Страница 3 из 27
— Родни, ты когда-нибудь видел деревья кондори? Я их увидела сегодня впервые. Но только я не насмотрелась, потому что мама и мисс Джелиф спешили. Можно, я тебя о чем-то попрошу?
— О чем?
— Я хочу вернуться к большим деревьям. И я тебе открою секрет. По крайней мере, часть секрета. Я что-то увидела в лесу. Что именно — я пока не скажу, потому что ты все равно не поверишь. Ты поверь только, что это что-то совсем необычное, и удивительное, и что ты будешь рад, если поедешь со мной.
— Другими словами, — сказал Родни, улыбаясь, — моя маленькая племянница хочет устроить пикник.
— Но только для нас двоих, ладно? Если кто-нибудь еще поедет, он все испортит.
— А когда бы ты хотела поехать?
— Завтра, если ты успеешь собраться. Мама позволит, только обещай ей не гнать машину.
Родни набрал номер телефона и велел дворецкому приготовить термос с холодным лимонадом для Элизабет, а другой — для него, с горячим кофе, и коробку с бутербродами, и фрукты на двоих, и его машину — к восьми утра — к крыльцу.
Элизабет исполнилась благодарности и напустила на себя еще больше таинственности.
На следующее утро они отправились в дальнее путешествие, которое не заняло много времени, потому что в эти часы на шоссе не было автоинспекторов. У Родни была своя особенная машина, и он умел водить ее особенно хорошо. И еще он был уверен, что дороги, так же как и все остальное в Америке, построены специально для семейства Синсебау.
На следующий день к обеду Элизабет и Родни прибыли как раз к тому месту, где в прошлый раз остановился мамин автомобиль. Они поставили машину, и Элизабет приняла на себя командование. Она взяла плед, Родни — корзинку с едой, и они двинулись от дерева к дереву. Элизабет вспоминала, каким путем она шла в прошлый раз. Они разыскали холмик с папоротником и там остановились. Элизабет, у которой душа замирала, тихонько позвала:
— Бобо… — И потом чуть погромче: — Эй, Бобо! Тут же послышался пронзительный голосок, который пытался выговорить по слогам:
— Э-ли-за-бет.
Родни страшно поразился, и оба стали высматривать, откуда доносились эти звуки. Тоненький голосок залился счастливым смехом. Бобо развеселило, что эти два огромных существа его не видят. Перед ними был старый пень, из которого проросла дюжина молодых деревьев. Устремив свой взгляд на их ветви, Элизабет обнаружила маленькое круглое личико с розовыми щечками и маленьким коричневым островерхим колпачком на макушке.
— Здравствуй, Бобо! — сказала Элизабет и добавила: — Это Родни. Родни, позволь мне представить тебе моего друга Бобо.
— Да, да, — сказал Родни. — Да, да, — добавил он, совсем растерявшись.
— Я о тебе пока не говорила с Родни, Бобо, — объяснила девочка. Я думала, как бы он тебя не испугался. Видишь, он на самом деле хороший, как я и обещала.
Бобо перебрался через молодые побеги, окаймлявшие старый пень, и оглядел своего нового посетителя. Он увидел молодого человека, светловолосого и загорелого, с чуть-чуть вздернутым носом и с лукавым выражением лица, от чего вокруг глаз у него собирались морщинки.
— Поверьте, — сказал молодой человек, — все это страшно интересно. Я так рад с вами познакомиться!
— Я знала, что ты обрадуешься, Родни. Понимаешь, Бобо — гном, и он прожил в этом лесу сто лет.
— Гном? Я о них, конечно, читал, но сейчас мне впервые выпало счастье познакомиться лично. Позвольте спросить, мистер Бобо, принято ли у вас обмениваться рукопожатиями при личном знакомстве?
— Я никогда ни с кем не знакомился раньше, — ответил Бобо.
— Я не знаю, как возник этот обычай, — продолжал Родни-философ. Должно быть, это было многие тысячи лет тому назад. Вероятно, мужчины протягивали друг другу правую руку, чтобы показать, что у них нет с собой оружия и что они явились с мирными намерениями. Разрешите мне показать вам, как это делается?
Родни осторожно взял маленькую ручку своей рукой, чуть поднял ее и опустил. Странное ощущение рождалось от прикосновения к такой малюсенькой руке.
