Глоток мрака

Дойл внезапно оказался рядом со мной. И Рис встал рядом, вытирая кровь со своего лица. Его глаз опять стал привычным шрамом. Гален тоже стоял рядом. Его единственные открытые раны были новыми – от последнего боя.

– Но как…? – Спросила я.

– Он умер, и его рука старой крови умерла с ним, – сказал Дойл.

Я протянула свою запачканную кровью руку Дойлу. Он взял ее, и я притянула его к себе, заляпанной остатками нашего врага. Я потянулась поцеловать его и в момент, когда наши губы встретились, наша кожа засветилась. Я сияла лунным светом, он был черным огнем, достаточно ярким, чтобы отбрасывать тени через все поле.

Мне стало трудно дышать, вокруг шептались. Я оторвалась от поцелуя и увидела, что в волосах Дойла соткалась корона. Тонкие веточки с шипами сплелись на его голове, а кончики каждого шипа были серебряными. Тот, кто шептал, был Джонти:

– Корона Шипов и Серебра.

Дойл потянулся дотронуться до короны. Он убрал руку, на подушке пальца была темно-красная капелька.

– Острые.

– Мой король, – сказала я.

Он улыбнулся.

– Один из них.

Тогда звук, ужасный влажный хриплый звук, сорвал улыбку с моего лица.

– Холод, – прошептала я и кинулась к оленю. Он лежал в стороне, копье возвышалось из него, как молодое дерево, лишенное ветвей. Кровь заливала белый мех.

Дойл и я кинулись к нему. Я упала на колени и коснулась меха, где он еще был без крови. На ощупь он был теплым, но совершенно не двигался.

– Нет, – умоляла я. – Нет.

– Он был добровольной жертвой, – сказал Дойл.

Я качала головой.

– Я не хотела этого.

– Он пожертвовал собой, чтобы ты смогла править Неблагими.

Я снова покачала головой.

– Я не хочу править, если его не будет рядом со мной. – Я положила голову на все еще теплый бок оленя и шептала, – Холод, вернись ко мне. Пожалуйста, пожалуйста, не уходи. Не уходи.

Запахло розами и стало тепло, как летом. Я подняла лицо, и с зимнего неба пошел дождь из лепестков.

Гален обхватил копье руками и вынул его из тела оленя, открыв ужасную рану. Гален возвышался над нами, купаясь в лепестках, с копьем в руках и мукой на лице. Его одежда была в крови.

Рис опустился на колени рядом с головой оленя, обхватив ее руками, касаясь гладких белых рожек. Слезы лились из его здорового глаза. Мистраль приблизился, чтобы встать рядом с нами, держа в руках свое тонкое копье. Я видел Шолто, идущего к нам от дальнего края поля, его слуа как черное облако из кошмарных форм, колебалось за его спиной. Он остановился, чтобы смотреть на нас, обступивших белого оленя. Он склонил свою голову, как будто он все знал.

Ясень и Падуб стояли с Красными Колпаками. Они все опустили свое оружие к земле в уважении.

Среди сладкого падения лепестков прозвучал голос.

– Что бы ты отдала за своего Смертельного Холода?

– Все.

– Ты отдала бы корону со своей головы? – Спросил голос.

– Да, – ответила я.

– Мередит. – Предостерег Мистраль.

Но другие мужчины промолчали. Мистраль был с нами не с самого начала и он не все понимал.

– А ты, Мрак, ты отказался бы от своей короны?

Дойл взял мою руку и сказал:

– Я хочу вернуть свою правую руку и снова видеть его рядом с собой.

– Пусть будет так, – произнес голос.

Ветер и аромат дождя, и темный свет корон пропал.

В ране на боку оленя проглянула рука. Я коснулась этой руки и она схватилась за меня.

– Богиня, помоги нам, – сказала я.

– Богиня, – прошептал Дойл и погрузил руки в рану на боку оленя. Рис присоединился к нему. Мистраль подполз к нам, но был слишком ранен, чтобы помочь. Гален отдал Визгуна Мистралю и протянул к отверстию свою здоровую руку, чтобы помочь нам. Словно тело оленя стало скорлупой, таким сухим и нереальным оно было. Оно отслаивалось и рвалось под нашими пальцами, и из него появилась вторая рука. И мы тянули его из этой белой груды.

