Путь Дракона

— В самом деле? Я думал, обрыдаюсь, когда снова смогу спать на настоящей постели. На войне можно терпеть тяготы и лишения, но по крайней мере, там я никогда не боялся, что меня прикончат разбойники.

— Есть вещи и похуже доброго, честного разбойника. Тут ты ошибаешься, — сказал Джори. — Слыхал, что случилось?

— Всех в ссылку, — сказал Гедер, притворно усталым тоном. — Не представляю, что тут еще можно сделать. Я чуть ли не все перепробовал, кроме, разве что того, чтобы держать ворота нараспашку.

— В этом бардаке это было бы лучше всего, — сказал Джори.

— Вероятно так.

— Да, уж.

Пауза затянулась. Джори снова присел, а Гедер шагнул вперед. Гостиная, как и остальные комнаты Паллиако в Кэмниполе, была небольшой. Стулья были обтянуты кожей, к этому времени задубелой и растрескавшейся, а запах пыли никогда не покидал это помещение. С улицы доносились цокот копыт о камень и перебранка возниц. Джори закусил губу.

— Я пришел просить об одолжении, — сказал он, и это звучало как признание вины.

— Мы вместе брали Ванаи. Мы вместе жгли его. Мы спасли Кэмнипол. Ты не должен просить меня о милости. Просто скажи, что я должен для тебя сделать.

— Хочешь облегчить мне задачу, что ли? Ну, ладно. Мой отец считает, что обнаружил заговор против принца Астера.

Гедер скрестил руки на груди.

— Король знает?

— Король предпочитает не знать. А тут ты заявился. Полагаю, мы сможем добыть доказательства. Письма. Но, боюсь, что если я отправлю их королю Симеону, тот решит, что они сфабрикованы. Мне нужен кто-то еще. Кто-то, кому он верит, или, по крайней мере, к кому он не испытывает недоверия.

— Ну конечно, — сказал Гедер. — Точняк. Кто изменник?

— Барон Эббинбоу, — ответил Джори. — Фелдин Маас.

— Дружок Алана Клина?

— Да. И Кертина Иссандриана, к тому же. Жена Мааса приходится моей матери кузиной. Ее, Бог свидетель, уж никак не назовешь своим человеком. Но, что имеем, то и имеем. Я про жену, в смысле. Не про мать. Сдается мне, знает она больше, чем говорит. Напугана, без сомнения. Мама пригласила ее к себе помочь с рукоделием в надежде, что та разговорится.

— Но она хоть что-то поведала? Знаете ли вы наверняка, что происходит?

— Нет, мы все еще в плену подозрений и страхов. Доказательств нет. Но…

Гедер поднял руку ладонью вперед.

— Есть кое-кто, кого ты должен видеть, — сказал он.

Когда Гедер в последний раз посещал особняк Каллиама, тот был убран для пирушки в его честь. Без цветов, транспарантов и крепа, строгость и величие архитектуры впечатляли. Слуги в ливреях по выправке больше походили на личную гвардию. Оконные стекла сияли чистотой. Женские голоса, доносившиеся из глубины комнат, звучали красиво и благородно, даже при том, что ни слова нельзя было разобрать. Басрахип сидел в углу на табурете. Его широкие плечи и несколько удивленное выражение лица, делали его похожим на ребенка, забравшегося в игрушечный домик, из которого он уже вырос. Строгого покроя одеяние из грубого, неокрашенного полотна, определенно указывало на его не принадлежность ко двору.

Сидя за конторкой, Джори возился с пером и чернилами, не написав ни слова. Гедер, расхаживая за длинной, оббитой дамастом кушеткой, начал насвистывать. Ситуация казалась проще некуда.

Хор женских голосов становился все громче, жесткий стук каблуков форменной обуви, доносившийся от двери, нарастал и затихал по мере того, как они проходили. Они не вошли. Гедер направился к двери, но Джори поманил его обратно.

— Мама провожает гостей, — сказал он. — Через минуту вернется.

Гедер кивнул, поверив словам Джори, шаги повернули обратно, хор сузился до дуэта. Когда женщины шагнули в комнату, Джори вскочил на ноги. Басрахип последовал его примеру мгновение спустя. Гедер танцевал с баронессой Остерлингских Падей на своей пирушке, но по прошествии месяцев, пролетевших с того вихря суеты и пьянства, совершенно забыл ее внешность. Он обратил внимание, что Джори унаследовал ее внешность, в особенности глаза. На миг, на ее лице появилось выражение удивления, и пропало быстрее взмаха крыльев мотылька. Болезненного вида женщина за ней, с измученным лицом и темными глазами, была Фелией Маас.

