Геродот

В I тысячелетии до н. э. почти весь Пелопоннес был заселен дорийцами и родственными им племенами. На юго-востоке полуострова возник самый мощный и знаменитый дорийский город — Спарта. В Эгейском море дорийцы занимали острова самой южной его части (в том числе к Крит), в Малой Азии — ее крайнюю юго-западную оконечность (вторая Дорида). Таким образом, этническая карта Греции и Эгеиды в период расцвета античной цивилизации напоминает слоеный пирог: севернее всех живут эолийцы, в центре — ионийцы, южнее — дорийцы.

Геродот был родом из Галикарнаса, из Дориды, следовательно, принадлежал к дорийцам. Однако свою «Историю» он написал не на родном дорийском, а на ионийском диалекте. Почему он так поступил, нам еще предстоит выяснить.

Всё же греческие субэтносы отличались друг от друга не только диалектами, но и особенностями общественного и культурного быта. Особенно ярко они проступали у дорийцев, по праву считавшихся самой воинственной племенной группой. Завоевывая новые территории, они подчиняли себе местное население, ставя его в особую форму зависимости, близкую к рабской. Покоренные местные жители в различных дорийских областях носили особые названия: в Спарте это были илоты, в Аргосе — гимнеты, на Крите — клароты и мноиты. Когда началась Великая колонизация, дорийцы перенесли этот обычай за пределы Греции. На новых местах эксплуатации подвергались туземные негреческие племена: в Сиракузах (колонии дорийского Коринфа) — киллирии, в Гераклее Понтийской на южном берегу Черного моря (колонии дорийских Мегар) — мариандины и др.

Считалось, что дорийцы отличаются также консерватизмом образа жизни и мышления, приверженностью к аристократической форме правления, строгой военной дисциплиной, патриархальной простотой нравов. Правда, если для спартанцев эти черты действительно в высшей степени характерны, то Коринф, Мегары, Сиракузы, а также Родос и другие полисы были крупными ремесленно-торговыми центрами, в которых, при бьющей ключом экономической активности, жизнь вряд ли была особенно консервативной.

Например, Геродот пишет, что ремесленников в Греции больше всего презирают в Спарте, а меньше всего — в Коринфе (II. 167). Нужно заметить, что отношение к ремесленникам для античных греков было индикатором общего мировоззрения. Так, достаточно консервативный и не склонный одобрять крайние формы демократии Аристотель писал: «Наилучшее государство не даст ремесленнику гражданских прав» ( Аристотель. Политика. III. 1278а8); с другой стороны, в демократических Афинах V–IV веков до н. э. ремесленники пользовались полным политическим равноправием. Выходит, что дорийцы Спарты и дорийцы Коринфа мыслили во многом по-разному. Однако в выделении дорийца как особого типа «греческой личности» есть все же зерно истины. По традиции — и не без оснований — считалось, что дорийцы мужественны и сильны на поле боя, но несколько простоваты и чужды любви к изящному.

Ионийцев же считали (в том числе они сами) более динамичными, легкими на подъем. Если квинтэссенцией «дорийского типа» считались спартанцы, то для «ионийского типа» в классическую эпоху эту роль играли афиняне. Вот их сравнительная характеристика, взятая из труда другого великого древнегреческого историка, младшего современника Геродота — Фукидида. В одном из эпизодов этого произведения коринфские послы так говорят спартанцам:

«Вероятно, вам еще никогда не приходилось задумываться о том, что за люди афиняне, с которыми вам предстоит борьба, и до какой степени они во всем несхожи с вами. Ведь они сторонники новшеств, скоры на выдумки и умеют быстро осуществить свои планы. Вы же, напротив, держитесь за старое, не признаете перемен, и даже необходимых. Они отважны выше сил, способны рисковать свыше меры благоразумия, не теряют надежды в опасностях. А вы всегда отстаете от ваших возможностей, не доверяете надежным доводам рассудка и, попав в трудное положение, не усматриваете выхода. Они подвижны, вы — медлительны. Они странники, вы — домоседы. Они рассчитывают в отъезде что-то приобрести, вы же опасаетесь потерять и то, что у вас есть. Победив врага, они идут далеко вперед, а в случае поражения не падают духом. Жизни своей для родного города афиняне не щадят, а свои духовные силы отдают всецело на его защиту. Всякий неудавшийся замысел они рассматривают как потерю собственного достояния, а каждое удачное предприятие для них — лишь первый шаг к новым, еще большим успехам. Если их постигнет какая-нибудь неудача, то они изменят свои планы и наверстают потерю. Только для них одних надеяться достичь чего-нибудь значит уже обладать этим, потому что исполнение у них следует непосредственно за желанием. Вот почему они, проводя всю жизнь в трудах и опасностях, очень мало наслаждаются своим достоянием, так как желают еще большего. Они не знают другого удовольствия, кроме исполнения долга, и праздное бездействие столь же неприятно им, как самая утомительная работа. Одним словом, можно сказать, сама природа предназначила афинян к тому, чтобы и самим не иметь покоя, и другим людям не давать его» ( Фукидид. История. I. 70).

