну Светик... Светочка...

Я посидела малость, разглядывая размазывающуюся по табуретке подружку, и плюнула:

— Ладно, бог с ним, с костюмом... Кто тебе в глаз-то дал?

Мегрэнь мгновенно ожила, тряхнула перьями и заулыбалась.

— Я ведь говорила, что в понедельник Натиросов наконец согласился взять меня с собой. Ну... на работу... Ты понимаешь?

Я понимала. Александр Владимирович Натиросов был начальником отдела оперативно-сыскной группы уголовного розыска, где летом проходила практику Мегрэнь. В общем-то, ей полагалось разбирать неразобранные бумажки и бегать за булочками, но Мегрэнь быстро поняла, что подобные занятия ей не по душе. Подозреваю, что месяц Тайкиной практики нелегко дался не только бедолаге Натиросову, но и всему отделу. Служебное рвение подруги не имело обозримых границ, поэтому, весьма возможно, в последние дни изможденные коллеги решили просто на ней отыграться.

— Ты же понимаешь, я должна была выглядеть прилично, поэтому и попросила у тебя костюм. — Я нахмурилась и скрипнула зубами, Мегрэнь торопливо продолжила: — Дело в том, что я была... живцом...

— Чем? — вытаращила я глаза. — Чем ты была?

— Ну, приманкой. На рынке. Достаю из кошелька

деньги, считаю у всех на виду... И хожу, как будто ищу что купить.

-Ну?

— Что «ну»?

— Купила?

— Да нет же! — раздраженно дернула руками Мегрэнь, но я демонстративно посмотрела на плечо пиджака своего костюма, и она сразу сникла. — Я просто ходила, а ребята рядом, тоже делали вид, что покупают. И ждали, пока карманник проявится. Они это называют «наколоть». Потом его «ведут», пока он в чью-нибудь сумку или карман не воткнется... Мы первые два дня на рынке работали. Сашка с Толиком цыганку повязали... Только мне никак не везло. Александр Владимирович говорит: «Ничего, завтра на тридцать девятом маршруте попробуем!» Вот сегодня с утра и поехали. Пол-утра проездили — ничего! И ты не поверишь: вдруг чую, будто сумки кто-то касается. А смотреть вокруг не могу — Саша говорил, если с вором глазами встретишься, он уйдет. Стою, жду, когда ребята его схватят. А их нет и нет... Поворачиваю голову к Сашке Голубеву, а он с Толиком вовсю треплется! Я кашлянула. Тихонько, чтобы ворюгу не спугнуть... Сумка шевелится, без кошелька, думаю, уже точно осталась, а эти как оглохли! Я опять кашлять... Кашляла, кашляла, не вытерпела, поворачиваю голову: возле моей сумки парень суетится, да так нагло! «Это что же ты, — говорю, — гад, делаешь?» Он на меня глаза поднимает, да как улыбнется! И парень, скажу тебе, симпатичный такой... Я рот открыла и глазами хлопаю, а он лыбится до ушей, словно фотографироваться собрался...

Подруга закрыла глаза и затрясла головой, заново переживая произошедшее, а я прикладывала массу усилий, чтобы не расхохотаться на самой трагичной ноте повествования.

— Ну, и что ты? — Я торопливо кашлянула в кулак, всячески стараясь унять веселье. — Надо было кричать: «Стой, стрелять буду!»

— Ха-ха, — мрачно сверкнув глазами, отозвалась

Мегрэнь, — как ей смешно! Конечно, не ты же в глаз получила...

— Я материально пострадала!

— Я тоже, — уныло сказала Мегрэнь и, протянув руку, подняла свою дамскую сумочку. — Видишь?

Бок новой кожаной сумки был перехвачен лезвием крест-накрест, из-за черных лоскутов топорщилась атласная подкладка.

— «Писака» попался... — жалобно выдохнула Мегрэнь и всхлипнула.

— Зачем же ты новую сумку взяла? — изумилась я. — Знала ведь, что могут порезать?

— Знала... Но Натиросов сказал, что вид должен быть приличным...

Судя по всему, собственная сумка беспокоила подругу гораздо больше моего костюма, поэтому я поинтересовалась:

— Ну а костюм?

— Да парень тот... улыбался, улыбался и вдруг спрашивает: «Что, глазастая очень?» Тут автобус остановился, а он как даст мне кулаком в глаз!

— Тебе? Кулаком? Как же так?

— Да сама не пойму... Растерялась я... Он ведь так улыбался... Короче, врезал мне, я самую малость ушла, а то бы точно вырубил... И кинулся в открытую дверь. Я со зла за ним рванула... И пиджаком случайно... за стойку зацепилась... — Тут Мегрэнь пугливо покосилась, но я безмолвствовала. — Вижу, сейчас сбежит... Ну, я народ растолкала и прыгнула... То есть малость широковато шагнула... чуток не рассчитала... Он с подножки и упал...

— Кто?

— Да парень тот. А кошелек у него из рук выпал, когда он завалился. Тут уж ребята подбежали, и Натиросов тоже... А кошелек на земле...

— И что?

— И все...

— Как все?

— Так... Нет у него кошелька — не за что его арестовывать.

— Глупость какая! Он сумку разрезал, тебя ударил...

— Свидетелей, как он резал, нет... Как меня ударил, тоже никто не видел. Зато когда от меня через башку кувыркнулся, весь автобус наблюдал. Шуму-то, знаешь, сколько было! К тому же кошелек так и не нашли. Пока там, на остановке, все орали, его кто-то втихаря поднял и смылся...