Страница 71 из 96
После того как Карл IV выразил протест против примененных к нему насильственных мер, Наполеон приказал собрать всю королевскую семью в Байонне для улаживания конфликта между отцом и сыном. Если принцы восприняли это как должное, то общественность Испании была возмущена тем, что чужеземный монарх вмешивается в дела нации. 2 мая 1808 года, когда младшего сына Карла IV усаживали в экипаж для отправки в Байонну, вспыхнул мятеж, жестоко подавленный Мюратом. События, унесшие около трехсот человеческих жизней, увековечены Гойей в знаменитой картине «Расстрел со 2-го на 3-е мая». Достигшая Байонны весть встревожила Наполеона, открыв ему глаза на то, до какой степени уязвлено национальное достоинство испанцев. Однако он всего лишь воспользовался этим инцидентом для запугивания Бурбонов. В результате бурной сцены Фердинанд возвратил отцу корону, а престарелый монарх, в свою очередь, отрекся от престола в пользу «своего друга, великого Наполеона». Самому императору корона была не нужна, он предложил ее брату Луи, но Луи от нее тоже отказался. Пришлось надавить на Жозефа, который и был коронован 6 июня 1808 года. Мюрат, полагавший, что работает в Мадриде на себя, скрепя сердце отправился царствовать в Неаполь. Дабы узаконить сделку, в Байонне с 15 июня по 7 июля собралась хунта нотаблей, выработавшая «конституцию» на манер французской, которая провозгласила отмену пытки и майоратов, оставив в неприкосновенности дворянство и инквизицию.
Позднее, на Святой Елене, Наполеон скажет: «Признаюсь, я очень грубо провернул тогда это дело; безнравственность предстала слишком глубокой, несправедливость слишком циничной, а вся затея — ужасно подлой, поскольку в итоге я проиграл». Что же затянуло Наполеона в эту трясину? Говорили о ненависти Бурбонов, предавших его в Неаполе и Мадриде. «Это мои личные враги», — сказал он Меттерниху. Говорили еще о магическом действии на его воображение имени Людовика XIV. «Со времен Людовика XIV испанская корона принадлежала французской династии, и нечего скорбеть о том, что возведение на престол Филиппа V куплено такой ценой и кровью, раз оно обеспечило господство Франции в Европе. Следовательно, это одна из лучших частей наследства, оставленного нам великим монархом, и император обязан сохранить его в целости. Он не должен, он не может позволить себе потерять хотя бы малую его толику», — заявлял Наполеон.
Этот императив династической политики (заключавшийся в том, чтобы рассаживать на европейских престолах членов своей семьи) так же довлел над сознанием императора, как и необходимость войны с Англией, побудившая его добиваться не завоевания, а союзничества Испании.
Сыграли свою роль и волшебные сказки о несметных испанских сокровищах, сочиненные Талейраном с целью отвлечь Наполеона от Австрии. Награбить побольше денег (миф об иберийской роскоши, взращенной на латиноамериканские пиастры) и кораблей (легенда о Непобедимой Армаде) — вот к чему стремился Наполеон. Что до возможных осложнений с afrancesados [24], сторонниками либеральных реформ, то, по мнению Наполеона, свержение испанской династии должно было привлечь их на его сторону. «Этот народ созрел для глубоких преобразований и готов был бороться за их осуществление. Я был там очень популярен», — скажет Наполеон Лас Казу несколько лет спустя.