— Бобо ни с кем из людей до меня не разговаривал, — продолжала объяснять Элизабет. — Он живет в лесу только со своим дедушкой. Они не знают, куда девался весь их народ. Гномы просто исчезли, и Глого — это его дедушка — думает, это оттого, что люди вырубают леса.
— Вот и еще один довод против лесозаготовок, — заметил Родни.
— Что это такое? — спросил Бобо.
— Это когда спиливают деревья.
— О, какое отвратительное занятие!
— Правильно. У меня уже давно сложилось такое же мнение. Но я нахожусь в очень щекотливом положении, потому что торговля лесом наше семейное дело. Мой отец — лесопромышленник, и кое-кто из моих братьев тоже.
— Какой ужас! — Казалось, что гном собирается от них удрать.
— Но от Родни ничего не зависит, — сказала Элизабет умоляющим тоном.
— Бобо, уверяю тебя — вы позволите говорить вам "ты"? — я младший в семье, и меня никто не слушается. Мои родственники спиливают деревья, а если бы не они, то другие делали бы то же самое. Они пилили бы и пилили, пока на свете не осталось бы ни единого дерева.
Ужас отразился на личике гнома.
— Значит, мы с Глого обречены! — воскликнул он.
— Нет, нет, — добавил Родни поспешно. — Это я преувеличил. Я имею в виду те деревья, до которых они могут добраться. Слава богу, эти кондори для них недосягаемы: они — государственная собственность, и их никто никогда не спилит. У тебя и у твоего дедушки всегда будет пристанище, и люди смогут навещать вас, если, конечно, вы им это позволите.
— Гномы вовсе не хотят, чтобы их навещали, Родни, — объяснила Элизабет. — Бобо заговорил со мной только потому, что он очень тревожится за Глого.
— А что с Глого?
— Кажется, это случай мировой скорби, — сказала Элизабет тоном опытного врача.
— Какие же симптомы?
— Ох, он потерял аппетит и совсем не хочет есть папоротниковых семян, он все время сидит неподвижно, и глядит печально, и почти не разговаривает.
— Но ведь Глого не с кем разговаривать, кроме Бобо, а ему он, наверно, все давным-давно успел сказать. Сколько Глого лет?
— Больше тысячи…
— Так, может, он просто стареет и устал от жизни? Давай поговорим с Глого.
— Это не так-то легко, — сказал Бобо. — Он боится людей и никогда никому из них не показывался.
— А ты не смог бы объяснить ему, что мы не похожи на других? Мы очень любим деревья и леса и никогда не тронули бы ни одного дерева.
— Я боюсь, он рассердится на меня за то, что я его не послушался. Как бы он не спрятался в лесу насовсем!
— Вот задача-то!
— Я об этом думал все три дня, — продолжал гном. — И я, кажется, придумал. Вы только не пугайтесь.
И тут он сделал нечто странное и удивительное. Он низко наклонил голову, подтянул коленки, сделался чем-то вроде маленького мячика и скатился с пня. У дерева кондори ствол сильно расширяется книзу, и гном скатывался с одного толстого куска коры на другой, пока не выкатился на мшистую землю. Так он и лежал, а Родни и Элизабет глядели на него с беспокойством.
— Ой, ты ушибся! — закричала Элизабет, подбегая к нему.
— Немного, — ответил Бобо, переводя дух. — Довольно-таки, но не очень. — Он сел на траву и объяснил: — Я бы не смог сказать Глого неправду. А теперь я могу сообщить ему, что я свалился с дерева и ушибся, а вы меня подобрали и помогли мне. И Глого не будет за это на меня сердиться, а с вами он будет просто обязан говорить вежливо.
— Какая простая и разумная мысль! — сказал Родни.
— А теперь, будьте добры, понесите меня…
— О, позволь мне! — воскликнула Элизабет.
Родни взял плед и корзинку с едой, а Элизабет подняла маленького человечка на руки осторожно, как грудного ребенка.
— Какой ты легонький, Бобо, и как тебя приятно нести! Ты бы мог стать таким хорошим ручным зверьком!
— Я кусаюсь и царапаюсь, когда мне что-нибудь не нравится, ответил Бобо.
Но в этот раз ему нравилось, и он уютно устроился на руках у Элизабет и вправду как ручной зверек.