Страница 10 из 20
«К которому богу?» — хотелось воскликнуть мне, но главный колокол важно загудел, возвещая о начале церемонии выбора учеников.
— Беги в мыльню, умойся и причешись, — ласково хлопнул меня ниже поясницы наставник, — а то твои волосы напоминают растрепанное воронье гнездо!
Не смея ослушаться полученного приказа, я помчалась приводить себя в порядок, но все же услышала последнее наставление брата Флавиана, высказанное задумчивым шепотом:
— Знай, дитя мое, в критических ситуациях у нас уже не остается времени на принятие обдуманного и верного решения, а есть только несколько мимолетных секунд для его исполнения.
Признаюсь честно, тогда я еще не понимала вложенного в эту фразу смысла, а запомнила ее как некое неоспоримое, непреложное правило. К тому же я торопилась, а посему не приняла близко к сердцу слова брата Флавиана, отлично знающего о том, что давать советы детям — занятие в высшей степени бесполезное и неблагодарное. Ибо советы — это и есть то единственное, добавки чего молодежь не попросит никогда и ни за какие коврижки. Забегая вперед, могу сказать: постичь истинную сущность откровений моего мудрого наставника мне предстояло намного позже, причем весьма запутанным, опасным и болезненным способом…
Попав в мыльню, я торопливо побрызгала себе на лицо холодной водой и испытующе всмотрелась в собственное отражение, кривовато покачивающееся в полупустом медном тазу. Будто впервые в жизни я оценивающе разглядывала свои высокие скулы, чуть впалые щеки, плавно переходящие в упрямый, слегка выступающий вперед подбородок и гладкий бледный лоб. Детские ямочки исчезли уже пару лет назад, а вот мелкие рыжие веснушки остались на прежнем месте, чему я была только рада. Я очень любила свои сиреневые с золотистыми крапинками глаза, считая их единственной достойной внимания деталью.
Нет, я вовсе не причисляла себя к безнадежным уродинам, но вот нос, на мой вкус, выглядел слишком тонким, а губы, наоборот, казались излишне пухлыми. Да еще эти заостренные эльфийские уши, будь они прокляты… И почему я такая нескладная? Маленькая, тонкокостная, с недоразвитой мальчишеской фигурой. А мои буйные, иссиня-черные, не поддающиеся укладке локоны! Я попыталась быстренько сотворить что-нибудь приличное со своими непослушными волосами: сначала заправила за уши, потом попробовала распустить спереди по плечам, но, осознав тщетность всех ухищрений, просто стянула их вовремя обнаружившейся в кармане веревочкой. Спаси меня бог Шарро, только бы не опоздать к началу церемонии, ведь чаще всего мы опаздываем в двух случаях — специально и когда очень торопимся успеть!
Ход времени неумолим. Именно время без остановки вращает скрипучее колесо нашего существования, сменяя дни месяцами и годами, чередуя сезоны природных циклов и поколения людей. Под влиянием времени в наш мир приходят новые эпохи, а старые уходят в небытие, исчезают навсегда, оставляя после себя воспоминания, которые постепенно превращаются в легенды. Легенды, в свою очередь, обрастают невероятными деталями и становятся мифами, но даже они забываются, особенно в том случае, если эпоха, породившая их, получает название Проклятой.
И вот однажды, в некий год именно такой эпохи, поименованный Годом великого исхода Перворожденных из Блентайра, в глубине песчаной Пустоши зародился Голос, не принадлежащий ни эльфу, ни человеку. Он преданно служил утратившим свою власть Неназываемым, хотя ни во что не вмешивался, а лишь пристально наблюдал за пошатнувшимся равновесием добра и зла. Этот Голос не был началом чего-то важного, ибо у бескрайнего течения времени нет ни начала, ни конца. Однако сей странный Голос все-таки стал невольным предтечей всего, что происходит здесь и сейчас…
Сегодня Голос наслаждался привольем. Он беспрепятственно проник за мощную стену Блентайра, лентой обернулся вокруг высоченной башни, хозяйски поглаживая ее идеально подогнанные камни и лениво колышущиеся флаги, венчающие крышу. Это здание выглядело изысканно-грациозным и одновременно являло собой наглядное выражение чьей-то непоколебимой воли, тяжко довлевшей над столицей, нависшей над ней, словно неумолимый рок судьбы или карающий замах пудового кулака власти.
