Ящер 3

– Послушайте, я просто хочу знать, где они ошиваются…

– «Морская хибара», – хрипит Шерман. – Ресторан на Бискайском бульваре. Пусть Рауль тебя туда отвезет.

– Рауль уехал, – вмешивается другой бандит. – Типа минут десять назад.

– Тогда ладно, – говорю я. – Я вызову такси.

– На здоровье, – благословляет меня мой новый приятель. – Телефон на кухне. – Он дергает большим пальцем себе за плечо, и я направляюсь туда по гостиной.

Но тут Шерман вдруг меня зовет, и я останавливаюсь.

– Эй, погоди секунду. – Я послушно разворачиваюсь и снова ступаю на грязный ковер. – Вернись…

– Что-то еще? – спрашиваю я.

– Угу, – говорит Шерман, кивая головой в сторону прямоугольной фигульки в каких-то пяти футах от него. – Ты мне пульт не передашь? Терпеть это придурочное шоу не могу.

«Морская хибара». У нас в Лос-Анджелесе тоже есть заведения с подобными названиями. Однако там мы всегда знаем, что это шутка.

Чучела акул развешаны по стенам, стеклянные глаза бывших хищников буквально умоляют посетителей положить конец их страданиям. «Упакуй меня в ящик, отвези на свалку или хотя бы повесь в какой-нибудь более-менее пристойной гостиной, – говорят они. – Пристрой где угодно, только не здесь». Все без толку – это китчевый уголок, и именно здесь место потомкам героини «Челюстей». Витые раковины нанизаны на рыболовные лески и развешаны под потолком, опускаясь оттуда, чтобы раздражать более высоких клиентов и вызывать комплекс неполноценности у малых детей. Вход украшает неизбежная занавеска из нанизанных на тонкие веревки мелких ракушек – явно возврат к представлению какого-то паршивого мореплавателя о стиле семидесятых.

Но первое, что я замечаю, отваживаясь зайти в «Морскую хибару», это запах. Вся эта рыба жутко воняет. Черт возьми, меньше чем в миле отсюда Атлантический океан – можно было бы предположить, что, когда последний улов начинает тухнуть, местной обслуге не составляет труда сгонять до берега, малость помахать там острогой и обзавестись свежей рыбой. Увы, этим заведением, похоже, владеют млекопитающие – и вони они не чуют до самого перехода от салями к сальмонелле.

Другая река запаха, что течет мимо моих ноздрей, более мне знакома: сосна, осеннее утро. Здесь точно должны быть диносы. Мимо бронзовой черепахи я прохожу дальше по ресторану – к бару в задней его части, где у деревянной стойки горбится немало посетителей. Над стойкой висит целый ряд телевизоров. Все они настроены на какую-то игру «Марлинс», но их никто не смотрит. Неплохо было бы для разнообразия малость здесь пообщаться.

– Вечер добрый, – говорю я бармену. – Пожалуй, я бы не прочь…

– Тсс, – шипит он.

– Тсс?

– Тсс.

Итак, это тихий и молчаливый бар. Очень даже понимаю. Пытаясь прикинуть, как мне заказать здесь газировки, я припоминаю самые основы языка глухонемых, но тут до меня вдруг доходит, что не все пришли в «Морскую хибару» дать отдых своим голосовым связкам. Один голос возвышается над общим безмолвием – этот сильный, командный тон для меня одновременно и нов, и знаком.

– …короче, зовут меня словечком с ним перекинуться. Да-да, именно так. Словечком перекинуться. А когда Франческо хочет перекинуться с кем-то словечком, чаще всего этому чуваку можно дать хороший совет заблаговременно приобрести себе могильную плиту и место на кладбище.

Голос доносится из самого центра плотной группы – рассказчик что-то травит другим посетителям бара. Мне его отсюда не видно – плотная толпа не на шутку увлечена. Пожалуй, это южнофлоридская версия ресторанного шансона. Какой-нибудь болван встает, начинает болтать про свою жизнь, и время от времени кто-то из посетителей швыряет доллар ему в бокал. Я придвигаюсь поближе.

– В общем, вхожу я в контору Франческо, – говорит парень, – в ту, что он у Вискайи держит. Внутри – тьма кромешная. Я прикидываю, сначала самое главное – надо завещание написать, привести свои дела в порядок, все такое, верно? – Легкое гоготание толпы, но рассказчик не позволяет ему затянуться.

