Страница 15 из 29
- Миша! Женя! Вы завтракать собираетесь? – прервал рассуждения сыщика недовольный голос бабушки. – Поторапливайтесь, второй раз я разогревать ничего не буду!
Прервав столь интересный разговор, брат с сестрой направились к столу, стоявшему во дворике прямо среди высоких махровых мальв. Ребята уже заканчивали успевший немного остыть омлет, когда во дворе появилась баба Даша. Вернувшаяся из магазина хозяйка не замедлила поделиться с квартирантами удивительной историей, которую она только что услышала в сельмаге. Оказалось, что этой ночью кто-то, непонятно с какой целью, забрался в буйное отделение психиатрической лечебницы и вызвал невероятную панику среди больных. По тревоге были подняты все врачи, которым с трудом удалось успокоить своих пациентов. Самым непонятным было то, каким образом злоумышленник проник в корпус – дверь внизу оставалась заперта, а через зарешеченные окна попасть в помещение было невозможно. Рассказывали, все началось с того, что дежурный санитар услышал шум на чердаке. Он решил, что кто-то из больных выбрался из палаты, взял фонарик и отправился к ведущей наверх лестнице. Заглянув на чердак, санитар неожиданно для себя увидел совершенно незнакомого постороннего человека и окликнул его. Тот бросился вглубь помещения – санитар следом, между ними завязалась короткая борьба, а потом незнакомец, спасаясь от преследования, помчался вниз по лестнице, оказавшись прямехонько в буйном отделении. Попав к больным, он внес большое разнообразие в их монотонную жизнь и так возбудил их души, что обычно сдержанный и величественный Александр Македонский принялся организовывать новый поход в Среднюю Азию. Что из этого получилось, было слышно не только в Дубовке, но и далеко за ее пределами… Сам же незнакомец в суете бесследно исчез, по-видимому, сумев вернуться на чердак и каким-то образом покинуть здание.
- Сколько лет я здесь работала – никогда такого не происходило, - удивлялась баба Даша. – Были случаи, когда больные пытались выбраться из отделения, но чтобы забраться в него… Такое могло придти в голову только сумасшедшему!
Миша внимательно слушал рассказ хозяйки, а потом уточнил:
- Так он спустился с чердака?
- Да, оттуда. Санитар даже подумал, что он проник через старую печную трубу, которая оставалась на крыше.
«Шерлок Холмс» подмигнул сестренке. На его лице вспыхнул легкий румянец торжества. Когда хозяйка ушла, Миша во второй раз за утро вытащил губную гармошку и после краткого музицирования, заявил, что все это не случайно и как-то связано с пропавшей коллекцией княгини Кенешевой.
- Несомненно, человек, проникший на чердак, так же, как и мы интересовался картинами.
- О чем ты говоришь «Шерлок Холмс»?! – вмешалась в разговор бабушка. – Во-первых, о них знала только мама и ее сестра Нина, а во-вторых, с чего вдруг почти по прошествии века кто-то, да еще одновременно с моими внуками заинтересовался этой проблемой? Нет, скорее всего, парень проник в корпус с целью воровства или просто хулиганства через слуховое окошко чердака. Кстати, до него совсем нетрудно добраться, карабкаясь по ветвям тополя. Зачем он туда забрался – это его дело, а мне ясно только одно, что в Дубовке появился посторонний. Неизвестно, что у него на уме, поэтому одних на речку я вас больше не отпущу.
К удивлению Марьи Васильевны, внуки встретили ее слова без возражений, а Миша даже неожиданно для всех сообщил, что ему вообще надоело целыми днями пропадать на реке и пора уже осваивать новые дачные места. Женя вспомнила про светлячков и предложила всем семейством отправиться после завтрака собирать цветы, что было единодушно одобрено.
На самом деле «Шерлок Холмс» был настроен не так безмятежно, как пытался демонстрировать окружающим. Ночной инцидент во втором корпусе лечебницы, странные туристы, обосновавшиеся на безлюдном островке – все это не могло не встревожить юного сыщика. Однако он, помогая сестренке, старательно собирал росший на лугу душистый донник и ромашки, одновременно продолжая раздумывать о странных событиях последнего времени.
Домой вернулись с огромным букетом полевых цветов. Он не уместился в банке, хозяйка принесла ведро, в которое и поставили цветы. Комната наполнилась сладким запахом, а когда стемнело, весь букет вспыхнул множеством светящихся огоньков. «Шерлок Холмс» ликовал – еще одна из его догадок оказалась верной.
