100%

Ада Рут была дома, рядом с ней стояла её мать, высохшая старая дама, ничего не смыслившая в этих ужасных мировых событиях, к мольбам которой была глуха её вдохновенная дочь; тут же была двоюродная сестра Ады, сухопарая старая дева, школьная учительница, секретарь Совета народов, и Мариам Янкович, и Сэди Тодд, и Дональд Гордон.

По дороге Питер встретил Тома Даггана, и скорбный поэт сообщил ему, что он сочинил новую поэму о Маке, сидящем в «яме». Вскоре появился и секретарь Грэди, у которого карманы оттопыривались от бумаг. Грэди, высокий, тёмноглазый, легко возбудимый юноша-ирландец, был из тех, кого социалисты называют «Джимми Хиггинс», [4]—то есть из тех людей, которые выносят на своих плечах все тяготы и невзгоды будничной партийной работы, которые всегда тут как тут, что бы ни произошло, и готовы взвалить на себя любую ответственную задачу. Грэди был равнодушен к социалистам, его интересовало лишь «индустриальное рабочее движение», но он ничего не имел против, чтобы его называли «Джимми Хиггинс»; он и Питера наградил этим прозвищем, и Питер усмехнулся исподтишка, подумав о том, что он готов быть чем угодно, только не Джимми Хиггинсом. Он уже стоял на пути к независимости и благосостоянию, и ему даже не приходило в голову, что он может сыграть роль «Джимми Хиггинса», если не для красных, то для «белых»!

Грэди вынул свои бумаги и принялся обсуждать с Дональдом Гордоном порядок собрания. Он получил телеграмму из штаб-квартиры союза, и когда он её показывал, его худое, истощенное лицо так и сияло гордостью. Затем он объявил, что на собрании будет присутствовать «приятель» Коннор, известный организатор рабочего движения, который вместе с Мак-Кормиком посетил нефтяные промыслы и привез известие о том, что рабочие там вот-вот объявят серьёзную стачку. Потом пришла миссис Дженкинс, несчастная больная маленькая женщина, медленно умирающая от рака; муж её возбудил процесс о разводе, потому что она пожертвовала деньги союзу Индустриальных рабочих мира. Она опиралась на руку «Энди» Адамса, рослого машиниста, которого выгнали из его профсоюзного отделения за то, что он слишком много толковал об активных выступлениях. Он вынул из кармана номер «Ивнинг телеграф» и прочел вслух несколько строк из передовицы, где говорилось, что «активное выступление» не что иное, как терроризм, — то есть явно извращался смысл этого выражения, и автор статьи вопрошал: когда же, наконец, друзья законности и порядка в Американском городе со своей стороны предпримут «активное выступление»?!

§ 58

Появлялись всё новые и новые лица, пока не набралось около тридцати человек, тогда быстро приступили к деловым вопросам. Грэди заявил, что власти без всякого сомнения нагло инсценировали заговор бомбистов, дабы иметь предлог стереть с лица земли организации союза Индустриальных рабочих мира; они закрыли зал собраний и конфисковали всё, что только было можно — пишущие машинки, мебель и книги, в том числе книгу о саботаже, которую передали редактору «Ивнинг таймс». При этих словах собрание выразило свой гнев яростным свистом. Далее, продолжал Грэди, они перехватывают всю корреспонденцию, какую ведёт их организация, и комитету приходится рассылать свои материалы через нарочных. Организация борется за своё существование, и необходимо изыскать способы открыть правду народу. Если у товарищей имеются предложения, пусть они выскажутся.

Посыпались предложения, а Питер тем временем сидел как на иголках. Почему так медлят младшие члены Торговой палаты и Ассоциации коммерсантов и промышленников, — уж давно бы пора им нагрянуть! Неужто они хотят, чтобы Питер просидел здесь до утра, дрожа от страха и вдобавок голодный, как волк?

Внезапно Питер привскочил. Снаружи донесся какой-то вопль. Дональд Гордон, державший речь, остановился на полуслове, все присутствующие переглянулись, а некоторые вскочили с мест. Раздались новые крики, всё громче и ужаснее, и участники собрания бросились врассыпную — кто во входную дверь, кто в боковые двери, а кто — в окна и на лестницу.

Не теряя времени, Питер нырнул в платяной шкаф, что стоял в коридоре, куда выходила комната, забился в самый укромный уголок и накрылся платьями, а вслед за ним в шкаф забралось ещё несколько человек, они прикрыли его своими телами, и теперь он был в сравнительной безопасности.