Впрочем, ионийцам малоазийского побережья, кроме вышеперечисленных черт, приписывали еще особую любовь к прекрасному, тонкое эстетическое чутье, но замечали за ними некоторую «изнеженность» и склонность к ненужной роскоши, недостаточную силу духа, отсутствие дисциплины и воинских талантов.

Может быть, ничто более ярко не демонстрирует различия между «дорийским» и «ионийским» типами, чем сравнение стилей архитектуры, созданных этими племенными группами. Дорический стиль, возникший в Балканской Греции, отличался монументальностью, строгостью, стремлением к пропорциональной соразмерности частей постройки. При этом здания были несколько приземистыми и тяжеловесными. Ионический стиль сформировался, судя по всему, первоначально среди греков Малой Азии и прилегающих островов. Для него были характерны, напротив, легкость, изящество и прихотливость линий, декоративность. Если можно так выразиться, дорические храмы более серьезны, ионические — более легкомысленны. Их легче всего различать по форме капители — верхнего завершения колонны. В дорическом варианте она представляет собой простую каменную «подушку», в ионическом — заканчивается изысканными спиральными завитками-волютами.

Характерно, что афиняне в лучших произведениях своего зодчества (например, в прославленном Парфеноне) стремились сочетать самые яркие черты дорического и ионического стилей. Это, наверное, отнюдь не случайно: жители Афин пытались совместить в себе то, что прославило оба ведущих эллинских субэтноса. Они хотели быть по-ионийски творчески активными и культурно развитыми, но при этом по-дорийски сильными и мужественными, решительно отвергая упреки в «изнеженности». Прекрасно сказал об этом многолетний лидер афинского полиса — Перикл: «Мы развиваем нашу склонность к прекрасному без расточительности и предаемся наукам не в ущерб силе духа» ( Фукидид. История. II. 40. 1).

Вот в таком пестром, неоднородном и в то же время внутренне едином мире родился и прожил свою жизнь Геродот. А теперь, так сказать, изменим масштаб рассмотрения, возьмем более крупную «лупу», приблизимся к тем местам, где происходило формирование его личности. Это было, как мы уже знаем, западное побережье Малой Азии, обращенное к Эгейскому морю.

Перекресток культур

Как и почему этот регион стал неотъемлемой частью греческого мира? Произошло это довольно рано. «Мосты» из островов, протянувшиеся по Эгейскому морю от Греции к малоазийским берегам, так и манили эллинских мореходов отправиться по этому пути.

Уже в середине II тысячелетия до н. э. возник Милет. Упоминания о нем сохранились в открытом археологами дипломатическом архиве великой Хеттской державы, располагавшейся на востоке Малой Азии и нередко вступавшей в контакты (то дружественные, то враждебные) с греками-ахейцами.

Но основное освоение этих заморских земель произошло несколько позже — в конце II тысячелетия до н. э., в ходе ионийской колонизации. Как мы уже знаем, в результате так называемого дорийского нашествия рухнула блестящая ахейская цивилизация. В обстановке хаоса и смятения большие массы людей пришли в движение. В страхе перед завоевателями остатки ахейцев покидали насиженные места и бежали, в основном на восток — на острова Эгейского моря, малоазийское побережье, отдаленный Кипр. Дорийцы, обосновавшись на Пелопоннесе, тоже устремлялись в море. Они заселили острова Крит, Родос, юго-западную оконечность Малой Азии.