На мои колени упало облако серебряных волос, и наконец Холод повернулся и смотрел на меня. Те же серые глаза, то же лицо, которое было почти слишком красивым для слов, но в моем Холоде теперь не было ни тени высокомерия. Была только боль и море эмоций в этих глазах.

Он упал в наши руки, мои и Дойла. Мы держали его, а он дрожал. Он цеплялся за нас, а мы кричали. Мрак и Смертельный Холод цеплялись друг за друга и за меня, и мы плакали.

Глава 48

Андаис – все еще королева Воздуха и Тьмы, но корона больше не появлялась на ее голове. Таранис – все еще Король Света и Иллюзии, но наши адвокаты пытаются заставить его представить образец ДНК, чтобы сравнить со спермой, которую нашли во мне. Это попало в прессу. Так или иначе, но мой дядя мог меня изнасиловать. Таблоиды наконец выбрали Благой Двор, и массовая пресса поддерживает их интерес. Это слишком интригующая история, чтобы проигнорировать, несмотря на все очарование короля.

Лорд Хью и некоторые из дворян Благого Двора все еще пытаются объявить меня королевой их Двора, но я повторяю им, что меня это не интересует.

Андаис предложила сделать то, в чем она поклялась, и готова уйти, чтобы я заняла ее трон, даже если Корона Лунного света и Теней больше не появлялась на моей голове. Я отказалась.

Кел был безумен, но он был прав в одном. Слишком многие из дворян обоих дворов видят во мне полукровку, которая доказала, что даже их предводители потеряли свою магию. Я была смертной, а это грех, который они не простят. Кел мертв, и дни Андаис сочтены. Слишком многие из ее дворян хотят занять ее трон и видят ее слабость. Мы остаемся в Лос-Анджелесе, подальше от борьбы. Посмотрим, кто выживает.

Единственная вещь, которую мы сделали перед уходом из волшебной страны – освобождение заключенных. Баринтус, самый близкий советник моего отца и когда-то морской бог Мананнан Мак Лир, был заключен в тюрьму Андаис просто потому, что он был моим самым сильным союзником.

Теперь он был в Лос-Анджелесе с нами, и так замечательно наблюдать за прежним морским богом, плавающим в настоящем море, будучи так долго лишенным этого.

Я вернулась в детективное агентство Грея, и мои стражи тоже. Мы все бесполезны для шпионажа, но люди платят бешеные деньги, чтобы консультироваться с Принцессой Мередит и ее «телохранителями». Люди предлагают нашему боссу, Джереми Грею, бешенные деньги за нас, чтобы украсить создать рекламу, чем если бы они платили за то, чтобы мы что-то нашли для них. Хотя мы время от времени пытаемся делать какую-то реальную работу.

Шолто посещает нас, но не может перенести слуа в Лос-Анджелес навсегда. Мистраль тоскует по дому в волшебной стране, не очень любя этот современный мир. У Галена и Риса достаточно очарования, чтобы делать настоящую работу для детективного агентства. Рис любит быть детективом. Китто был счастлив увидеть нас дома, он уже вычистил комнату, которая будет превращена в детскую.

Ночи я сплю между Дойлом и Холодом, или Шолто и Мистралем, или Галеном и Рисом. Делимся для секса, но не для сна. Мой Мрак и мой Смертельный Холод бывают со мной чаще остальных. Никто, кажется, не спорит по этому поводу, как будто они все решили между собой.

Ради хорошей прессы и для получения небольшого количества денег я дала несколько интервью. Пришлось, потому что солдаты, которые были с нами и разговаривали с прессой. Они видели чудеса и тоже о них рассказали. Я не обвиняю их. Нас иногда даже посещают Доусон, Орландо, Хейз, Бреннан и некоторых другие.

Было одно телевизионное интервью, у которого был огромный рейтинг, а после того, как оно попало в Интернет… ну, в общем, кажется, все его загружали. Там я сижу между Дойлом и Холодом, они в сделанных на заказ костюмах и я в дизайнерском пальто. Рука Холода в моей руке. Дойл сидит около меня, более непринужденно, чем наш Холод, который еще не совсем избавился от своей боязни публичного выступления.

Журналистка спросила:

– Так, Капитан Дойл, действительно ли, что Вы отказались от шанса стать королем Неблагого Двора, чтобы спасти лейтенанту Фросту жизнь?