Страница 11 из 11
А дальше события развертывались следующим образом. Исключительную ценность представлял разведбат, тот, который, как я говорил, двойного штата, и день и ночь занимавшийся боевой подготовкой. Он действовал особым способом. Противник был очень слаб в ночных действиях, они не были организованы командирами общевойсковыми, которые бы могли руководить их боем. Это были отдельные высоко подготовленные профессионалы, наемники, побывавшие в войнах, но оказать какое-либо сопротивление тщательно продуманным военным действиям, особенно ночью, они не были способны. И разведбат, проползая ночью в то или иное здание, если встречал сопротивление, действовал на уничтожение, если сопротивления не было, подтягивались наши подразделения.
Здание Совета министров было исключительно выгодным опорным пунктом: во-первых, там были очень толстые стены, во-вторых, он нависал над мостом, через который шла помощь во Дворец, и, в третьих, он был почти главной завершающей точкой для захвата Дворца. Это понимали и дудаевцы, и прекрасно понимали мы. Поэтому с утра на него начались сильнейшие атаки, удары артиллерии, танков. Первое несчастье, которое постигло нас, — это обрушилась стена и завалила группу солдат. Второе несчастье — летчики кинули бомбы. Я в категорической форме отказывался от ударов авиации. По какой причине? Да по той причине, что безопасное удаление от разрыва авиабомб — 1100 метров. А у нас до Дворца оставалось 200. И мои опасения подтвердились. Одна из бомб промахнулась и ударила в здание Совета министров. И мы понесли вторые большие потери в этом здании Совета министров. Для того, чтобы можно было покончить с Дворцом, необходимо было занять гостиницу «Кавказ». И я поставил задачу командиру разведбата выдвинуться ночью и захватить эту гостиницу.
Хотя захватить было невозможно, слишком малые были силы, но попытаться… И вдруг связь с разведбатом пропала. То ли их уничтожили, то ли еще что-то, для меня это была очень тяжелая ситуация — сердце сжато. И хотя это называлось разведбатом, но там было не более роты. Больные, раненые, понесшие потери, батальон, не выходящий из боевых действий, небольшая рота, человек 40, не более. И вдруг полушепотом до меня прорывается писк, что они живы, кончились батареи. Где, какое место? Они говорят, пусть замкомандира 265-го полка, он знает место, там, где мы были, оставит там батареи. Вылезли, оставили батареи, разведчики прислали группу, взяли батареи, и разведбат опять ожил. И когда дошла очередь до Дворца, у меня состоялся разговор с Масхадовым. Я говорю: «Ты понимаешь, что тебе конец? Смотри, я тебе как командиру говорю, я перекрыл тебе все. Мы почти соединились с Западом. «Кавказ» и Совмин в моих руках, мост перекрыт. Осталось 100 метров. На юге сосед перекроет, и ты не уйдешь. Не уйдет ни один». Он в истерике разорался. Говорю: «У тебя нет боеприпасов». — «У меня все есть…». — «Я же слушаю твои разговоры, и знаю, какая у тебя ситуация».
Утром должен быть штурм Дворца. Мне сверху предлагают: «Давай нанесем авиационный удар». Говорю: «Вы уже один раз нанесли, хватит!»— «Тогда давай расстреляем из танков». Я говорю: «Вы представляете что предлагаете? Я стреляю по той половине, а те по мне». — «Что ты предлагаешь?» — «Отдайте, — говорю, — мне. Я дворец возьму разведчиками». Я послал туда и впрямь разведчиков. Во Дворце были один или пара снайперов типа камикадзе — их снесли «Шилки». И Дворец взяли без боя.
Решался вопрос, кому повесить флаг? Но ввиду того, что там был рядом командир 625-го полка, я ему говорю: кого направишь, те пусть и вешают. Все это закончилось довольно прозаически. За исключением единственного — у нас были проблемы с флагом. Мы приготовили флаг, послали, а его затеряли. Начали искать другой. И это только около двух часов у нас шла ситуация — где взять флаг, чтобы повесить?