Возможно, всем тем людям, которые жили и умирали в Блентайре на протяжении целых трех тысяч лет его существования, это сравнение могло показаться мрачной метафорой. Но на самом деле лишь немногие из горожан, видевшие эту башню изо дня в день, знали правду или хотя бы догадывались о творимых внутри нее преступлениях. Похожая на устремленную прямо в небо иглу и населенная наимудрейшими из самых мудрейших людей Лаганахара, сия башня носила имя Звездной, но, увы, не являлась таковой по сути, ибо ее сердцевина подверглась разрушению гордыней, завистью и лицемерием, а поэтому давно уже прогнила насквозь.
Голос беспрепятственно промчался сквозь город, напоминавший скорее произведение искусства, нежели обычную столицу людей. Впрочем, в этом факте не обнаруживалось ничего удивительного или противоестественного, ибо Блентайр построили не кто иные, как эльфы — непревзойденные архитекторы, скульпторы и маги. Каждое здание столицы стало истинным чудом, созданным умелыми руками Полуночных. Даже простые гранитные скамьи, там и сям разбросанные между тенистыми аллеями главного городского парка, были воплощением совершенной красоты. Куда ни кинь взор, всюду перед тобой немедленно предстают затейливые архитектурные изыски: то купол храма, выполненный в образе восходящей над облаками Уны, то должный литься с крыши здания фонтан, спроектированный в виде двух встречных волн. По обе стороны мостовой одной из улиц размещалась пара трехэтажных зданий, выполненных в форме жриц богини Банрах. Мраморные создания — наполовину строения, наполовину статуи — тянулись друг к другу каменными руками, сложенными в жесте радушного приветствия. Их волосы неподвижной волной спадали назад, но были сделаны столь искусно, что казалось, будто каждая прядь живет сама по себе, вдохновенно трепеща на ветру.
Сами же улицы выглядели куда менее величественно. Некогда, века назад, их проложили очень тщательно, спланировав как цепочку идеально расходящихся от Звездной башни проспектов, подобных лучам Сола, но этот свет безнадежно померк под горами мусора и отбросов, свидетельствующих о перенаселенности, вызванной наступлением пустыни. Но, возможно, перенаселенность стала отнюдь не единственной причиной царившего на улицах беспорядка.
Люди никогда не понимали и не разделяли педантичной тяги к красоте и порядку, присущей изгнанным из города эльфам. Вывески лавок и навесы над парадными подъездами домов уже долгое время не знали чистки и полировки. Горы отбросов копились и гнили в переулках, привлекая мух да крыс и отвращая всех прочих. В темных углах и подворотнях ошивались опасные личности, на что прежде они никогда не осмелились бы, тем более так самонадеянно. И уж точно эльфы, если бы они проживали здесь, куда ответственнее радели бы о порядке в своих жилищах и не проявляли подобное вопиющее равнодушие к присутствию в городе бродяг и воров.
Так куда же подевался тот прежний хваленый, безупречный порядок, ранее насаждаемый железной волей Звездной башни? Юные глупцы, происходящие из последнего поколения горожан, утверждали, насмехаясь, будто все это результат печальных временных неурядиц. И дескать, все обязательно придет в норму, едва жрецы и чародеи смогут остановить наступающую на город пустыню. Но люди постарше только удрученно качали седыми головами и ворчали, что дела еще никогда не шли настолько плохо, даже в ту страшную пору, когда война с эльфами была в самом разгаре. Нет, беда пришла позднее, когда семнадцать лет назад принц Вильям попрал закон и женился на чародейке. С той самой минуты удача окончательно отвернулась от многострадального Лаганахара…
Но Голосу Пустоши не было дела ни до брюзгливых стариков, ни до глумливых юнцов. Он незримо парил над Западным портом столицы, недовольно замечая сваленные у пирсов каменные блоки, призванные стать новой дамбой, сдерживающей не воду, а наползающий на город песок. Здесь трудились только самые крепкие парни из гильдии Метельщиков. Засучив рукава и выставляя напоказ темную вьющуюся растительность, покрывающую их мускулистые руки, они разбивали неподатливый камень ломами и кирками. Проливая капли пота на камень и песок, силачи вкалывали так истово, словно их жизнь и благополучие напрямую зависели от результатов проделываемой работы. Впрочем, так оно и было, ибо изрядно просевшая стена гавани — ранее прекрасная и неприступная, а теперь дополнительно укрепляемая с помощью свежих блоков — стала всего лишь одним из наглядных свидетельств необъявленной войны, идущей между Пустошью и теми, кто населял Звездную башню.