Все тайны ночи

Лисианна вздохнула.

— Но хуже всего было другое. Маме стало известно, что отец женился на ней только по одной причине — она была как две капли воды похожа на его покойную жену родом из Атлантиды. Но естественно, его постигло разочарование — мама не была копией его жены; кроме внешности, между ними не было ничего общего. Вскоре отец понял, что совершил ошибку, о которой будет жалеть всю жизнь. Мне кажется, озлобившись, он нарочно старался причинить маме боль и даже не старался скрывать от нее эти мысли.

— Представляю, в каком аду ей пришлось жить, — угрюмо проговорил Грег. — Но почему она не ушла от него?

— Сделать это было непросто. Он ведь обратил и ее — иначе говоря, приобщил через определенную процедуру к своим тайным способностям.

— Стал для нее вроде крестного отца?

— Да. Говорят, инициация не менее болезненный процесс, чем роды, — ведь тот, кого обращают, как бы рождается вновь, только уже в новом качестве. Поэтому тот, кто проводит процесс инициации, одновременно становится его сувереном… чем-то вроде государя и крестного отца одновременно.

— О… кажется, понимаю, — пробормотал Грег. Какое-то время он, судя по выражению его лица, переваривал полученную информацию. — Значит, говоришь, это больно, да? — скривился он.

— Да, — кивнула Лисианна. — Сама я, правда, никогда этого не видела, но слышала, что это очень больно.

Грег закусил губу.

— Значит, она осталась только потому, что твой отец обратил ее, да?

Лисианна сделала гримасу.

— Ну, не только. Мне кажется, она по-прежнему чувствовала себя обязанной ему. В конце концов благодаря отцу мамина жизнь стала совсем другой. Теперь она жила в роскоши и богатстве, он подарил ей детей. И не только это — если бы не отец, она так и осталась бы простой служанкой, ничего не видела, кроме этого замка, работала от зари до зари и наверняка умерла бы совсем молодой… кстати, отец никогда не упускал случая напомнить об этом маме, — с горечью поведала она.

— Похоже, твоему отцу нравилось подчинять себе других, — жестко сказал Грег. — Но ты сказала, что это была не единственная причина, почему твоя мать не ушла от него. Какая же вторая?

Лисианна со вздохом пожала плечами.

— А почему большинство женщин не решаются уйти от мужа, даже если они несчастны? У моей матери не было ни гроша за душой. А отец… он был очень могущественный человек. К тому же он давно уже считал, что может получить все, что пожелает, и не любил расставаться с тем, что привык считать своим. Он бы жестоко наказал ее, если бы она решилась уйти от него, а общество и закон были бы на его стороне, — с грустью в голосе закончила она.

Грег снова принялся переходить от портрета к портрету.

— К счастью, — продолжала Лисианна, — мой отец быстро уставал от семейных склок. Увлекшись в очередной раз другой женщиной, он попросту уезжал из дома, годами не давая о себе знать. К несчастью, он всегда возвращался. Мы все были намного счастливее без него. Сильно подозреваю, что так было на всем протяжении их семейной жизни.

— Понятно. И, наблюдая их жизнь двести лет подряд, ты теперь опасаешься, что и твой брак тоже будет таким же несчастливым, как у твоих родителей, да? И поэтому не торопишься замуж?

Лисианна молча разглядывала висевший на стене портрет родителей. Конечно, она никогда особо не задумывалась над тем, до какой степени неудачный брак ее матери повлиял на ее собственную жизнь, но, сказать по правде, девушка до смерти боялась совершить ту же ошибку, что и Маргарита, страдавшая потом больше семисот лет.

— Ну ладно, я понимаю, в Средние века или Викторианскую эпоху уйти от мужа действительно было сложно — твоя мать просто не смогла бы добиться развода, — возмущался Грег, — но сейчас? Только представь себе, чем это кончилось бы, если бы не тот пожар!

— Нет, — внезапно возразила Лисианна.

— Что?

— Все не так просто. Мои сородичи не так легко относятся к разводу, как вы.

— Почему? — удивился он.

Лисианна даже не сразу нашлась, что ответить.

— Понимаешь, нам позволено обратить человека лишь однажды. Один раз — за всю жизнь, представляешь? Поэтому большинство из нас делает это для человека, которого любит. В таких случаях не принято спешить — лучше подождать и убедиться, что ты сделал правильный выбор.

