Замужество Сильвии

Не успела я пройти в комитет, как зазвонил телефон, и я услышала голос Сильвии:

– Мэри, случилось нечто ужасное.

– Что? – воскликнула я.

– Я не могу рассказать вам по телефону. Но известный вам человек страшно взбешен. Могу ли я повидаться с вами, если приду сейчас.

Поскольку я жила в неизвестности, мне и в голову не приходило, что можно испытывать такой страх из-за гласности. Нелегко живется человеку, носящему корону, нелегко живется и жене этого человека, и лучшему другу его жены. Я отпустила свою стенографистку и провела несколько очень тревожных минут, поджидая Сильвию.

Рассказ ее был недолог. Несколько часов назад управляющий конторой мистера ван Тьювера спросил по телефону, не может ли тот принять его по очень важному делу. Затем он явился. Разумеется, он говорил очень сдержанно и не позволял себе критиковать действия супруги мистера ван Тьювера, но тем не менее он считал своим долгом обратить внимание ее мужа на сообщения, появившиеся в газетах. В статьях упоминаются имена и названия некоторых фирм, мастерские которых миссис ван Тьювер нашла неудовлетворительными по условиям труда. При этом оказалось, что две из перечисленных фирм помещаются в зданиях, принадлежащих ван Тьюверу.

Эта история сильно смахивала на мелодраму, и я была в отчаянии от того, что заварила такую кашу.

– Дорогая девочка, – сказала я наконец, – вы не сомневаетесь, конечно, что я понятия не имела, кому принадлежат эти здания?

– Ах, не говорите! – воскликнула Сильвия. – Кому же, как не мне, следовало знать об этом?

Я сидела молча, чтобы дать ей время успокоиться.

– Выжимание пота… Маленькие дети на фабриках… – шептала она.

Я ласково погладила ее руку.

– Я старалась отсрочить это на некоторое время, – сказала я. – Но я знала, что правда когда-нибудь выплывет наружу.

– Подумайте обо мне! – воскликнула она. – Я осуждала других людей за то, что они наживают деньги такими путями. Когда я думала о нашем состоянии, я представляла себе великолепные дворцы и помещения для контор… Все это мне казалось так красиво и чисто.

– Ну, дорогая моя, теперь вы узнали правду и сможете помочь чем-нибудь.

Она вдруг повернулась ко мне, и я в первый раз увидела на ее лице трагически-страстное выражение.

– Вы думаете, что я смогу чем-нибудь помочь вам? Нет, не заблуждайтесь насчет этого.

Я была поражена. Она встала и заходила по комнате.

– О, не обманывайте себя! В последние два часа я заплатила за свой блестящий брак. Подумать только, что его пугает одно: как бы не очутиться в смешном положении и не быть осмеянным. Всех его приятелей время от времени обдавали грязью, а он, стоя в отдалении, посмеивался над их неудачами. Он был безукоризненный джентльмен, истинный аристократ, которого не могли коснуться неприятности, выпадающие на долю торговцев и биржевиков. А теперь, может быть, его подденут, и имя ван Тьюверов станут волочить по грязи благодаря моему легкомыслию и отсутствию здравого смысла.

– Ну, из-за этого не стоит терзаться, – заметила я. – Вы не могли знать…

– Дело не в этом, а в том, что у меня не нашлось ни одного мужественного слова, чтобы возразить ему. Я не сделала ему и тени намека на то, что он должен был бы отказаться от этих денег, политых кровью и потом рабочих. Но я ушла, так и не сказав ему ни слова, потому что у меня не хватило слов отразить его гнев, потому что я знала, что это приведет к ссоре.

– Дорогая моя, – сказала я мягко, – ссору не так уж трудно пережить.

– Нет, вы не понимаете. Мы никогда не могли бы уже наладить отношений. Я знаю, я поняла это из его слов и по его лицу. Он никогда не изменится в угоду мне, не изменит даже такой мелочи, как способы, которыми извлекаются доходы из его владений.

Я не могла сдержать улыбки.

– Дорогая моя Сильвия, это не мелочь. Она подошла и села возле меня.

– Вот об этом-то я и хотела поговорить с вами. Наступило время для меня перестать быть ребенком. Я должна узнать обо всех этих вещах. Расскажите мне.

