Путь Дракона

"Что ж…" — сказал он. — "По крайней мере, вы смертны. Уж это я знаю."

Казалось, что горы никогда не окончатся, каждая вершина представляла собой новое препятствие, и каждая низина была с опасностью. Он обогнул маленькие деревни, подходя достаточно близко, только чтобы набрать воды из каменных цистерн. Ему приходилось есть ящериц и маленькие орехи телесного цвета с ободранных деревьев. Он избегал мест где широкие когтистые лапы оставляли свой след в грязи. И однажды, он нашел круг стоящих столбов с маленькой камерой под ними, которая казалось даст укрытие и место, где можно восполнить силы, но его сон был потревожен такими жестокими и чуждыми снами, что он вместо этого решил продолжить свой путь.

Он похудел, ремень сполз на бедра. Подошвы сандалий истерлись, а лук для разжигания огня быстро приходил в негодность. Время утратило всякий смысл. Один день сменял другой. Каждое утро начиналось с мысли, что, возможно, этот день будет последним днем его жизни. Возможно.

Возможно — этого было достаточно. А потом, одним поздним утром он поднялся на вершину усеянного камнями холма и увидел, что за ним нет следующего. Перед ним лежала широкая западная равнина, река блестела в одеянии из зелени травы и деревьев. Но близость равнины была обманчива. Он прикинул, что понадобится идти еще два дня, чтобы добраться до нее. И все же он сел на широкий неровный камень, взглянул на мир, раскинувшийся перед ним, и позволил себе проплакать почти до полудня.

По мере того, как он приближался к реке, новый страх начал терзать его. В тот день, много недель назад, когда он выскользнул за стены храма и сбежал, с решением проблемы, как затеряться в городе, можно было не торопиться. Теперь из-за деревьев он видел дым сотен очагов. Следы диких животных почти не встречались. Дважды в отдалении он видел всадников на огромных лошадях. Жалкие тряпки, в которые превратилось его одеяние, развалившиеся сандалии, вонь собственного давно не мытого тела напоминали ему, что это будет также трудно и опасно, как и все его путешествие. Как люди Кешета встретят дикаря с гор? Не отвергнут ли они его наотрез?

Он обошел вокруг города, держась реки, и поразился его размерам. Ему не доводилось видеть ничего столь же огромного. Длинные деревянные здания с крытыми соломой крышами могли вместить, наверное, тысячу человек. Дороги были вымощены камнем. Он старался держаться в подлеске, как вор, наблюдая.

Он увидел женщину Йемму и решился. Ее вид и еще голод придали ему храбрости. Она работала в саду своего дома, одного из последних между рекой и дорогой, на окраине города. Ростом она была вполовину ниже его и широка в плечах, как бык. Ее длинные клыки торчали из челюсти так, что казалось, проткнут щеки, если она засмеется. Грудь ее вздымалась высоко над корсажем, почти таким же, как носили его мать и сестра, разве что ткани и кожи на него пошло раза в три больше.

Она была первой из когда-либо виденных им людей, кто не был Перворожденным. Первое настоящее доказательство, что 13 рас человечества действительно существовали. Прячась за кустами, смотря как она вытянулась на мягкой земле и выдергивает сорняки огромными пальцами, он почувствовал что-то вроде изумления.

Он шагнул вперед прежде, чем отговорил бы себя и струсил. Женщина резко подняла свою широкую голову, раздувая ноздри. Он поднял руку, как бы извиняясь.

"Простите меня" — сказал он- "Я… Я в беде. И я надеялся, что вы можете мне помочь.

Глаза женщины сузились. Она пригнулась как охотящаяся кошка, приготовившаяся к схватке. Ему пришло в голову, что было бы разумнее узнать говорит ли она на его наречии, до того как приближаться к ней.

"Я пришел с гор", сказал он, слыша в своем голосе отчаяние. И что-то еще. Его кровь говорила. Неслышно. Дар богини пауков приказывал женщине верить ему.

"Мы не торгуем с Перворожденными", прорычала женщина. "Только не со сраными горцами, во всяком случае. Убирайся отсюда вместе со своими людьми".

