Убийцы прошлого

В тот вечер Макс остался прочесывать тротуар рядом с домом Прайсов на Сентрал-Парк-Уэст, а я поднялся в пентхаус для встречи с безутешной вдовой. Я нашел ее сидящей в обнимку с дочерью в огромной гостиной с окнами, выходящими в парк, и сообщил что просмотрел содержимое диска и теперь вполне понимаю ее страхи, но мне все же надо знать, кто такие эти «они», о которых она так настойчиво говорила днем. Миссис Прайс объяснила, что, найдя диск среди вещей мужа, она первым делом сообщила о нем в ФБР; однако те немедленно конфисковали диск и не слишком тонко намекнули, что любое упоминание об этом с ее стороны может оказаться весьма опасным как для нее, так и для ее дочери. Обнаружив копию диска, она тут же хотела ее уничтожить, но вспомнила мое интервью общественному телеканалу. Я спросил, знает ли она, поймать другое такси до Трайбеки. Но мир полон людей, у которых полно проблем, и множество этих типов в конце концов оказываются за рулем нью-йоркских такси, поэтому мое путешествие по верхнему уровню Вестсайдского суперхайвея было не более приятным, чем дорога от Сентрал-Парка.

Входя в свою квартиру, я все еще размышлял об этих типчиках с проблемами. Надо было как-то убить время до звонка Макса, и я включил компьютер, распечатал первый раздел вечернего выпуска "Нью-Йорк Таймс" и устроился на диване с бутылкой литовской водки в одной руке и газетой в другой.

События прошедшего дня заставили меня взглянуть на газетные сообщения в новом, непривычном для меня свете. Вдруг я почувствовал, что не верю до конца ни одному из них, и мне пришло на ум предупреждение Томаса Джефферсона о том, что по-настоящему осведомленным человек может быть лишь если он не доверяет газетам. «Таймс», в частности, детально описывала события в дюжине "горячих точек" по всему миру, где принимали участие дипломатические или военные силы Соединенных Штатов, и прозрачно намекала, что вследствие "дела Хальдуна" Афганистан может вскоре оказаться в этом списке. Мне подумалось, нет ли еще где-нибудь компьютерных дисков со странными, до сих пор не раскрытыми деталями событий, которые спровоцировали каждый из этих кризисов. С этой тревожной мыслью я уснул.

Через несколько часов меня разбудил звук пылесоса. Он выехал из стенного шкафа и начал искать спрятанные под ковром электронные датчики, пытаясь выполнить программу по уборке квартиры. В последнее время такое случалось все чаще и чаще: я ничего не смыслил в домашнем хозяйстве. Недавно окончательно бросил заниматься настройкой и подкруткой своего "умного дома", и лишь наблюдал, как неделя за неделей обезумевшие приспособления пытаются убирать квартиру, варить кофе, включать и выключать свет, и бог знает что еще, в любое время дня и ночи — и, как правило, с поразительной неэффективностью.

Проклиная спросонья блистательный ум, который нашел способ ужимать микросхемы до размеров молекулы и породил все эти так называемые «умные» системы, я принялся гоняться за пылесосом по всей квартире. Не успел я загнать эту штуку в корраль и выключить ее, как начал звонить телефон, и я едва успел схватить трубку до того, как мой не менее интеллектуальный автоответчик попытался перевести звонок на сотовый.

Это был Макс.

— Двигай сюда. Я сломал шифр — и нашел еще кучу всяких гадостей. Черт, Гидеон, это дело начинает меня пугать.

Глава 5

Когда я вошел в офис Макса, приходя в себя от очередной поездки на такси, он включил, одну за другой, все свои системы подавления прослушки, а затем подвел меня к стойке с приборами для анализа и идентификации ДНК, стоявшей у окна, из которого открывался прекрасный вид на реку.

— На кирпичной стене рядом с местом убийства я нашел несколько волосков, — объяснил Макс, показывая на гудящие приборы. — Я пропустил их через карманный анализатор прямо там, но результаты оказались полной чепухой. Я проверил их на стационарном оборудовании, и получил то же самое. Некоторые образцы принадлежали Джону Прайсу, а вот остальные… Остальные — человеку, который сидит в тюрьме.

