Вольф Мессинг

Стоит заметить, что есть еще одна фотография самолета, построенного на средства Мессинга. На ней изображены два летчика в польской военной форме, а на истребителе помещена надпись: «От польского патриота проф. Вольф-Мессинга польскому летчику». Опубликовавший этот снимок историк Леонид Александрович Любимский, полковник в отставке, утверждал, что увидел его в книге, посвященной истории польских авиасоединений в СССР, и что «в подписи кратко сообщалось, что самолет был подарен истребительному авиаполку “Варшава” в мае 1944 года». К сожалению, название книги, где изображены польские летчики на фоне советского истребителя Як-1Б с надписью о том, что это дар Мессинга, Любимский не сообщил. Добавлю только, что самолеты Як-1Б серийно выпускались с сентября 1942 года; всего до конца войны было построено 4188 машин. Неясно также, на польском или на русском языке была издана эта книга. Однако можно предположить, что вышла она в тот период, когда у власти и в Польше, и в СССР находились коммунисты. Тогда всячески поднимались на щит две армии Войска польского, сформированные в СССР в 1944–1945 годах и сражавшиеся под советским командованием против немцев. А вот об армии польского генерала Владислава Андерса, подчинявшейся польскому правительству в Лондоне и в 1942 году ушедшей из СССР в Иран, предпочитали не вспоминать. Поэтому можно было бы допустить, что на снимке были запечатлены не офицеры просоветского польского авиаполка «Варшава» в 1944 году, как это писали авторы книги, а офицеры армии Андерса в 1942-м. Ведь Мессинг сам когда-то служил в Войске польском и, скорее всего, оставался польским патриотом, несмотря на антисемитизм, процветавший в предвоенной Польше.

В мемуарах он прямо писал, что давал деньги на самолет дважды, в 1942 и 1944 годах. Можно было бы предположить, что на этом снимке запечатлен как раз первый самолет, построенный на средства Мессинга. Однако в армии Андерса авиации не было, поскольку соглашение о ее формировании, подписанное в Москве 14 августа 1941 года, не предусматривало создания авиационных и танковых частей. Первые авиационные польские части в СССР начали формироваться только после того, как 10 августа 1943 года было принято постановление о формировании в СССР польского корпуса, в состав которого был включен авиаполк. Так что, хотя средства на свой первый самолет Мессинг стал собирать еще в 1942 году, полякам он мог быть передан не ранее второй половины 1943 года. Но Мессинг мог не знать этого и ошибочно написать в мемуарах, что первый самолет передал именно в 1942 году, имея в виду, что он был передан кому-то из командиров армии Андерса.

Леониду Любимскому довелось встретиться с Вольфом Мессингом во Львове летом 1973 года. И вот что ему запомнилось: «Обрадовался: наконец-то есть возможность ознакомиться с его психологическими экспериментами, а может, даже встретиться удастся, побеседовать, расспросить о той фотографии.

Директор филармонии, уяснив цель моего визита, посоветовал:

— Пройдите к Вольфу Григорьевичу после окончания выступления за кулисы. Фотография, уверен, будет ему интересна».

Далее Любимский описал номер со своим косвенным участием: «Вскоре после начала выступления Мессинг сошел в проход между рядами, остановился у кресла, где я сидел, и, кивнув мне (очевидно, каким-то образом вычислив из трехсот-четырехсот зрителей человека, беседовавшего о нем с директором филармонии), попросил дать что-либо. Я подал авторучку. Он ощупал ее своими тонкими пальцами, воскликнул: “О, подарок!” — и, предложив зрителям упрятать ее где вздумается, передал кому-то. После нескольких очередных номеров он прошел, напряженно вглядываясь, по залу, вывел на сцену дородную даму, попросил открыть сумочку и возвратить мне ручку.

Поговорить с маэстро после выступления не удалось: артистическая комната и подходы к ней были до предела заполнены жаждущими личного общения с магом. Протиснулся все же поближе, и он, заметив меня, дал знать, что на следующий день ждет меня в “Жорже” (так до освобождения Львова в июле 1944 г. называлась лучшая в городе гостиница “Интурист”). Прибыл в назначенное время. В просторном номере были Мессинг и приветливая его помощница Валентина Иосифовна Ивановская. Представился и сразу же показал фотографию. Рассматривая снимок, Вольф Григорьевич быстро ходил по комнате (позднее отметил, что при малейшем волнении бьющая ключом внутренняя энергия мгновенно поднимала его со стула) и скороговоркой рассказывал: “Средства в фонд обороны я начал передавать в 42-м. Деньги у меня во время войны имелись: на концертах в Сибири, на Урале, Дальнем Востоке, да и везде, где выступал, залы были переполнены. Я просил использовать их для постройки самолетов. Сталин лично присылал мне благодарственные телеграммы”.