— Ох, простите, — сказала Клара Каллиам. — Я не хотела вам мешать, дорогой.

— Ни в коем случае, матушка. Мы надеялись, что вы к нам присоединитесь. Помните Гедера Паллиако?

— Ну как бы я могла забыть человека, который удерживал восточные ворота? Я не видела вас при дворе этим летом, сэр, но я так понимаю, что вы путешествовали. Какая-то экспедиция? Позвольте мне представить мою кузину Фелию.

Черноглазая женщина вошла в комнату, и протянула руку Гедеру. Ее улыбка говорила об облегчении, как если бы источник ее страхов сейчас перестал существовать. Гедер поклонился и заметил, как брови госпожи Каллиам поползли вверх, когда она заметила священника в углу.

— Дамы, — сказал Джори. — Это Басрахип. Этого святого человека Гедер привез из Кешета.

— Правда? — удивилась госпожа Каллиам. — Я и не знала, что вы коллекционируете жрецов.

— Это и для меня оказалось неожиданностью, сказал Гедер. — Но не угодно ли дамам присесть?

Согласно своему плану, Гедер усадил Фелию Маас на кушетку, спиной к Басрахипу, а сам сел напротив. Джори вернулся на свое место за конторкой, а его мать присела на стул рядом, что, к счастью, не мешало Гедеру наблюдать за жрецом.

— Маас, — сказал Гедер, будто припомнив что-то. По правде говоря, он тщательно спланировал весь разговор. — Был под моим началом в Ванаи некто Альберих Маас. Ваш родственник?

— Племянник, — ответила Фелия. — Племянник мужа. Альберих частенько упоминал вас после того, как вернулся.

— В таком случае, вы баронесса Эббинбау? — спросил Гедер. — Сэр Клин был моим командиром в ванайской кампании. Он друг вашего мужа, так?

— О да, — сказала Фелия с улыбкой. — Сэр Клин близкий, задушевный друг Фелдина.

Басрахип наблюдал за ней с небольшого расстояния, его лицо было бесстрастным, как будто он сосредоточился на слышимом только ему. Он покачал головой. Нет.

— Тем не менее они поссорились, не так ли? Уверен, что слышал о чем то подобном, — сказал Гедер притворяясь, будто что-то знает, чего на самом деле не было. Лицо женщины застыло, только ее взгляд перебегал от Гедера к госпоже Каллиам, и обратно. Страх читался в уголках ее рта, и в том, как она держала руки. Гедер почувствовал, как в его груди медленно разливается приятное тепло. Пора приниматься за дело. Мамаша Джори поглядывала на него с интересом.

— Уверена, вы неправильно поняли, — сказала Фелия. — Алан и Фелдин находятся в прекрасных отношениях.

Нет.

— Я всегда симпатизировал сэру Клину, — сказал Гедер из простого удовольствия солгать женщине, которая не могла отплатить ему тем же. — Ужасно себя почувствовал, когда услышал, что он обвинен в массовых беспорядках. Надеюсь, ваш муж не пострадал при этом?

— Нет, нет, благодарю вас. Нам очень повезло.

Да.

— Сэр Паллиако, — сказала госпожа Каллиам, — чему мы обязаны иметь удовольствие лицезреть вас сегодня?

Гедер посмотрел на Джори, потом на госпожу Каллиам. Он было хотел задать несколько невинных вопросов, насколько позволила бы интуиция сорвать покров тайны с того, с чего можно сорвать. Он думал продвигаться осторожно. А все возраставшая скованность женщины, слабая ее улыбка и запах страха, который исходил от нее словно аромат от роз, убеждали поступить наоборот. Не он довел ее до такого состояния, но он мог напугать ее еще сильнее. Он улыбнулся госпоже Каллиам.

— Ну, по правде говоря, я надеялся, что меня здесь представят баронессе Эббинбау. У меня к ней несколько вопросов. И я не провел все это время путешествуя, — сказал он весело. — Я расследовал мятеж. Исследовал его корни. И последствия.

Краска сошла с лица Фелии Маас. Дыхание стало быстрым и поверхностным, она была готова умереть от страха, словно пойманный воробей

— Не представляю, что тут исследовать, — сказала она, голос ее был слабым и тусклым.