Страница 45 из 96
К концу 1807 года к блокаде, за исключением Швеции, сохранившей верность договору с Англией, присоединились уже все европейские страны. Лондон скоро почувствовал последствия этого торгового кордона. Особенно трудными для британской экономики оказались первые шесть месяцев 1808 года. В первом квартале доходы от экспорта упали с 9000 до 7244 фунтов стерлингов. Во втором было отмечено дальнейшее снижение: с 10 754 фунтов за тот же период 1807 года до 7688. Трудности усугублялись в результате прекращения товарообмена с Соединенными Штатами, поставлявшими англичанам пшеницу и хлопок. Застой на рынке колониальных товаров сопровождался беспрецедентным падением экспорта британской мануфактуры. Промышленники Манчестера не могли реализовать скопившиеся у них запасы хлопка. Не менее напряженная обстановка сложилась в Ланкашире и Шотландии. Серьезный кризис поразил суконную промышленность. И это при том, что разрыв торговых отношений с балтийскими странами привел к повышению цен на лен. В мае и июне 1808 года в ответ на рост дороговизны прокатилась волна народных возмущений в Ланкашире. В августе 1808 года наметились симптомы девальвации фунта. Все это давало Наполеону основание рассчитывать на победу, которую он пророчил в 1807 году в своем выступлении перед Законодательным корпусом: «Англия, наказанная за методы, которые составляли самую суть ее подлой политики, вынуждена сегодня наблюдать за тем, как от ее товаров отказывается вся Европа, а ее корабли, загруженные никому не нужными дарами, скитаются по бескрайним морям, где, как им казалось, они еще совсем недавно царили, и тщетно отыскивают от Зунда до Геллеспонта хотя бы один готовый приютить их порт».
Часть третья. РАВНОВЕСИЕ
Наполеон достиг вершины своего могущества не в 1811 году, когда родился римский король, а в 1807-м — после Тилъзита. К этому времени все страны континента превратились кто — в союзников, а кто — в вассалов Франции. Над Англией, оказавшейся в полной изоляции, лишившейся традиционных рынков сбыта, нависла угроза катастрофы. Естественные границы Франции по Рейну, Альпам и Пиренеям были надежно защищены. Давняя мечта монархов и Комитета общественного спасения стала реальностью. Экономическую депрессию 1806 года, как в свое время 1801-го, в конце концов удалось преодолеть, что свидетельствовало о способности власти контролировать механизмы, регулировавшие тогдашнюю экономику. Свыкшись с двухсотлетним господством абсолютизма, никто, похоже, не страдал от ограничения свобод, разве что буржуазия. Впрочем, «беспорядки» пугали ее куда больше. Партийная борьба окончательно сошла на нет, если не считать отдельных, лишенных политической окраски актов разбоя. Складывается новое социальное равновесие, от которого выигрывают главным образом нотабли. Но и народ доверяет тому, кто по-прежнему остается гарантом революционных завоеваний, находящих свое выражение в продолжающейся распродаже национального имущества, дележе общинных земель и равенстве перед законом. Словом, повышение заработной платы и частичное сокращение безработицы, по крайней мере в Париже, оставят у рабочих, особенно в преддверии грядущих невзгод, несколько преувеличенное чувство гордости неким «золотым веком», чувство, которое не изгладят из их памяти ни растущий гнет рекрутских наборов, ни ужасы оккупации 1814–1815 годов. Никогда прежде, похоже, Франция не выглядела такой могущественной, сплоченной, внушающей уважение. Краткий миг, предшествовавший появлению первых трещин, — благодатный, уникальный период для историка наполеоновской Франции, период, о котором на протяжении всего XIX века страна сохранит ностальгические воспоминания.
В этом кратком миге территориального, политического и социального равновесия, упроченного официальной пропагандой и военными победами, — истоки живучести легенды о наполеоновской Империи.