На секунду-две задумался, затем забросал меня вопросами: “Почему вас заинтересовала эта тема? Как попала к вам книга? Кто эти летчики, что на снимке? Как сложилась их судьба? Живы ли они? Что стало с моим самолетом?” Тогда я был в состоянии определенно ответить лишь на два первых вопроса. Едва начал рассказывать, как Мессинг опередил меня: “Понятно, вы собираете материал для диссертации. А о судьбе самолетов и летчиков вы не знаете”. Он произнес эти слова твердо, как бы поставил точку. И снова с неподдельным интересом всмотрелся в мои глаза: “А сможете ли вы узнать: участвовал ли мой самолет в боях? Живы ли эти юноши? Кто они, откуда? Как оказались в польском полку?”

Затем неожиданно для меня, как бы между прочим, сказал: “И не волнуйтесь, диссертацию вы вскоре защитите”. Я пообещал найти ответы на эти вопросы. А он неожиданно спросил: “Вы читали мои заметки?” Мне припомнилось, как в одной из воинских частей, где находился в командировке, библиотекарь предложила номера журнала “Наука и религия”, по ее словам, “с удивительно интересной вещью”, и я за ночь “проглотил” воспоминания и раздумья Вольфа Мессинга под названием “О самом себе”. Этот мой мысленный уход в прошлое лишь на мгновение вызвал заминку с ответом, но, похоже, Мессинг даже не заметил паузы. Он удовлетворенно кивнул и начал рассказывать о своей жизни. Эта беседа, если можно так ее назвать, ибо мое участие было минимальным, крепко “отпечаталась” в памяти. К тому же дома я записал ее».

После известного рассказа о том, как он предсказал Гитлеру гибель, если тот двинется на восток, был арестован гестапо, бежал и перешел через Западный Буг в СССР, Мессинг так описал своему гостю встречу с Абрасимовым: «Меня отвезли в Брест к пограничному начальству, затем — в горком партии. Там со мной беседовал приятный молодой человек — заведующий отделом культуры Абрасимов. Я, как только увидел его, сказал: “О, вы станете большим человеком!”» (Предсказание Мессинга сбылось: Петр Андреевич Абрасимов стал известным дипломатом, доктором исторических наук, автором нескольких книг. Стоит добавить, что в этой версии рассказа Мессинга нет конкретного предсказания Абрасимову о том, что он будет послом. — Б. С.)

После беседы в горкоме Мессинга освободили от проверок и включили в бригаду артистов, работавшую в западных областях Белоруссии. Его выступления неизменно вызывали у зрителей неподдельный интерес, молва о необычном артисте ширилась. «Вскоре меня привезли к первому секретарю Центрального комитета компартии Белоруссии Пономаренко, — рассказывал Мессинг. — Беседа с ним была долгой. При мне он позвонил Сталину. Интересный, сказал, человек у меня в кабинете и еще что-то о моих способностях. Мне стало ясно: впереди — встреча со Сталиным».

Одну из бесед со Сталиным Мессинг Любимскому описал следующим образом:

«Беседуя со мной, Сталин подумал: “А хорошо бы этого Мессинга использовать на допросах шпионов: ничего те скрыть не смогут”. Я тут же вскричал: “Товарищ Сталин! Ради бога, не надо! Я больше пользы принесу как артист”. Сталин улыбнулся и назвал меня хитрецом. В конце концов мне разрешили продолжать выступать на эстраде».

Что ж, если бы такая беседа действительно происходила, Мессинг бы наверняка постарался всеми силами отбояриться от сомнительной чести участвовать в допросах подлинных или мнимых шпионов. Ведь его могли всегда заподозрить, что он передает следователям не всё, о чем думают подследственные, или сознательно искажает их мысли. И тогда его самого могли бы обвинить в шпионаже и расстрелять. Именно поэтому Сталин никогда не рискнул бы использовать людей, подобных Мессингу, в делах разведки и контрразведки, особенно политической. Ведь всегда была опасность, что маг и телепат начнет свою игру и под видом чтения чужих мыслей станет оказывать влияние на Сталина и других высокопоставленных лиц в нужном для себя направлении.