"У меня нет людей", — сказал он. Нечто в его крови стало усиливаться, взволнованное своим применением. Женщина качнула головой, словно магия в его крови ее убедила. "Я один. И безоружен. Я шел… неделями. Я мог бы поработать у вас. За еду и теплое место для ночлега. Всего на одну ночь".

"Один и без оружия. В горах?"

"Да."

Она фыркнула, и у него возникло ощущение, что его оценивают. Судят.

"Ты — идиот." — сказала она.

"Да", — ответил он. — "Идиот. Но дружелюбный. И безвредный".

Казалось, прошла целая жизнь прежде чем она засмеялась.

Она заставила его таскать воду в бак, пока сама заканчивала работу в саду. Ведро делали для рук Йемму, и он наполнял его лишь наполовину, иначе не смог бы его поднять. Но он мужественно тащил его от домика до грубой деревянной платформы и потом назад. Он старался не оцарапаться, по крайней мере не до крови. Его и так не особенно жаловали тут, не хватало еще объяснять появление пауков.

На закате она позвала его за стол. Огонь в яме казался слишком большим и ярким, и ему пришлось напомнить себе, что существ, которых он звал братьями, здесь не было и они не высматривали его костер. Хозяйка налила в миску похлебку из котелка, висевшего над огнем. У похлебки был глубокий, насыщенный, богатый аромат долго варившегося блюда — котелок никогда не снимался с огня, в него просто бросали новые порции мяса и овощей, когда они попадались под руку. Возможно вон те кусочки темного мяса, плавающие в жирном бульоне, варятся с тех времен, когда он был в храме.

"Мой муж сейчас в караван-сарае", — сказала она. — "Один из принцев должен скоро появиться, и они будут голодны. Забрал с собой всех свиней. Если повезет, он продаст их всех и заработает достаточно серебра, чтобы пережить время бурь."

Он слышал ее голос и волнение в своей крови. Последние ее слова были ложью. Она не была уверена, что серебра хватит надолго. Он подумал, не беспокоит ли ее это, и есть ли способ разузнать, было ли у нее все необходимое. Он мог хотя бы попытаться, перед тем как уйти.

"Как насчет тебя, несчастный ты кусок дерьма?" — мягко и тепло спросила она. "Чью овцу ты оттрахал, что выпрашиваешь у меня работу?"

Отступник усмехнулся. Теплая еда в желудке, огонь под боком и знание того, что снаружи его ждет соломенный тюфяк с шерстяным одеялом, дали передышку его напряженным плечам и животу. Женщина не спускала с него своих золотистых в крапинку глаз. Он пожал плечами.

"Как оказалось то, во что ты веришь, не обязательно правда,"- сказал он осторожно. — "Я считал правильными кое-какие вещи, верил в них всем сердцем, но я … ошибался."

"Обманут?" — спросила она.

"Обманут", — согласился он, ненадолго замолчав. "А может и нет. Не нарочно. Не имеет значения, насколько ты ошибаешься, если ты во что-то веришь, оно не может быть ложью".

Женщина присвистнула — что было довольно впечатляюще, учитывая ее клыки — и похлопала в притворном восхищении.

"Сложная философия от безмозглой рыбы", — сказала она. "В следующий раз ты будешь проповедовать и просить уплатить церковную десятину".

"Только не я" — ответил он, смеясь вместе с ней.

Она отхлебнула из своей чаши. Трещал огонь. Что-то — крысы или жуки — шуршали в соломе над их головами.

"Разругался с бабой, не так ли?" — спросила она.

"С богиней" — ответил он.

"Ага, вечно оно так, а?" — сказала она, глядя в огонь. "Так встречаешь новую любовь, думаешь, что с ними будет по-другому. Словно Бог с тобой говорит, когда они губенями шлепают. А потом… "

Она снова фыркнула, с радостью и горечью напополам.

"И что пошло не так с твоей богиней?" — спросила она.

Отступник отправил в рот что-то, похожее на картошку, прожевал нежную мякоть и жесткую кожицу. Ему стоило усилий сказать то, чего он никогда не произносил вслух. Голос его дрогнул.