- Смотри сколько волчьих глаз, целая стая пришла в наш дом! Сейчас серый волк съест Красную Шапочку! - подшучивал он над сестренкой, но она только смеялась, вспоминая, как напугали ее безобидные светлячки прошлой ночью.
5
- Говорят тебе, надо идти в усадьбу!
- Бабушка нас не отпустит.
- Значит, надо идти без разрешения, Женя. Она взяла с нас слово не плавать на островок, но это вовсе не означает, что мы дали подписку о невыезде!
- Так нельзя! Бабушка будет сильно волноваться.
- А сидеть без дела можно? Мы уже четвертые сутки безвылазно торчим в этой дыре, не предпринимая ничего для продолжения расследования. С таким же успехом, мы бы могли отсиживаться у себя дома. Как хочешь, Женя, а я поставлю вопрос ребром – или мы получаем свободу, или… – Миша неопределенно махнул рукой, еще не решив, какая угроза должна последовать за словечком «или».
Прошло несколько дней после ночного переполоха в психушке, таинственный злоумышленник, забравшийся во второй корпус, больше никак не давал о себе знать, постепенно все успокоилось, но волновитая Марья Васильевна по-прежнему сопровождала внуков во всех их прогулках. Бабушка быстро уставала, к тому же, ей приходилось заниматься домашним хозяйством, поэтому маршруты путешествий становились все короче и короче. Миша, обеспокоенный появлением таинственных конкурентов, шедших по их следу, торопился с расследованием, однако по собственному его выражению «был связан по рукам и ногам». Не выдержав такого почти затворнического образа жизни, он как-то утром взбунтовался и решительно направился к возившейся у плиты Марье Васильевне. Встревоженная Женя поплелась следом за братом. Однако ставить вопрос ребром ему не пришлось. Едва «Шерлок Холмс» начал говорить о застопорившемся расследовании, находившаяся там же Дарья Тихоновна неожиданно предложила:
- Я собираюсь в Васино, хочу навестить свою родственницу. Там поблизости развалины барской усадьбы, про которую вы меня спрашивали, когда приехали. Хотите прогуляться? Здесь недалеко, всего четыре километра.
При этих словах Марья Васильевна с завистью посмотрела на бабу Дашу. Она была моложе хозяйки, но такая большая прогулка для нее была бы уже слишком утомительной. А для Миши и Жени предложение оказалось более чем кстати.
- Хотим! – почти хором ответили брат с сестрой и вопросительно посмотрели на бабушку.
- Отпускаю, - коротко ответила она, - Дарья Тихоновна здесь все знает, поэтому я могу быть спокойна.
Сборы оказались недолгими и вот уже жилистая высокая старуха в сопровождении двух подростков, твердым шагом двинулась по проселочной дороге, ведущей в деревню. По пути баба Даша рассказала своим спутникам, что ее мать была родом из Васино. Оставшись после смерти мужа с ребенком еще совсем молодой, она пошла работать в больницу санитаркой и проработала там до самой старости. Туда же она устроила на работу и дочку.
- Мать была очень красивой, все парни в округе на нее засматривались. Сам фельдшер хотел на ней жениться. Да вот не сложилось…
- Она не рассказывала вам о Стодольских и о нашей прабабушке? – спросил едва поспевавший за бабой Дашей Миша.
- Как же не рассказывала? Рассказывала, да я и сама о них кое-что знаю. Старший Стодольский умер вскоре после революции, а следом – и супруга его. Обе дочери уехали в Петербург, а Алексей остался в Дубовке, женился, у них родился сын, Володей назвали. Алеша был заядлым охотником и подолгу пропадал в лесу, мечтал, что будет ходить на охоту вместе с сыном, когда тот подрастет. Но началась война, и он ушел на фронт. Когда Алексей вернулся, никого дома не нашел – и жена, и сын погибли. С тех пор он замкнулся в себе, на целые месяцы уходил в лес, приятель там у него жил – старый лесник. А потом, после смерти его Алексей и сам поселился в лесной сторожке. Изредка наведывался в магазин, приносил дичь (у него ее охотно покупали), а на вырученные деньги приобретал спички, хлеб, соль и другие самые необходимые для жизни вещи. Но с прошлой осени старик в деревне не показывался – жив ли? Бог его знает…