Страница 40 из 52
— Вроде бы.
Он зевнул.
— Лучше бы их оказалось две.
На следующий день, в четверг, стояла такая же жара, но это уже не имело значения, потому что их ждал чудесный уикенд.
— Мы едем в Уилшир, — сказала Джил Робби, заталкивая грязное белье в стиральную машину. — Ты сможешь поиграть у речки и нарвать цветов. Помнишь Уилшир? А коттедж Дельфины? А трактор на поле — помнишь?
Робби повторил:
— Трактор. — Говорил он пока немного, но это слово хорошо знал. Произнося его, мальчик улыбнулся.
— Точно. Мы едем за город.
Она начала собирать вещи, хотя до поездки был еще целый день — так выходные казались ближе. Выгладила свое лучшее летнее платье, потом футболку для Иэна.
— Мы остановимся у Дельфины.
Решившись на некоторую экстравагантность, она купила на ужин холодного цыпленка и крошечную корзиночку клубники. В саду у Дельфины тоже росла клубника. Она представила себе, как станет срывать ароматные алые ягоды, притаившиеся под зелеными листьями, а солнце будет греть ей спину.
День близился к вечеру. Она выкупала Робби, почитала ему и уложила в кроватку. Глазки сына сонно закрывались; выходя из его спальни, она услышала, как повернулся в замке ключ, и побежала к двери встретить мужа.
— Дорогой!
Он поставил портфель и закрыл дверь. Лицо у Иэна было расстроенное. Она торопливо поцеловала его и спросила:
— Что случилось?
— Боюсь, нечто неприятное. Ты не очень расстроишься, если мы не поедем к Дельфине?
— Не поедем? — От разочарования у нее подкосились ноги, хорошее настроение как ветром сдуло. Джил не могла скрыть отчаяния. — О Иэн, но почему?
— Пока я был на работе, звонила мама. — Он сбросил пиджак и повесил его на перила лестницы. Потом ослабил галстук. — Дело в Эдвине.
— В Эдвине? — у Джил затряслись колени, и она поспешно присела на нижнюю ступеньку. — Он что, умер?
— Нет, не умер, хотя в последнее время плохо себя чувствует. Доктор рекомендовал ему поменьше волноваться. Но тут один из его друзей, по выражению самого Эдвина, «отбыл в мир иной». Похороны в субботу, и Эдвин непременно хочет приехать в Лондон и присутствовать на них. Мама пыталась его отговорить, но он стоит на своем. Он забронировал себе номер в каком-то мерзком дешевом отеле, но мама считает, что в таких условиях у него случится сердечный приступ и он сам отдаст богу душу. Мало того, он забрал в голову, что обязательно должен поужинать у нас. Я сказал, что его желание основано, скорее, на соображениях экономии, но мама уверяет, что это не так. Он часто говорит, что мы с ним редко видимся, что он никогда у нас не был, что хочет познакомиться с Робби… ну и все в этом роде.
Когда Иэн был расстроен, он становился слишком многословным. После короткой паузы Джил спросила:
— А это обязательно?Мне так хотелось съездить за город!
— Я знаю. Но если мы все объясним Дельфине, она обязательно поймет и пригласит нас в другой раз.
— Просто… — Джил готова была расплакаться. — В последнее время с нами не случалось почти ничего радостного, хорошего. А теперь, когда я хоть чего-то ждала, появился этот Эдвин. Ну почему он собрался именно к нам? Почему кто-нибудь другой не может его пригласить?
— Думаю, у него не так много друзей.
Джил посмотрела на мужа и увидела, что он расстроен и разочарован не меньше ее.
Она спросила, заранее зная ответ:
— Ты хочешь, чтобы он пришел?
Иэн с несчастным видом пожал плечами.
— Он мой крестный.
— Будь он хоть немного повеселей, его еще можно было бы терпеть, но он до того угрюмый!
— Просто он старый. И одинокий.
— И он скучный.
— Он тоскует. Умер его лучший друг.
— Ты говорил матери, что мы собираемся в Уилшир?
— Да. Она сказала, что это можно обсудить с самим Эдвином. Я обещал позвонить ему сегодня вечером.
— Но мы же не можем предложить ему не приходить.
— Я знал, что ты так скажешь.