– Франческо говорит мне садиться, а я отвечаю, что я лучше пешком постою. Тогда он снова говорит мне сесть, и тут уже я слушаюсь, потому как прикидываю, что костер круто разгорелся, и подливать туда бензина не стоит. Может статься, я уже труп, но если я буду с ним мил, Франческо, вполне возможно, позволит мне быстро куда надо отправиться. Короче, я сажусь, и не успеваю я даже извиниться – ясное дело, я понятия не имею, чего я там такого натворил, но извиниться всегда нужно, – как Франческо мне говорит: «Хочу, чтобы ты одно задание для меня выполнил». Просто вот так, с бухты-барахты. «Задание?» – спрашиваю. А он кивает и повторяет: «Задание». Теперь я начинаю совсем жутко нервничать, но уже в хорошем плане. Наверняка он после этого задания собирается поставить меня к нужной кнопке, подключить к чему-то солидному, сделать меня известной персоной. «Все, что хотите, – говорю я. – Я к вашим услугам». Тогда Франческо встает, обнимает меня за плечи и отводит к дверце в задней части конторы, такой малюсенькой, что я даже ее сразу и не приметил. Меня начинает малость потряхивать, но я креплюсь как могу, соображая, что именно здесь я узнаю самые потаенные тайны. Здесь Франческо расскажет мне, что он знает о жизни. В общем, входим мы в крошечную комнатушку, и Франческо со значением мне кивает. Я киваю в ответ, а он вдруг ко мне спиной поворачивается. «Самому мне с этим не справиться, – говорит он. – Надеюсь, тебе удастся». Я перевожу дух, поднимаю глаза… и вижу Франческо с губкой в одной руке и с куском мыла в другой. Он стоит и один за другим спинные шипы выпускает. «Понимаешь, – говорит мне Франческо, – моя медсестра из города отлучилась, а мне надо шипы помыть. Особенно хорошенько третий протри. Очень тяжко их без посторонней помощи чистить». Вот так я и вошел в семью Франческо.

Толпа разражается смехом и аплодисментами – эту басню все уже явно слышали раньше, но, насколько я понимаю, всякий раз ею наслаждаются. В голосе рассказчика мне слышится что-то до боли знакомое, и я пододвигаюсь еще поближе, пытаясь уловить запах. Это не так просто – вонь тухлой рыбы забивает мне ноздри, затрудняя распознавание.

Тогда я присаживаюсь к стойке и жду, пока толпа рассеется. Рано или поздно я надеюсь получить если не обонятельную, то хотя бы визуальную информацию. Бармен снова начал раздавать выпивку, и я улучаю момент, чтобы ухватить себе диетическую газировку.

Но не успеваю я толком отхлебнуть свой напиток, как твердая рука опускается мне на плечо, и знакомый запах сои с корицей пробирается по моим ноздрям.

– Я тебя знаю?

Хагстрем. Я не отворачиваюсь от стойки, надеясь на то, что в тот день в казино ему недосуг было меня обнюхивать и что моего лица он тоже не вспомнит.

– Не думаю, – бормочу я и делаю глоток газировки.

– Нет, я точно тебя знаю. От тебя сигарами пахнет.

– Мало ли от кого ими пахнет.

– Ну да, и все они в Норуолке за баккару садятся.

Вот тебе и раз. Я чую, как вокруг нас скапливается толпа. Дружки Хагстрема несомненно его поддерживают. Я разворачиваюсь, стараясь сохранять сталь в глазах и неподвижность во взоре. Если пути наружу мне уже обманом себе не выторговать, быть может, мне удастся удержать их на безопасном расстоянии при помощи нескольких подходящих усмешек.

– А в чем проблема? – спрашиваю я. – Ты проиграл, я выиграл. Простая удача в картах.

Я не могу оторвать глаз ото лба Хагстрема – от сморщенного шрама, корежащего кожу у него между бровей.

– Ты за мной следишь?

– Ага, – фыркаю я. – Именно этим я и занимаюсь. Мне больше делать нечего, кроме как за тобой следить. – Хмыкнув, я разворачиваюсь на табурете и делаю еще один глоток газировки.

– Что? Ты ко мне спиной повернулся?

– Получается так, приятель.

Прежде чем я успеваю понять, что происходит, пара коллег Хагстрема уже держит меня за руки. В следующее мгновение я сдернут с табурета и брошен на посыпанный опилками пол «Морской хибары», присоединяясь к россыпи шелухи от арахиса и пролитому пиву. Ударившись о пол, я на секунду лишаюсь дыхания, поле зрения искажается, мир переворачивается с ног на голову.