Убийцы прошлого

— Однако, — продолжил он, — я думаю, что вы понимаете: мы не могли допустить, чтобы вас постигла судьба мистера Дженкинса.

Лицо его посерьезнело.

— Я уверен, что Эли выразил вам свои соболезнования — позвольте добавить к ним мои собственные. Это ужасный случай, даже для бессмертного монстра по имени ЦРУ.

— Значит, это и правда были правительственные агенты, — сказал я тихо. На мгновение передо мной мелькнуло лицо Макса.

Трессальян сочувственно кивнул:

— Вы с ним подошли слишком близко к разгадке убийства Джона Прайса.

— К разгадке его убийства, — спросил я осторожно, — или к разгадке компьютерных изображений, которые он подделывал?

Улыбка вернулась на лицо Трессальяна.

— Они взаимосвязаны, доктор, как вы, наверное, и предполагали. Вашасмерть могла вызвать нежелательное замешательство в обществе. И все же если бы вы стали упорствовать, они скорее всего нашли бы способ тихо убрать вас со сцены.

— Но почему? — спросил я невольно. — Что, в конце концов, происходит?…

Человек, сидевший за консолью управления, прервал меня, проговорив уверенно и жестко:

— Лариса готова к бою. Противник в пределах нашей досягаемости, и она перевела управление кораблем на себя.

Трессальян вздохнул, но остался спокойным.

— Тогда, полковник, познакомьтесь с доктором Вулфом, раз вам сейчас все равно нечем заняться.

Человек поднялся из-за бесполезного пульта управления, и я сразу же обратил внимание на его военную выправку, подчеркнутую строгим костюмом с воротником-стойкой, напоминавшим военную форму без знаков различия. Он повернулся к нам быстрым, отработанным движением, и то, что я увидел в этот момент, заставило меня испустить бестактный вздох изумления.

Его тяжелые брови низко нависали над пронизывающим взглядом темных глаз, а крепко сжатые челюсти, казалось, вот-вот разлетятся от усилия вдребезги, но мое потрясение было вызвано не этим: правая сторона его лица была изуродована самым жутким шрамом из всех, что я видел. Шрам оттягивал в сторону правый глаз и кривил губы полковника в вечной гримасе, продолжаясь прожилкой седины в его черных как смоль волосах.

— Доктор Вулф, — сказал Трессальян, — позвольте представить вам полковника Юстуса Слейтона.

— В отставке, — добавил полковник тихо, с той ноткой угрозы в голосе, которая дает понять, что с его обладателем следует вести себя крайне осмотрительно.

— Тот самый полковник Слейтон, — спросил я, протягивая руку, — который чуть было не изменил ход Тайваньской кампании?

Казалось, что мой вопрос немного смягчил его, и он с силой пожал мне руку.

— Ход этой кампании было не изменить никому, — ответил Слейтон. — Я и мои люди могли оказать лишь символическое сопротивление. Нас принесли в жертву, только и всего.

— Жертва на алтарь торговых интересов пекинских коммуно-капиталистов, — кивнул я, — и все же вы дрались круто.

— Вы как всегда великолепны, доктор, — сказал Трессальян. — Очень немногие понимают смысл той операции. Но вот чего вы не знаете, так это того, что после ранения на Тайване и возвращения на родину полковник стал одним из ведущих специалистов Пентагона по разработке новых вооружений. Разумеется, пока я убедил его…

— Малкольм, — прервал его полковник Слейтон, — прежде чем вы продолжите рассказ, я бы хотел напомнить вам о ДНК-диске доктора.

Трессальян заметно смутился.

— Ах да, полковник, ну разумеется. Я должен еще раз извиниться перед вами, доктор, но события последних дней заставляют нас быть бдительными. Вы не возражаете?…

— Нет, конечно, нет, — сказал я, доставая бумажник и извлекая из него свой идентификационный ДНК-диск. — Черт! На самом деле, — продолжил я, вырвав из головы волос и передавая его полковнику вместе с диском, — после всех этих дел я бы не стал клясться, что я — это я.

Мы с Трессальяном наблюдали за тем, как Слейтон достал портативный считыватель ДНК (вроде того, что всюду носил с собой Макс) и вставил в него диск и волос. Через несколько секунд он вынул их, кивнул и вернул мне диск.