В ходе этих боевых действий был перехват переговоров, в том числе Басаева. Мы его задавили огнем, не давая пошевелиться. Он был где-то возле исторического музея. И мы перехватываем разговор, что море раненых, море убитых, и что, по всей видимости, это первый их бой, где они проиграли. Ну, мы не стали разъяснять им, что будет и второй, и третий. Так потом и получилось. Но эпопея с захватом Дворца закончилась примерно вот так.
Несколько по-иному было освобождение города. Они отошли и объявили, что второй их рубеж за Сунжей — Минутка. Здесь что интересно. Я сымитировал, что будто бы поведу наступление на Минутку. Дошли до трампарка, захватили рубеж. А я принял решение: ни в коем случае не допуская потери своих, имитируя, что мы постоянно готовимся идти вперед, заставить их вытянуть все свои силы, пытаться сопротивляться и просто все эти силы перемолоть. Когда мы, по сути дела, измотали их, то в ночь пошли на захват Минутки. И не потеряли ни одного человека. Позиции были взяты без потерь.
По сути этим закончилась эпопея Грозного. Они Грозный сдали.
На момент, когда мой сводный отряд остался в центре города один, вокруг него и во Дворце было около 6000 тысяч человек. Если считать, что у меня на переднем крае находилось около 600, а в общей сложности — около тысячи, то было десятикратное превосходство над нами. И мне больно, что, когда Грозный был в наших руках, когда уже было наше превосходство, когда были созданы базовые опорные пункты, Грозный сдали ни за что. Это говорит, что мало иметь войска, мало иметь захваченный город, а нужна еще голова удержать его. Предательство армии было со всех сторон, по всем направлениям. Я не испытал на себе этого со стороны СМИ. Со средствами массовой информации я общался абсолютно открыто, ничего не прятал, давал возможность побывать в любом уголке моих воинских частей. Но то, что после моего ухода из Грозного начались исключительные нападки на армию, что мы не знаем ни одного солдата-героя, а их очень много, которые погибли, выполняя приказ Верховного Главнокомандующего, это прискорбно.
Самым было бы верным вообще не проводить военной операции. Без сомнения. Но если уж случилось так, что дело дошло до войны, начинать войну при том положении дел, которое существовало, было невозможно.
Первое— не существовало никакой разведки. Мы не знали истинного положения. Вот у нас и ГРУ есть, и СВР есть, и КГБ есть, но все они до такой степени были разрушены, что Россия не знала истинного положения дел в Чечне.
Второе. Армия была уничтожена. Годами в полках было по 5—10 человек. И офицеры занимались разгрузкой вагонов, службой в карауле, охраной складов. Армия была крайне унижена. То есть армия была неспособна выполнять какие-либо задачи.
Третье. Операция не готовилась. Все шло спонтанно. Давай выведем на границу Чечни, авось испугаются. Давай выведем к Грозному, авось напугаем. Вывели к Грозному, а что делать дальше? Давай наступать. Когда? Да завтра день рождения у министра, давай мы ему сделаем подарок. И то, что решения были приняты бестолково, непродуманно, и говорит гибель 81-го полка и 131-й бригады. То есть на авось, на дурака, тяп-ляп… Все это, конечно, тяп-ляп и кончилось.
Уничтожение Дудаева — это единственная удачная операция наших спецслужб.
Спрашивают, за что солдаты воевали в 94 — 96-е годы? Мое мнение — за интересы мафии. С Дудаевым можно было договориться без проблем. Предложить ему те же условия, как и Татарстану в то время, и, вне всякого сомнения, войны не было бы. А Чечня была бы одним из преданных вассалов России. До последнего момента через Чечню лилась нефть, а нам объясняли, что нельзя остановить поток, иначе качалки пересохнут. Прекратили, не пересохли, и можно, оказывается, решать все вопросы. Через Чечню прогонялось огромное количество нефти якобы на нужды суверенной республики, а потом она расползалась за границу и получались огромные деньги. Называют цифры и в 5 миллиардов долларов на тот срок, пока был Дудаев. Дудаев окреп, ему надоело делиться. И то, что надоело делиться, это и явилось одним из главных мотивов. А дальше продолжалось постоянное предательство. И жизнь солдат, жизнь мирных жителей была разменной монетой тех огромных взяток и денег, которые получались.
Конец ознакомительного фрагмента. Полная версия книги есть на сайте ЛитРес.