Врангель

Но отдавая должное патриотизму Деникина, Врангель и на этот раз не мог устоять перед искушением покритиковать своего бывшего командира: «По форме я находил приказ неудачным. Упоминание о том, что „в глубоком тылу зреет предательство на почве личных честолюбий, не останавливающихся перед расчленением Великой, Единой России“, имевшее, очевидно, в виду „самостийные группы казачества“, должно было произвести на войска, далекие от политики и мало осведомленные о борьбе главного командования с этими группами, неблагоприятное впечатление. Неудачна была и фраза о том, что генерал Деникин, „отдавая свою жизнь горячо любимой Родине и ставя превыше всего ее счастье“, подчиняется адмиралу Колчаку Добровольное подчинение в интересах Родины не только не требовало „отдать жизнь“, но и не должно было быть жертвой для честного сына Отечества…»

Армии Врангеля удалось прорвать фронт красных, занять станции Басаргино, Воропоново, Крутенькая и подойти к последнему оборонительному рубежу перед Царицыном: станция Елыыанка и село с тем же названием, станция Садовая, станция Гумрак.

Но 2 июня наступление Шатилова захлебнулось под мощным огнем неприятельских батарей и бронепоездов — сказался недостаток снарядов. За два дня боев группа Шатилова потеряла более тысячи человек.

Врангель телеграфировал в штаб Деникина: «После трехнедельного тяжелого похода, ведя непрерывные бои, армия подошла к Царицыну. Двухдневные кровопролитные атаки разбились о технику, сильнейшую артиллерию и подавляющую численность врага. Учитывая значение Царицына, противник продолжает подвозить подкрепления. Честно смотря в глаза истине, вижу, что без мощной пехоты, артиллерии и технических средств взять Царицын не могу. Должен допустить мысль, что переход противника в наступление приведет к потере обескровленной армией части захваченного пространства. Армию упрекнуть не могу. За время операции некоторые полки дошли по составу до сотни. Убито и ранено пять начальников дивизий, три командира бригад, одиннадцать командиров полков».

Опасения Врангеля оправдались: 4 (17) июня красные перешли в контрнаступление. Кубанские пластуны из 4-го конного корпуса вынуждены были оставить Воропоново. Врангелю пришлось отвести войска к линии рек Червленной и Карповки. Здесь правый фланг белых был прикрыт рекой Сарпой. Дальше красные продвинуться не смогли. К 5 июня железнодорожный мост через Сал был отремонтирован. Это улучшало условия снабжения врангелевской армии и позволяло перебросить к Царицыну танки.

Петр Николаевич вновь обвинял Деникина: «Неудача нашей атаки под Царицыном тяжелым камнем легла мне на сердце. Я негодовал на Ставку, сорвавшую весь успех, не выполнив данного мне обещания своевременно усилить меня пехотой, артиллерией и техническими средствами, что клал я в основу всей операции. Бесконечно жаль было напрасно понесенных жертв. Под влиянием этих чувств написал я немедленно по окончании операции, находясь в хуторе Верхне-Царицынском, письмо генералу Деникину, в коем излил всю горечь своих переживаний. Я упоминал о том, что невыполнение данного мне Главнокомандующим обещания, на каковом строил я свой план действий, лишает меня возможности и на будущее время принимать ответственные решения, не будучи уверенным, что последние не будут сорваны распоряжениями свыше. При этих условиях я не считал возможным нести лежащую на мне перед войсками ответственность и просил по завершении Царицынской операции освободить меня от должности командующего армией». Для вручения письма главнокомандующему Врангель командировал полковника фон Лампе, познакомив его с содержанием письма. Когда тот проезжал через станцию Котельниково, где находился штаб армии, генерал Юзефович пытался его задержать. Однако полковник доложил, что имеет от Врангеля приказание безостановочно ехать в Екатеринодар. Юзефович приказал фон Лампе по прибытии в Екатеринодар ожидать от него телеграммы, до получения которой не передавать письмо Деникину, сам же выехал навстречу Врангелю и стал горячо упрашивать его взять свое решение обратно.