— В тюрьме? Но как тогда…

— Погоди с вопросами, Гидеон, а то мы проторчим здесь до утра. Пока я пытался понять, как же заключенный мог угрохать нашего парня, я нашел вот эти штучки.

Он положил мне на ладонь несколько металлических катышков размером с комочки мышиного помета.

— Как ты думаешь, что это?

— Понятия не имею, — мрачно ответил я.

— Я тоже не знал, пока не сделал анализ на следы. На них кровь Прайса. — Макс глубоко вздохнул. — Ты знаешь, в каком состоянии было тело Прайса?

Я кивнул.

— Полицейские сказали, что его практически в пыль разнесло.

— Ага, вот этими самыми штучками, — сказал Макс, внимательно разглядывая один из шариков. — Как ты думаешь, с какой скоростью они должны были для этого двигаться?

— А это вообще возможно!

— Конечно. Теоретически. Если я брошу в тебя кусочком свинца, он тебя не убьет. Другое дело, если я выстрелю им из пистолета. Выпусти его с достаточной скоростью — и тело жертвы практически испарится. Только вот скорость должна быть охренительной. К тому же никто не слышал звуков выстрелов, даже привратник. По крайней мере, он так говорит.

— Так как же…

— Гидеон, я же просил тебя — погоди с вопросами. Ну, — он направился к своему компьютеру, — я тут покорпел, и все-таки одолел шифр Прайса. Хотя, между нами, я абсолютно не понимаю, ради чегоон так сурово все это прятал.

Макс нажал на клавишу, и на экране появился зернистый фрагмент старого фильма, изображавший некое подобие — но нет, понял я, это и в самом деле был немецкий концлагерь середины двадцатого века. Перед нами были кадры кинохроники: изможденные, надрывающиеся заключенные, офицеры СС, затем… чей-то силуэт. Сероватый движущийся человеческий силуэт, безо всяких характерных признаков, наподобие того пробела во второй версии снимков убийства президента Форрестер.

— Ну вот, — сказал Макс, глядя в мое ошеломленное лицо, — теперь давай свои вопросы.

Я сделал глубокий вдох.

— Это Дахау?

— Неплохо, профессор. Полчаса назад я нашел эту пленку в Интернете. Хорошо известный материал — за исключением нашего таинственного гостя.

Я продолжал всматриваться в силуэт.

— Что-то в нем кажется мне очень уж знакомым… Вот тут, когда он поворачивается в профиль…

— Угу. Теперь, может, ты мне расскажешь, как все это связано с волосками человека, который сидит в тюрьме, и с какой-то суперпушкой, что превратила Джона Прайса в кучку желе, причем практически беззвучно?

Я с трудом оторвался от экрана, где снова и снова прокручивался фрагмент фильма из концлагеря.

— Как его имя? Того, который в тюрьме?

Макс пересек комнату и подошел к другому столу.

— Это я тоже узнал — влез в тюремную базу. Куперман, Эли Куперман.

Я резко обернулся.

— Антрополог Эли Куперман?

— Он самый. Ты с ним знаком?

Я покачал головой.

— Лично с ним — нет, но я знаю его работы. Весьма острые и полемические, и, надо сказать, блестящие. Происхождение первобытных культур.

— За это он и сидит. Его взяли во Флориде, на старом индейском кладбище. Раскапывал могилы; по крайней мере, так говорят шишки из местной резервации. Куперман не оспаривал обвинение. Племя согласилось с приговором федерального суда — пять лет в местной гостюрьме. — Макс недоуменно нахмурился и понизил голос. — Но вот что странно: на следующий же день после того как его посадили, на прошлой неделе, индейцы залили все кладбище бетоном. Такие вот святыни…

— Может, они не хотели допустить дальнейшего осквернения?

— Может, — Макс пожал плечами. — Вопрос в том, откуда на месте убийства взялся волос этого Купермана?

— Ты уверен, что это именно его волос?

Макс снова пожал плечами.

— Всемирная база ДНК не может ошибаться. Так что если у него вдруг не объявится однояйцевого близнеца…