Сидя в своем убежище, Питер прислушивался к шуму свалки. До него доносились крики обезумевших от ужаса женщин, проклятия сцепившихся в драке мужчин, грохот опрокидываемой мебели и удары полицейских дубинок и гаечных ключей по головам. Младшие члены Торговой палаты и Ассоциации коммерсантов и промышленников явились огромной оравой, чтобы наверняка добиться своего. Они заполонили комнату, заняли все входы и выходы, у каждого окна встало по нескольку человек, а снаружи здание оцепил летучий отряд и перехватывал всякого, кто спрыгивал с крыши или пытался спрятаться в саду.

Сидя на корточках, Питер прислушивался к ужасному шуму и гвалту. Вдруг он услыхал, как закричали люди, сидевшие перед ним, и догадался, что их вытаскивают и избивают дубинками; в следующий миг он почувствовал, как его схватили чьи-то руки, он весь съёжился и завопил не своим голосом; но с ним ничего не случилось, и, подняв голову, он увидел перед собой человека в чёрной маске я сразу же узнал Мак-Гивни. Ни разу в жизни Питер не радовался так человеческому лицу, как этой крысиной физиономии в маске! В руке у Мак-Гивни была дубинка, и он яростно колотил по одежде, которая грудами валялась вокруг Питера. Позади Мак-Гивни стояли Хаммет и Камминг, они заслоняли его от посторонних взглядов и время от времени тоже взмахивали дубинками.

Между тем битва, разгоревшаяся в доме и вокруг него, уже подходила к концу: всех, кто оказывал сопротивление, уже свалили с ног или связали. Затем агенты Гаффи, уже несколько лет изучавшие красных и знавшие всех в лицо, принялись отбирать главарей, их обыскивали, чтобы удостовериться, что на них нет оружия, и надевали наручники. Один из этих молодцов подошёл к Питеру, который тотчас же закрыл глаза и упал без сознания. Тут Хаммет подхватил его под мышки, а Камминг — за ноги и понесли, а Мак-Гивни шёл рядом в качестве телохранителя, то и дело восклицая:

— Попался, голубчик! Тебя-то нам и надо!

Питера вынесли из дома. В темноте он осторожно приоткрыл глаза и увидел, что улица запружена автомобилями и красных сажают в машины. Сподвижники Питера втолкнули его в автомобиль и покатили вместе с ним. Тут Питер пришёл в себя, и все четверо сидели и хохотали до упаду, похлопывали друг друга по спине и. делились впечатлениями: каких приятных вещей они насмотрелись! Заметил ли Хаммет, как раскроили Грэди лоб и что всё лицо у него залито кровью? Ну, что ж, он хотел быть красным, и мы пошли ему навстречу — теперь он красный и внутри и снаружи. Видал Мак-Гивни, как «козёл» Эллис, один из их парней, расквасил нос «поэту отверженных»? А молодой Огден, сын председателя Торговой палаты, здорово разделался с этими скотами, — с женщинами, не хуже, чем с мужчинами: когда эта шлюха Янкович хватила его по физиономии, он вцепился ей в груди и чуть не оторвал их, — тут она завизжала и упала без чувств!

Да, крепко они их почистили! Но это ещё не все, сегодня вечером они докончат свою работу, истинный бог! Пускай эти пацифисты понюхают, как пахнет война! Они покончат с красным террором в Американском городе! Питер может поехать с ними, и он увидит чистую работу. Они отправятся за город; будет темно, хоть глаз выколи, а вдобавок он может надеть маску, чтобы ничем не рисковать. Питер согласился. Кровь у него кипела, в нём разгорелся охотничий азарт, и ему во что бы то ни стало хотелось посмотреть, как затравят зверя.

§ 59

Мотор глухо стрекотал, и машина летела как на крыльях через предместья Американского города и дальше, в открытый простор. И впереди и сзади машины — целый поток белых огней катился среди поля. Наконец, они подъехали к сосновой роще; мощные стволы, двух-трех футов в поперечнике, поднимались ввысь, словно колонны храма, и вокруг них расстилался мягкий коричневый ковер опавшей хвои. Это было излюбленное место для пикников, сюда-то и должны были собраться машины. Как видно, всё было заранее подготовлено и выполнено с точностью, которой гордится стопроцентный американец.

4

Герой одноименного романа Э. Синклера