Настойчивость Врангеля принесла плоды — он получил желанные подкрепления: «4-го июня генерал-квартирмейстер штаба Главнокомандующего вызвал генерала Юзефовича к аппарату и передал ему, что по получении моей телеграммы от 2-го июня Главнокомандующий отдал приказание спешно направить ко мне закончившую формирование 7-ую пехотную дивизию в составе двух полков и пяти батарей; 3 бронепоезда, вооруженные тяжелой артиллерией и, наконец, шесть танков… Лишь после полученного кровавого урока Ставка спохватилась. Я уступил настояниям своих ближайших помощников и приказал телеграммой полковнику фон Лампе письма не вручать».

Подкрепления могли прибыть около 15 июня, так как железная дорога пропускала в сутки лишь шесть пар поездов. В то время Вооруженные силы Юга России наступали на всех фронтах. Но эти успехи омрачались по-прежнему скверным состоянием тыла. От генерала Юзефовича Врангель узнал и много грустного: «…штаб генерала Май-Маевского во главе с ним самим вел себя в Ростове самым непозволительным образом. Гомерические кутежи и бешеное швыряние денег на глазах всего населения вызывали среди благоразумных элементов справедливый ропот. Тыл был по-прежнему не организован. Войсковые начальники, не исключая самых младших, являлись в своих районах полновластными сатрапами. Поощряемые свыше войска смотрели на войну как на средство наживы. Произвол и насилие стали обычным явлением… трудно было первое время в условиях настоящей борьбы требовать от войск соблюдения обычаев войны. В течение долгих месяцев армия жила военной добычей. Разоренные и ограбленные большевиками казаки справедливо хотели вернуть свое добро… В приказе моем к войскам, говоря о накопленном противником несметном добре в Царицыне, я сам это учитывал».

Однако Врангель неуклонно проводимыми мерами стремился постепенно привить частям чувство законности, опираясь на верных помощников — командиров корпусов, генералов Улагая и Шатилова; даже генерал Покровский поддерживал теперь в своих казачьих войсках должный порядок: «Захваченные у красных деньги делились между людьми полков особыми полковыми комиссиями. Часть денег отчислялась в артельные суммы частей. Всё же оружие, войсковое и интендантское имущество сдавалось полками и поступало в отдел снабжения армии. Я достиг полного уважения со стороны войск к частной собственности населения. Ежели этого удалось достичь с казаками, то с регулярными частями, в значительной мере пополненными интеллигентным элементом, с огромным процентом офицерского состава, это могло, казалось бы, быть достигнуто и того легче».

Тринадцатого июня в Ростове во время Южнорусской конференции по устройству гражданской власти на юге России был убит член Кубанской краевой рады С. К. Рябовол. Убийц не нашли, да толком и не искали. Это был тревожный звонок, предвещавший серьезный конфликт командования Вооруженных сил Юга России с кубанским правительством.

На следующий день, 14 июня, Врангель издал директиву о новом наступлении на Царицын:

«Группе генерала Улагая (2-ой и 4-ый корпуса, 7-ая пехотная дивизия, дивизион танков, бронеавтомобилей и 4 бронепоезда) прорвать фронт противника и, развивая наступление вдоль железной дороги Сарепта — Царицын, овладеть Царицыном с юга.

1-му Кубанскому корпусу, выделив часть сил для обеспечения маневра с севера, наступать в общем направлении на хутор Россошинский — Гумрак, дабы прижать противника к Волге и отрезать ему путь отхода на север.

Начало общего наступления с рассветом 16-го июня».

Силы красных под Царицыном врангелевская разведка оценивала в 16 тысяч штыков, пять тысяч сабель, 119 орудий, шесть бронепоездов. Волжская речная флотилия красных состояла из катеров, понтонов, а также девяти канонерских лодок и миноносцев. Кроме того, из Уфы в Царицын перебрасывалась 2-я советская дивизия. Один из ее полков уже успел 14 июня прибыть в город.

Врангель вспоминал подробности взятия Царицына:

«В ночь на 16 июня ударная группа генерала Улагая построила боевой порядок западнее железной дороги к югу от деревни Копани: в центре и впереди 4 танка с 3 броневыми автомобилями; непосредственно за ними пехота — 7-ая дивизия и пластуны; в резерве два конных корпуса; на правом фланге 3 бронепоезда и 3-я Кубанская дивизия.