Обезьяны

– Ну, – забарабанил Прыгун по шее босса, – история вроде бы такая. Около недели назад к нему попал один шимпанзе в крайне тяжелом состоянии…

– Сам приполз или терапевт направил «хууууу»?

– Нет, привезли на «скорой». У самца ни с того ни с сего начался психоз; пришлось вызывать «спецназ». Ну, сами знаете, смирительные рубашки, транквилизаторы, все такое.

– Вот как.

Тут Прыгун был вынужден на время убрать пальцы с Буснеровой шеи – они как раз подъехали к повороту у Хэмпстед-Хилл. Час пик миновал, но поток был еще довольно плотный, в обе стороны на большой скорости неслись машины. Прыгун опустил стекло, замахал лапами и зарычал, ожидая, пока бонобо на белом «БМВ» уступит ему дорогу; повернув, ассистент продолжил:

– Первые дни из бедняги и знака было не вытянуть… кстати, его обозначают Саймон Дайкс, – кажется, он довольно-таки известный художник.

– Да, должен созначиться, – отмахнул Буснер. – Видел одну его картину в Галерее Тейта. Гигантский триптих, на нем изображена куча медвежат, вроде игрушечные, работают в какой-то лаборатории – ты, должно быть, тоже ее видел.

– Я редко заглядываю в галереи, профессор Буснер, это не мое.

– Ну «уч-уч», что ж с того, тебе нужно ходить туда почаще. Как ты знаешь, наша работа тесно связана с тем, как функционируют интуиция и нетривиальная логика, а это очень хорошо видно на примере художников. Мы ведь не ищем сухих, прямых и простых объяснений – пора бы тебе это усвоить, Прыгун…

– Босс «хууу»? – взмахнул лапой пятый самец, на всякий случай съежившись в водительском кресле – вдруг хозяин решит съездить ему по морде за дерзость.

– Что «хууу»?

– Вы не позволите мне закончить «хууу»?

– «Хууу»… валяй.

– Как я показывал, когда Дайкса привезли в больницу, он пребывал в кататоническом состоянии. Ни Боуэн, ни Уотли не могли понять, в чем тут дело, – то ли это симптом психоза, то ли «спецназ» немного переусердствовал странк…

– «Рррявв!» – рявкнул Буснер. Он лютой ненавистью ненавидел транквилизаторы, вообще все, что касалось психиатрической фармакологии, особенно после конфуза с подпольными клиническими испытаниями таблетки «инклюзия» от компании «Крайборг фармасьютикалс». Буснера угораздило вляпаться в эту историю, он почему-то уверовал, что препарат представляет собой панацею от депрессии.

Прыгун продолжал:

– А когда самец пришел в себя, они даже подползти к нему не смогли. Он все время показывал про всяких макак и зверей, вокализировал, как человек, и нападал на медперсонал – правда, без особого успеха. Тогда Уотли с Боуэн решили, что, возможно, его травмирует самый вид шимпанзе. Они изолировали Дайкса и начали с ним переписываться…

– Переписываться? Что ты имеешь в виду «хууу»?

– Они стали посылать ему записочки, подкладывать их на поднос с едой, а в них спрашивали, что с ним такое, как он себя чувствует и тому подобное.

– И что же Дайкс им написал, Прыгун? Он как-то объяснил, почему у него случился нервный срыв «хууу»?

– Он написал Боуэн, что он человек.

– Прошу прощения?

– Он написал, что он – человек, что в мире живут люди, что миром правят люди, что люди – доминирующий вид среди приматов, что он лег в постель со своей любовницей-человеком и заснул, а наутро она превратилась в шимпанзе, а с ней – все остальные люди на планете.

– Включая и его самого «хууу»?

– Ну, с нашей-то точки зрения, он выглядит как самый настоящий шимпанзе, но с его точки зрения он – человек. Он чувствует себя человеком. Машет лапами, что у него человеческое тело. Показывает, что, по его ощущениям, он совсем конкретно сошел с ума. Полагает, что мир, как он теперь предстает перед его глазами, – галлюцинация, вызванная психозом.

Пока шел обмен жестами, «вольво» медленно сполз по Хэмпстед-Хилл и стал перед светофором. Прыгун собрался поворачивать налево, к больнице «Хит-Хоспитал».

– Эй, ты что делаешь? – ткнул его в бок Буснер.

– Прошу прощения, босс «хууу»?

