Страница 10 из 16
— Жаль... Далее по списку шли серебряные ковши с эмалью и полудрагоценными камнями, серебряные стаканы с оконной эмалью, золотой стакан с чернью...
— Где-то я уже это видела, — задумалась я, вновь перебирая просмотренные бумажки. — Вот! Смотри, Тайка... Серебряный стакан с оконной эмалью из каталога... фирма Овчинникова. И здесь — кружка с чернью фирмы Семенова... И в списке тоже они! И кружка серебряная с крышкой с орлом...
— Наверное, в списке вещи из каталога...
— Мегрэнь, да каталог-то тысяча девятьсот шестьдесят восьмого! А список — девятьсот первого! Усекаешь?
— Нет.
— В каталоге предметы из частных коллекций! Откуда он у Татьяны Антоновны?
Мегрэнь пожала плечами, но в глазах появился слабенький пока огонек, и я поняла, что сейчас она даст волю своей фантазии. Подруга задумчиво пошлепала губами, повздыхала и выдала:
— Ее убили из-за этих... стаканов!
Я скептически изогнула брови и усмехнулась:
— Смелое предположение...
Честно сказать, такая же мысль мелькнула и у меня, но я хорошо знала, что укреплять в этом Тайку никак нельзя, иначе догадка приобретет всепоглощающий и сокрушительный характер. Однако глаза подруги уже засияли, как два огненных опала, поэтому я поспешно сказала:
— Ты у нее что-нибудь подобное когда-нибудь видела? Ну, я имею в виду, не стояли ли на буфете у Татьяны Антоновны золотые потиры с сапфирами? Или, может, чай она пила из серебряных подстаканников? Чудная ты, Мегрэнь! Выходит, раз она дворянка и у нее список с бабушкиными бусами, то в подоконнике непременно клад замурован?
Ой, зря я это сказала... Мегрэнь аж посинела вся и срывающимся голосом просипела:
— А вдруг?..
Папка поползла с Тайкиных колен на пол, я перехватила ее, сердито буркнув:
— Только бредить вот не надо... Сокровища, клады... Жила старушка от пенсии к пенсии... Иди, водички выпей!
— Но ведь наверняка никто не проверял... — озабоченно забормотала себе под нос Мегрэнь, и я сообразила, что процесс зашел дальше допустимого. — Надо позвонить Ринату...
Я только головой покачала и снова взялась за папку. В ней остались две визитные карточки: помощника депутата Изюмина Б.С. и нотариуса Леонова Дмитрия Всеволодовича. На самом дне лежала половинка клетчатого тетрадного Листка, аккуратным почерком Татьяны Антоновны на нем было выведено: «Третье, среда. Четырнадцать ноль-ноль, Зяма».
— Какая такая Зяма? — удивилась я и задумалась.
Собрав бумаги обратно в папку, я собралась захлопнуть ее, как вдруг заметила на одной из картонных обложек плоский кармашек. Я просунула туда указательный палец и осторожно вытащила несколько тонких пергаментных листков. Края их были изрядно потрепаны, все надписи сделаны карандашом, так что сразу я не смогла понять, что там изображено. Пришлось встать и включить настольную лампу. Я поднесла листки к свету, и внутри у меня тоненько заныло. И хотя еще сама не разобралась почему, настороженно оглянулась на Тайку, безмерно мучающуюся вопросом, этично ли звонить Ринату в первом часу ночи. Мегрэнь мгновенно перехватила взгляд, и в ее страдающих глазах появилось выражение плотоядного любопытства.
— Что там у тебя, Светочка? — козлячьим голосом проблеяла подружка и двинула ко мне.
— Ничего особенного, — торопливо отозвалась я, хорошо понимая, чем может обернуться для моего размеренного существования подобная находка, — так, листочки...
Но Мегрэнь уже была возле стола. Мельком глянув через мое плечо, она пропела:
— Да это карта какая-то...
Похоже, подружка была права. На тонкий пергаментный листок явно была сведена карта какой-то местности, судя по изобилию речек, сельской. Чертеж был сделан не слишком умелой рукой, но очень аккуратно, поэтому название самого крупного объекта читалось легко: Вельяминово.
— Вельяминово! — удовлетворенно произнесла Мегрэнь и посмотрела на меня, будто ждала, что я буду этот факт оспаривать.
Спорить я не стала. Собрав листки, решительно заявила:
— Сейчас все уберем, а завтра, на свежую голову, посмотрим.
Мегрэнь скорчила недовольную рожу, но все-таки согласилась.