— Прекрасно, с этим покончено, — сказал Трессальян, направляясь к металлическому трапу, который вел в обзорный купол. — Теперь, доктор, я буду рад ответить на любые ваши вопросы, но сейчас, я думаю, вам лучше посмотреть на Ларису за работой.

Я поднимался по лестнице вслед за Трессальяном, передвигавшимся медленно, но уверенно. Слейтон отставал на несколько ступенек, то ли страхуя Трессальяна от случайного падения, то ли присматривая за мной, а скорее всего, то и другое. Я ощущал присутствие полковника, где бы он ни находился, не в последнюю очередь из-за таинственного и тревожащего шрама на его лице. Сегодня почти любой орган и любая ткань человеческого организма (исключая мозг) выращивают в медицинских лабораториях, и из кусочка кожи полковника можно было сделать неотличимую копию, вырастить ее и, словно лоскут материи, пересадить в нужное место. То, что он оставил нетронутым обезображивающий его шрам, многое говорило о его характере. "Что же делает подобная личность на службе у этого странного субъекта, с трудом одолевающего бок о бок со мной крутые ступени?" — спрашивал я себя.

Но эти раздумья вмиг вылетели из моей головы, как только мы оказались внутри обзорного купола, из которого открывался ничем не ограниченный вид во все стороны, — зрелище в которое я мог поверить лишь с большим трудом

Глава 10

Купол окружала величественная панорама ночного неба. Но насладиться зрелищем мне не пришлось: нас преследовали самое меньшее пять «Джеронимо» — военных вертолетов "Апач Марк V", переоборудованных под нужды местной полиции и ФБР. Их пушки изрыгали сверкающие очереди трассирующих пуль. Внизу, поблескивая маячками и лупя из бортовых крупнокалиберных орудий, сновала по улицам целая свора «хаммеров» последней модели. По моим прикидкам, жить нам оставалось несколько секунд, тем более что мы еще не открыли ответного огня.

Но тут я понял, что пули и снаряды летят мимо округлого, вытянутого фюзеляжа корабля, из-за убиравшихся в корпус крыльев и светящейся «головы» напоминавшего гигантскую летучую рыбу. Трессальян посмотрел на мое озадаченное лицо (похоже, он был так же проницателен, как и его сестра), коснулся воротника своей рубашки и заговорил с Ларисой — заговорил, как я только что догадался, воспользовавшись системой связи, для надежности имплантированной прямо в тело.

— Сестричка?… Да, доктор Вулф здесь, наблюдает и волнуется. Учти, что мы направляемся прямиком к побережью, так что не стоит тратить лишние… Лариса?… — Снисходительно качнув головой, он отнял пальцы от воротника и широким жестом обвел сцену, что разыгралась вокруг. — Советую вам не пропустить это зрелище, доктор; полагаю, оно устроено специально для вас.

В этот момент орудийная башня корабля открыла огонь из большого рейлгана. Его заряды были пропорционально больше тех, которыми стрелял маленький рейлган Ларисы. Я с трепетом следил за разрушениями, которые нес поток снарядов, то перемещавшийся от одного преследователя к другому, то сбивавший тонким пучком колесо с «хаммера» или установленный на «Джеронимо» пулемет, то широкой очередью превращавший очередную единицу техники в облако разлетающихся осколков — и частей тел. Все это шоу, как сказал Трессальян, было устроено в мою честь. Причем Лариса не только пыталась произвести на меня впечатление своими летными и боевыми навыками, но и, казалось, давала мне понять, что я ввязался в смертельную битву.

Но за что шла эта битва?

Мною владели возбуждение, ужас и, признаюсь, некоторое удовлетворение (в конце концов, наши преследователи исполняли приказы людей, которые убили Макса), но мой разум был ясен и все так же дотошен.

— Их пули, — сказал я, — не попадают в нас.

— Говорят, что человек, управляющий электромагнитными силами, правит всеми известными силами Вселенной. Я не претендую, что овладел ими до конца, но мы достаточно понимаем эти технологии, чтобы создавать поля, способные влиять на куда более сложные формы материи, чем летящие в нас пули. Даже без защитных полей опасность была бы невелика: надстройки и обшивка нашего судна, и даже его прозрачные детали, состоят из современных композитных смол. Прочнее, чем высококачественная сталь гораздо большей толщины, и при этом значительно легче. — Трессальян остановился, глядя на меня. — Вы, я вижу, в смятении, — сказал он наконец. — Однако поверьте мне — правительства всего мира не оставили нам другого выбора…