Они смотрели друг на друга, зная, что решение уже принято, — за них. Никаких выходных за городом. Никакой клубники. Никакой речки для Робби. К ним придет Эдвин.
Она сказала:
— И почему это добрые дела всегда стоят таких жертв? Пускай бы они совершались сами по себе, без всяких усилий с нашей стороны.
— Тогда они не были бы добрыми делами. Но знаешь что? Я очень тебя люблю. С каждым днем все сильнее — если такое вообще возможно. — Он наклонился и поцеловал ее. — Ну что ж. — Иэн снова распахнул дверь. — Придется пойти сказать Дельфине.
— На ужин у нас холодный цыпленок.
— В таком случае я, пожалуй, пошарю по карманам и постараюсь наскрести мелочи на бутылку вина. Нам обоим нужно немного приободриться.
Когда острота разочарования немного поутихла, Джил решила следовать заповеди своей матери: если берешься что-то делать, делай хорошо. Пускай они ждали в гости только старого брюзгу Эдвина Мейкписа прямиком с похорон, это все же был парадный обед. Она приготовила цыпленка с душистыми травами, начистила молодого картофеля, сварила соус для брокколи. На десерт — фруктовый салат и кусок нежного сыра бри.
Джил отполировала стол на гнутых ножках в столовой, вытащила свои лучшие салфетки, расставила цветы (она купила их вчера в киоске на рынке), взбила диванные подушки в гостиной.
Иэн поехал за Эдвином. По телефону тот сказал своим дребезжащим голосом, что собирается взять такси, однако Иэн знал, что такси обойдется старику не меньше чем в десять фунтов, поэтому настоял на том, чтобы заехать за гостем самому. Джил выкупала Робби, переодела его в новую пижамку, потом надела выглаженное летнее платьице, в котором собиралась щеголять в Уилшире. (Она изо всех сил старалась не думать о Дельфине, которая сидела сейчас в машине, загрузив в багажник свой мольберт и сумки. Солнце никуда не денется, теплых дней предстоит еще много. Она пригласит их снова, на следующие выходные.)
Все было готово. Джил с Робби присели на диван в эркере гостиной и стали дожидаться прибытия Эдвина. Когда подъехала машина, Джил взяла ребенка на руки и подошла к входной двери. Эдвин уже поднимался по лестнице, а Иэн шел следом за ним. В последний раз Джил видела Эдвина на прошлое Рождество, и ей показалось, что он заметно постарел. Она не помнила, чтобы раньше он ходил с палочкой. На нем был его единственный черный костюм с траурным галстуком. Эдвин не принес ни подарка, ни цветов, ни вина. Чем-то он походил на гробовщика.
— Эдвин!
— Ну, дорогая моя, вот я и у вас. Благодарю за приглашение.
Он прошел в дом, и она поцеловала его. Кожа у Эдвина была грубая и сухая, от него слегка пахло карболкой — как от докторов в старые времена. Он был очень худой, глаза, некогда пронзительно-синие, поблекли и слезились. На скулах горели красные пятна, но само лицо было бескровным, совсем бесцветным. Накрахмаленный воротничок казался слишком просторным; из него торчала тонкая шея, морщинистая, как у индюка.
— Я знаю, что ваш друг умер, — примите наши соболезнования. — Почему-то ей показалось очень важным сказать это как можно скорее.
— О, это ждет всех нас, знаете ли. Три раза по двадцать да еще десяток — вот и весь наш земной срок, а ему было уже семьдесят три. Мне семьдесят один. Кстати, куда мне поставить трость?
Подставки для тростей у них не было, поэтому Джил повесила ее на перила.
Эдвин огляделся по сторонам. Судя по всему, раньше ему не приходилось бывать в домах с объединенной гостиной и кухней.
— Только посмотрите! А это, — он наклонился вперед, нацелив свой острый нос, напоминавший клюв, прямо в лицо Робби, — должно быть, ваш сын?
Джил испугалась, что Робби сейчас расплачется. Он, однако, плакать не стал, а внимательно, не мигая, воззрился на Эдвина.
— Я… я решила пока не укладывать его. Чтобы вы с ним познакомились. Но он уже совсем сонный. — Иэн прошел во входную дверь и закрыл ее за собой. — Может быть, хотите подняться наверх?