Глава I. НАПОЛЕОНОВСКАЯ ИМПЕРИЯ
На удивление многолика Франция эпохи Империи! Желающему посетить ее туристу Ланглуа дает ценные советы в «Путеводителе» (опубликованном в 1806 году и переизданном в 1811-м), который составил конкуренцию «Справочнику путешественника» Рейшара. Путешественнику не рекомендуется ввозить во Францию запечатанные пакеты и даже самые обыкновенные письма под страхом «не только ареста, но и штрафа в размере 500 ливров за каждое письмо». Зато ему советуют иметь при себе двухзарядный пистолет и ни в коем случае не доверяться извозчикам. Багаж путешественника, перемещающегося в собственном экипаже, должен ограничиваться коробом, чемоданом, обтянутым «коровьей» кожей, и шкатулкой для драгоценностей, денег и векселей, снабженной специальными болтами, позволяющими крепить ее в карете или номере гостиницы. Подорожные пошлины вполне умеренны: «Если ехать дилижансом, стоимость каждого лье, включая чаевые кучеру и кондуктору, не превышает одного франка, а за две лошади при езде на почтовых с учетом платы хозяину гостиницы и слуге — пяти франков». Стендаль, правда, приводит другие расценки, вспоминая, во что обошлось ему в XII году путешествие из Гренобля в Париж. Автор «Полного путеводителя по Французской Империи» особенно настаивает на различии между южной и северной Францией, западными департаментами и теми, что раскинулись по левому берегу Рейна; путешественника призывают учитывать особенности менталитета и ландшафта, местных промыслов и природных ресурсов. Аналогичные суждения выходят из-под пера гамбуржца Немниха в его интересных путевых заметках, опубликованных в 1810 году знаменитым тюбингенским издателем Коттой.
На севере Империя простирается далеко за пределы абсолютистской Франции, включая Бельгию, а после аннексии Голландии — и Соединенные провинции. Лишь морской пейзаж и общее устье Рейна придают этой территории некоторое единство, непрерывно нарушаемое меняющимся ландшафтом и разноязычием. На севере — Голландия, в прошлом Батавская республика, ставшая в 1806 году королевством, вотчиной Людовика Бонапарта, ждущая того часа, когда в 1810 году она будет грубо аннексирована Наполеоном, нетерпимым к проявлениям своеволия брата. Задолго до этого события император сделал ему строгое внушение в ответ на пожелание последнего приспособить гражданский кодекс к местному праву: «Нация, насчитывающая 1 800 ООО душ, не может иметь собственного законодательства. Римляне диктовали законы союзникам; почему бы и Франции не навязать свои законы Голландии?» В дальнейшем континентальная блокада обострит конфликт между братьями. Стремясь предотвратить разорение своего королевства, экономика которого целиком зависела от морской торговли, Людовик вынужден был терпеть контрабанду, превращая тем самым Голландию в самое уязвимое звено наполеоновского кордона. Вот почему в 1808 году Наполеон решил ее аннексировать. В июле 1809 года, после неудавшейся попытки англичан захватить Зеландию, он лишь укрепился в своем намерении. В марте 1810 года Людовику было предложено уступить Франции без каких-либо компенсаций земли к югу от Рейна. Отныне семи тысячам французов (со временем их число возросло до двадцати тысяч) предстояло контролировать голландское побережье. 1 июля 1810 года Людовик, показав императору пример, отрекся от престола. Девять бельгийских департаментов, как более покладистые, были расширены за счет австрийских Нидерландов и Льежского княжества. С этого момента начинается развитие Бельгии. Если серьезные преобразования в политической сфере прошли вполне безболезненно, поскольку стандартизация административно-судебной системы, насаждаемая французскими властями, изгнала из памяти самый дух, царивший в бывших княжествах, то экономические и социальные потрясения оказались весьма глубокими. Разумеется, дворянство, несмотря на утрату привилегий, отстояло свои земельные владения и сохранило влияние в деревне. Однако распродажа национального имущества, ударившая прежде всего по церкви, обогатила не столько крестьян, религиозная щепетильность которых не позволяла им приобретать бывшие земли духовенства, сколько буржуазию, обладавшую до этого некоторым весом только в Льежском княжестве. Благодаря капиталам, нажитым на спекуляции национальным