В целом Наполеон правильно понимал ситуацию. Народное восстание не было инспирировано ни Бурбонами (Фердинанд неоднократно предлагал Наполеону свои услуги), ни кортесами, ни поддерживавшими реформы разночинцами. Сопротивление исходило от народа и церкви. Оно явилось не столько результатом патриотического подъема, сколько реакцией общества, вызванной экономическим кризисом (континентальная блокада, осложнявшая товарообмен с колониями, наносила ощутимый ущерб интересам Испании), а также стремлением испанского духовенства и крупных землевладельцев воспрепятствовать переменам, которых желали профранцузски настроенные либералы. И все же решающую роль сыграло уязвленное чувство национального достоинства. Чванливость и бесцеремонность французов, со страстной силой разоблаченные в памфлете Севаллоса «О методах, использованных императором Наполеоном для узурпации испанской короны», всколыхнули народные массы. Байоннский переворот своей грубостью и презрением к испанским национальным традициям оскорбил даже afrancesados, увидевших в Наполеоне нового деспота, поправшего идеалы Революции. «Если бы хунта собралась в Мадриде, а не в Байонне, если бы низложили Карла IV, оставив на престоле Фердинанда, произошла бы народная революция, и дело приняло бы совсем иной оборот», — говорил Лас Каз Наполеону на Святой Елене. Разве не в среде «жозефинов» [25]сосредоточилась духовная и политическая жизнь Испании, представленная именами Азанца, О'Фарила, Кабар-руса, Уркихо, Моратина — нежного создателя «Согласия девушек» — или Гойи, который, завершив портрет Карла IV, преспокойно взялся писать Жозефа? Зато другие, пусть и менее многочисленные, такие как Ховеланос или Кинтана, примкнули к патриотам, отвергнув навязываемые извне реформы.
В считаные недели в Испании сформировалась стотысячная повстанческая армия, состоявшая в основном из крестьян и ремесленников, во главе с профессиональными военными. «Не секрет, что исход войны решили народные низы», — с презрением заметил afrancesado Рейносо. Гранды, толстосумы, гражданские власти — все, боявшиеся беспорядков, готовы были поддержать Жозефа. Правда, несколько смертных приговоров, вынесенных судом народа, охладили их про-французский пыл, однако лишь немногие примкнули к партизанской армии, возглавляемой плебеями: «Одноруким», «Смолёным», «Удалым». Овьедо восстал 24 мая, Сарагоса — 25-го (долгие месяцы город держал осаду под командованием Палафокса), Галисия — 30-го, Каталония — 7 июня. Заручившись поддержкой английского правительства, не желавшего перерастания испанского сопротивления в национально-освободительное движение, хунта во главе с бывшим министром Ховеланосом, собравшись сначала в Севилье и затем в Кадиксе, от имени Фердинанда VII объявила Франции войну. Жозеф смог вступить в Мадрид лишь 20 июля 1808 года — после одержанной шестью днями раньше победы Бесьера при Медина дель Рио-Секо. Хотя Страна Басков, Кастилия и Каталония не оказали серьезного сопротивления, новый король посылал Наполеону из враждебно встретившей его столицы панические депеши. Император по-прежнему не верил в возможность сколько-нибудь серьезного сопротивления, когда пришло сообщение, что у подножия Сьерра-Морены испанские войска окружили генерала Дюпона, руководившего военными операциями в Андалусии. Французские солдаты — большей частью вчерашние новобранцы, погибавшие от голода и жажды, — сдались в плен 22 июля 1808 года в Байлене. Не в первый раз наполеоновские войска терпели поражение на открытой местности. 4 июля 1806 года Ренье был разгромлен Стюартом в Калабрии, однако, благодаря хорошо организованному отступлению, свел потери к минимуму. Тем не менее сражение при Байлене открыло повстанцам дорогу на Мадрид. «Мы — французы, мы еще дышим, но мы не победители», — писал Морис де Ташер, один из сдавшихся в плен.
Перепуганный Жозеф покинул Мадрид и укрылся вблизи границы. Французы столкнулись с новой для них формой войны. Их потрясла безудержная ненависть испанцев, слагавших о французской солдатне такие вирши:
Заволновался Ланн: «Осада Сарагосы — совсем не та война, какую мы вели до сих пор». Пламя сопротивления перекинулось на Португалию, где по просьбе обосновавшейся в Порто хунты высадился шестнадцатитысячный контингент английских войск под командованием Уэлсли, будущего герцога Веллингтона. Жюно решил атаковать неприятеля, но потерпел поражение при Вимейро из-за численного превосходства противника. 30 августа он подписал Синтрскую конвенцию, по которой французы и португальцы, скомпрометировавшие себя сотрудничеством с Францией, подлежали репатриации. Осмелевшие англичане высадились в Галисии, встретив поддержку местного населения.
24
afrancesado— подражающий всему французскому, сторонник французов (исп.)
25
То есть сторонников Жозефа Бонапарта.
26
Посредством своей задницы ( исп.).