– О чем, дорогая?

– О способах, которыми извлекаются доходы из владений ван Тьювера и которые нельзя изменить так, как мне этого хотелось бы. Я узнала недавно, что мы заплатили штраф за то, что нарушили в отношении одного из этих зданий какое-то обязательное постановление. И мой муж сказал, что нас оштрафовали, потому что мы отказались заплатить инспектору домов с дешевыми квартирами. Я спросила его: «А почему мы должны платить этому инспектору? Разве это не будет взятка?» Он ответил: «Таков обычай. Это все равно что дать на чай лакею в гостинице». Скажите мне, правда это? Я невольно улыбнулась.

– Ваш муж, несомненно, должен знать это, дорогая, – сказала я.

Она сжала губы.

– За что же дают эти чаевые?

– Я думаю, для того чтобы он не наделал каких-нибудь неприятностей.

– Но почему же нельзя просто исполнять законы и не бояться никаких инспекторов?

– Дорогая моя, иногда закон бывает не совсем удобен, а подчас он чересчур сложен и неясен. Его часто можно нарушить, даже не сознавая этого. Бывает трудно установить, действительно ли вы нарушили его или нет, и для решения этого вопроса приходится тратить уйму денег и прибегать к гласности. Бывает еще и так, что закон невозможно выполнить, что он издан совсем не для того, чтобы его исполняли.

– Что вы хотите этим сказать?

– А то, что его издали с целью отдать вас во власть политиканов.

– Но, – возразила она, – ведь это же шантаж.

– Официально, – ответила я, – это называется «Закон о стачках».

– Но ведь тут не может быть нашей вины!

– Да, если только вы сами не содействовали его изданию. Обычно землевладелец заинтересован иметь на своей стороне какую-нибудь политическую группу. Представьте себе, что он не прочь снизить свои налоги или хочет знать, где будут проведены новые трамвайные линии, чтобы своевременно приобрести участки. Может быть, он хочет, чтобы город благоустроил участки, лежащие по соседству с его владениями или не прочь оказать давление на суд, где у него есть серьезная тяжба.

– Так, значит, мы только и делаем, что раздаем взятки?

– Нет, это не обязательно. Вы можете просто дождаться выборной кампании и тогда внести свою лепту, чтобы придать ей желательное направление. В этом и заключается основа всей системы.

– Системы?

– Системы коррумпированной власти и всех, кто платит ей дань, то есть владельцев игорных домов, салонов, рынков белых рабынь, «Арсон-Траст».

В глазах ее появилось выражение полной растерянности.

– Скажите, вы уверены, что все это правда? Или это только ваши предположения?

– Дорогая моя Сильвия, – ответила я, – вы сами сказали, что хотите сделаться взрослым человеком. Пока и скажу вам следующее: за несколько месяцев до нашего знакомства я произнесла речь, в которой назвала несколько организованных темных сил, действующих в нашем городе. Это «Тамман Холл», «Тракшен-Траст», корпорация церкви Святой Троицы и, наконец, владения ван Тьювера.

В следующее воскресенье в одном из журналов появилась статься, в которой описывалась беседа с прекрасной молодой женой миллионера Дугласа ван Тьювера. В ней излагались взгляды миссис ван Тьювер на детский труд, щедро пересыпанные описаниями ее гостиной и утреннего туалета. Но к тому времени эти мелочи перестали уже трогать нас. Лишь бы в статье не касались владельцев тех помещений, где работали дети и жены бедняков.

После этого я не видела Сильвию несколько недель. Я понимала, что должна дать ей некоторое время, чтобы собраться с силами и принять решение насчет будущего. Я не беспокоилась за нее. Семя принялось, и я была уверена, что оно даст ростки.

И вот однажды она вызвала меня к телефону и спросила, не могу ли я повидаться с ней. Я предложила устроить свидание днем. Она ответила, что условилась пить чай в отеле «Палас», и попросила меня прийти туда после чая. Я хорошо запомнила час и место благодаря одной забавной истории. Часто приходится слышать при неожиданных встречах восклицание: «Как мир тесен!» И я в самом деле подумала, что мир становится чересчур тесен, когда, войдя в ресторан отеля, чтобы подождать там Сильвию, столкнулась лицом к лицу с Клэр Лепаж.