— А ночевать где будешь? Вдруг к тебе опять... придут? Оставайся у меня, а?
Я призадумалась. Вчерашняя ночь мне вовсе не понравилась, к тому же я не выспалась. И сильно подозревала, что Мегрэнь просто-напросто сама боится остаться одна. Поэтому я согласилась, и через несколько минут мы уже лежали на кровати и хихикали, сдергивая друг с друга одеяло.
Я печально посмотрела на монитор компьютера и вздохнула. Двадцать три минуты назад в электрической сети упало напряжение, лампы в офисе отчаянно замигали, но шок пережили. Компьютеры такого обращения не снесли и дружно «зависли». «Зависла» и вся контора.
— Электроника, ядрена мать, — фыркнул, появившись на мгновение в дверном проеме, наш главбух и исчез в неизвестном направлении.
Контора дружно проводила его взглядом и задумалась. Первой умная мысль посетила меня:
— Ну, ребята, я пошла...
Таким образом, я с чистой совестью покинула свое рабочее место, заранее предвкушая, как пообедаю и завалюсь спать. Выспаться сегодня мне не дала любимая подруга. Она вертелась и пихалась всю ночь, вероятно, откапывая во сне заветный клад.
Дома, пошарив по холодильнику, я накрыла на стол и совсем уже собралась сесть, как зазвонил телефон. Это была Мегрэнь.
— Откуда ты звонишь, дорогая? — подозрительно спросила я. — Опять занятия прогуливаешь?
Мегрэнь принялась клясться и божиться, что в институте сегодня была и в науках безмерно преуспела.
— Вышибут тебя...
— Не вышибут. Я слово заветное знаю. В общем, я к тебе сейчас приду...
Не успела я крикнуть: «Не надо!», как подружка уже повесила трубку. Тоскливо покосившись на остывающий обед, я с досады плюнула. Я прекрасно знала Мегрэнь и поэтому очень хорошо представляла, что за надобность вынуждает подружку прогуливать занятия.
Через четыре минуты Тайка сидела напротив и с аппетитом поглощала мою законную вторую сосиску. Пару минут царило деликатное чавканье, и я гадала, что же заставляет ее жевать молча. Она начала издалека:
— Звонила утром Ринату...
— Из института? — невинно поинтересовалась я, но Тайка в ловушку не попала.
— Ага. Из автомата... Так вот, по происшествию в моей квартире у них никаких предположений нет. Они вообще дело собираются закрыть... То есть они его вовсе не возбуждали... Представляешь?
— Кошмар, — представила я.
— А бутылку твою у Рината на экспертизу не взяли. Нету, говорят, дела, нету экспертизы. Послали его, короче говоря... Представляешь?
— Угу...
— Надо эту бутылку Юрке подсунуть. Пусть он с нее пальцы скатает... Да, Свет? Я тут утром Юрке звонила...
— Из института? — уточнила я.
— Ага... Мне Ринат сказал, что дело Татьяны Антоновны у них забрали. Ничего теперь о ходе следствия не узнаешь... Пусть, думаю, Юрка разузнает. Все-таки Татьяна Антоновна нам не чужая была... Да, Свет?
— Да, — ответила я сердито и, пресекая дальнейшую пустую болтовню, сказала: — Ты прекращай вокруг да около вертеться. Думаешь, я не знаю, чего ты приперлась и чужие сосиски трескаешь? Давай обсудим все серьезно и договоримся раз и навсегда: ты сначала заканчиваешь учиться и только потом начинаешь играть в сыщиков. А не наоборот...
Мегрэнь посмотрела ласково и заглянула мне в глаза:
— Конечно, Светочка, конечно... Давай обсудим. Я как раз и принесла, чтобы обсудить... — Тут эта мимоза нахально вытащила из заднего кармана джинсов сложенные листочки. — Вот...
Я испепелила подругу взглядом и отчеканила:
— Дай мне слово...
— Даю, даю... Честное слово!
И, сдвинув тарелки в сторону, она расстелила на скатерти три тоненьких листка.
На одном из них, как я уже говорила, был план района под названием Вельяминово. Его точное географическое месторасположение определить пока было нельзя, но названия населенных пунктов говорили о том, что это, скорее всего, средняя полоса. Второй листок тоже представлял собой карту, только более крупного масштаба. Это был поселок либо что-то вроде того. Карта изобиловала многочисленными пометками и сокращенными словами, обозначающими либо названия, либо конкретную привязку к месту. Однако самым непонятным был третий листок. Он содержал только цифры, странные символы и аббревиатуру из букв — то прописных, то строчных.