имуществом, и возможностям, открывшимся в результате расширения рынков сбыта, эта буржуазия проявляет заинтересованность в развитии промышленности. В Генте на базе английских ткацких станков налаживается машинное производство хлопчатобумажных тканей. Количество текстильных машин возрастает с 500 в 1808 году до 2 900 в 1810-м. Континентальная блокада и новое рудное законодательство благоприятствуют развитию угольной промышленности. В 1795 году в Бельгии было добыто 800 тысяч тонн угля. В 1811-м его добыча составила уже миллион 300 тысяч тонн. Военные заказы стимулируют развитие металлургии в Геннегау. В Антверпене, куда дважды — в 1803 и 1810 годах — наведывался Наполеон, наращивают мощность крупнейшие судостроительные верфи Империи. В 1807 году там со стапелей сошли четыре военных корабля, в том числе два — семидесятичетырехпушечных. В индустриальной жизни Империи Бельгия начинает играть все более заметную роль: на ее долю приходится половина всего добываемого угля и четверть всей выплавляемой стали. Гент, по свидетельству немецкого путешественника Немниха, выходит на второе после Парижа место «по числу многоотраслевых предприятий». Словом, в отличие от Голландии, промышленность которой была ориентирована главным образом на внешнюю торговлю, французская оккупация пошла Бельгии на пользу. Этим объясняется отсутствие какой-либо оппозиции режиму Империи. Буржуазию устраивает до поры до времени политический строй, благоприятствующий осуществлению ее экономических планов. Аристократия, долгое время ориентировавшаяся на венский двор, в конце концов примыкает к Наполеону после его женитьбы на Марии Луизе и соглашается занять места в Законодательном собрании. Герцог д'Аренберг и граф де Мерод становятся сенаторами. Несмотря на волнения 1798 года, вспыхнувшие в связи с объявлением рекрутского набора, и ухудшение отношений с папой, крестьяне остались верны Наполеону. Доказательством этому может служить сравнительно небольшой процент уклонившихся от воинской повинности, а также всенародный энтузиазм, которым было встречено в 1813 году возрождение французской армии после пережитого ею в России разгрома. Наконец, собственно северная Франция с ее индустриальными центрами в Лилле, Валансьенне и Амьене. Лилль — это одновременно и промышленный центр и рынок сельхозпродукции, производимой в регионе, специализирующемся на выращивании масличных культур, из зерен которых сотни давильных прессов выжимают масла, экспортируемые в Голландию, Ахен и Дюссельдорф. Хмель, табак, лен и тюльпаны дополняют список производимых на экспорт сельскохозяйственных товаров. Наконец, в самом городе, помимо фабрик, действуют сахарорафинадные, а также прядильно-ткацкие заводы, специализирующиеся на переработке хлопка по английской технологии. Больше других пострадал от революции Валансьенн. Состоятельные семьи, ведшие здесь светский образ жизни, были почти полностью истреблены, однако изготовляемые в подвалах батист и кружева, несмотря на их высокую себестоимость, сохраняли прежнее отменное качество. Ускоренными темпами развивается хлопчатобумажная промышленность в Сен-Кантене, где численность занятых в этой отрасли рабочих возросла с 502 в 1806 году до 1 500 в 1810-м, и в Амьене, где Морган и Делэ первыми установили на своих предприятиях хлопкопрядильные машины. В 1806 году действовало уже 15 348 веретен. Словно в подтверждение роли севера как наиболее промышленно развитого региона Империи угледобывающая отрасль Анзена переживает самый настоящий взлет благодаря применению паровых машин: добыча угля увеличилась с 242 277 центнеров в 1807 году до 420 706 в 1809-м. Психологический климат, установившийся в департаментах севера, выше всех похвал; здесь удалось добиться ощутимого снижения преступности, свирепствовавшей во времена «истопников» [18], а также явного сокращения числа уклоняющихся от воинской повинности и дезертиров. В Па-де-Кале их количество достигало в 1803 году 300, упав до 134 в 1804-м и 12 в 1812-м.
18
«Истопники», «поджариватели» (chauffeurs) — банды грабителей, действовавшие в Северной Франции в годы революции и уничтоженные в период Консульства. Название получили вследствие практиковавшейся ими пытки огнем, которую они применяли к своим жертвам для вымогательства.