— То есть… подожди… Вы имеете право сделать вампиром только одного человека?! — пробормотал опешивший от изумления Грег. — Вот это да! А если кто-то из вас ошибется, что тогда?

Лисианна пожала плечами.

— Большинство остаются жить вместе. Те же немногие, кто предпочитает разойтись, либо становятся одинокими, либо находят себе супруга среди сородичей, так что в обращении нет нужды. Остальные ищут себе любовников среди смертных, либо меняют партнеров, либо живут сними какое-то время… но не больше десяти лет. Дольше рискованно, хотя довольно трудно объяснить, почему мы не стареем.

— А что будет, если кто-то инициирует человека, превратит его в вампира, собираясь прожить с ним всю жизнь, а тот вдруг возьмет да и умрет? Вам разрешат обратить кого-то еще? Ну, в порядке исключения?

— Господи… разумеется, нет! — Лисианна даже расхохоталась, до того слова Грега показались ей нелепыми. — В противном случае многие из моих сородичей только и делали бы, что хоронили своих жен… или мужей!

— Да уж… представляю, — кивнул Грег. — Но все-таки, почему только одного?

— Регулирование популяции, — поспешно ответила она. — Нельзя, чтобы количество едоков превысило поголовье тех, кто их кормит. Именно по этой причине нам позволено заводить ребенка только раз в сотню лет.

Грег удивленно присвистнул.

— Вот черт! Наверное, из-за этого у вас с братьями такая жуткая разница в возрасте! — Он покосился на портреты, которые уже успел рассмотреть. — Стало быть, твоему брату Этьену сейчас уже за триста, верно?

— Этьену триста одиннадцать лет, Бастьену — четыреста девять… по-моему, — добавила она. — А самому старшему из моих братьев уже шестьсот десять или около того.

Брови Грега поползли вверх.

— Шестьсот десять? Но почему такая большая разница?

Лисианна пожала плечами.

— Если ты не имеешь права завести еще одного ребенка раньше чем через сто лет, это вовсе не значит, что через сто лет тебе захочется его завести, — пробормотала она.

— Согласен, — кивнул Грег.

— Вот вы где!

Они дружно обернулись. В зал ворвались близняшки.

— На первый фильм вы уже опоздали, а он был классный! — крикнула Джули.

— Поэтому мы решили поискать вас — спросить, может, вы захотите присоединиться к нам? Мы собрались смотреть второй, — подхватила Вики.

— А еще мы собрались сделать поп-корн, — с видом сирены-искусительницы добавила Джули.

Обрадовавшись возможности закончить неприятный разговор об отце, Лисианна улыбнулась:

— Звучит заманчиво. Тем более что мы уже почти все осмотрели. Не так ли? — Она вопросительно глянула на Грега.

Он слегка удивился, но обрадовано кивнул, и Лисианна облегченно вздохнула.

— Поп-корн — это здорово! А что за фильм? Про вампиров?

— Ой, я тебя умоляю! Можно подумать, мы смотрим фильмы про вампиров! — насмешливо фыркнула Вики.

— Там все врут! — подхватила Джули. — Сплошная муть! Да взять хотя бы стокеровского Дракулу! [4]Выдумал, что старина Дракула собрал в своем замке целый гарем из вампирш — и при этом еще охотился за Люси и Миной! Чушь какая! Он ведь имел право обратить только одну — так зачем ему другие?!

— А вся эта ерунда насчет умения превращаться в крыс, летучих мышей или волков? — презрительно хмыкнула Вики. — Уши вянут слушать! Хотя чего от него ожидать? Наслушался бредней вдребезги пьяного вампира и решил, что все про них знает!

— Просто жуть берет! Нет, единственный способ избавиться от таких полоумных типов — тот, что предлагает Совет! — передернула плечами Джули.

— Совет? — заинтересовался Грег. — Что за Совет? И что ты имела в виду, когда сказала, что Стокер, мол, в свое время слушал бредни пьяного вампира? Неужели он и вправду разговаривал с кем-то из ваших сородичей? Ну вот как я — с вами?

4

Брэм Стокер — автор множества книг, которые сейчас по большей части забыты. Бессмертие обрел только роман «Дракула», написанный в 1897 г и ставший настоящей классикой жанра.