– Ухай немедленно по мобильному Уотли – все это выглядит ужасно увлекательно. Мы едем прямиком в «Чаринг-Кросс», посмотрим, может, при личном контакте сумеем разобраться, что это за таинственный психоз такой.

Прыгун осиял босса широкой, игривой улыбкой. Он все это предвидел и большим пальцем задней лапы уже набирал на мобильном номер Уотли.

Мгновение спустя на экране видеофона, установленного на приборной панели, возникла шелудивая морда Уотли. Его зрачки как-то странно блестели, что придавало ему одновременно слабый и яростный облик.

– «Хууу-грааа!» – пропыхтел-проухал Уотли, Буснер с Прыгуном ухнули в ответ, а именитый психиатр даже специально побарабанил пальцами по экрану, давая собеседнику понять, что церемониться не намерен.

– Похоже, ваш пятый самец убедил вас, что этот Саймон Дайкс – интересный случай, Буснер «хууу»? – показал Уотли. Его пальцы, отметил про себя именитый психиатр, были покрыты бородавками, он хитровато махал ими в самом низу экрана.

– Он изложил мне, в чем дело, но в самых общих чертах. Что вы думаете по этому поводу «хууу»?

– Теряюсь в догадках, Буснер. Самец у нас уже неделю. Когда его привезли, он вроде как находился в глубоком шоке – хотя теперь я готов созначиться, что у него в самом деле был приступ, нечто вроде маниакального психоза.

– Как он себя вел, распокажите подробнее «хуууу». – Буснер уселся на край сиденья, чтобы не упустить ни одного жеста Уотли.

– Стоит кому-нибудь из персонала появиться на пороге палаты, он забивается в самый дальний угол, причем ходит все время на задних лапах. А если мед-самка вчетверенькивает в палату, он или залезает под гнездо, или «хууу» нападает…

– Нападает «хуууу»?

– Именно, нападает. Однако его атаки фантастически неэффективны – мышечный тонус словно на нуле, похоже на моторно-функциональный запрет, даже, я бы показал, на частичную атрофию. В общем, несмотря на то, что он в самом деле всякий раз испытывал ужас, он всякий же раз оказывался неспособен нанести персоналу сколько-нибудь значительный ущерб, так что мы решили обойтись без смирительной рубашки и не давали ему никаких лекарств, только самое легкое седативное, потому что в целом он не представляет для окружающих ни малейшей опасности.

В углу экрана появилась медсамка и влапила Уотли какую-то бумагу.

– Прошу прощения, – показал Уотли. Он что-то написал на листке и махнул лапой, приказав медсамке удалиться и не дав ей даже легкого тычка в наказание за дерзость.

Буснер повернулся к Прыгуну и презрительно поднял брови. Как только Уотли снова повернул морду к экрану, Буснер показал:

– А что это за история с письмами про людей, когда это впервые возникло «хууу»?

– Ну, когда его привезли, он не очень-то был способен выражать мысли жестами, – по крайней мере, так записано в журнале у дежурного, который его принимал. Он также вокализировал – однако вокализации были гортанные и совершенно неразборчивые, всякие странные и необычные звуки. Минуло несколько дней, прежде чем он худо-бедно восстановил жестикуляторную способность.

– И «хууу»?

– Ну, он только и делает, что заламывает лапы: «Пошла прочь, проклятая макака! Иди к черту, дьявольщина, порождение тьмы!», в этом роде. Я привлек Боуэн, и мы запустили переписку, чтобы попробовать поставить диагноз. Решили начать с гипотезы, что все это либо перебор с наркотиками, либо острый гипоманиакальный психоз, нервный срыв…

– Он раньше лечился по нашей линии «хууу»?

– Ну-у…

– Не увиливайте! Лечился или нет «хууу»?

– Его личный врач, некто Бом из Оксфордшира, машет, что у него бывали депрессии и что он сидел на наркотиках. Несколько лет назад у него случился весьма серьезный срыв, в это время распадалась «уч-уч» его группа, но ничего похожего на то, что мы имеем сейчас, ничего мало-мальски напоминающего психоз. Как только мы прочитали его историю болезни, сразу сменили подход на более мягкий, щадящий. Чистку он явно не переносил, так что мы положили за правило, что ни другие пациенты, ни медперсонал не имеют права к нему прикасаться. Это себя оправдало – за последние несколько дней он стал жестикулировать куда разборчивее и, собственно, написал Боуэн про эту свою галлюцинацию насчет людей. По его жестам, он, будучи человеком, лег спать в мире людей, в гнезде с человеческой самкой, а проснулся в мире, как его знаем мы…