Глоток мрака

– Дойл, – вмешался Гален, – у тебя кровь? – Он подвинулся ближе к мужчине и коснулся его спины. Его пальцы окрасились темно-красными каплями.

Глава 4

Дойл даже не вздрогнул – он вообще никак не отреагировал.

– Это всего лишь царапина.

– Но как это получилось? – удивился Гален.

– Думаю, стакан был покрыт каким-то синтетическим веществом, – пояснил Дойл.

– Выходит, раз в нем есть что-то искусственное, неприродного происхождения, он смог тебя поранить? – спросила я.

– Обычный стакан точно так же поранил бы меня.

– Но такая рана уже затянулась бы, – заметила я, – без искусственного покрытия?

– Порез небольшой, так что да.

– Но ты заслонял Мерри своим телом, когда тебя ранило, – заговорила Бабуля, и ее голос был ровным, лишенным акцента. Она могла так говорить, если хотела, хотя это бывало довольно редко.

– Да, – отозвался он и посмотрел на нее.

Она тяжело сглотнула.

– Я не настолько хорошо умею сдерживать свою магию, чтобы сейчас находиться рядом с Мерри, да?

– То, с чем мы столкнулись, это магия сидхе, – возразил он.

Она кивнула, и взгляд ее был полон горечи.

– Я не могу остаться с тобой, Мерри. Я не могу противостоять тому, что они заставляют меня делать. Это одна из причин, почему я покинула Двор. Брауни – всего лишь слуги там, и до тех пор, пока мы для них – пусто место, мы в безопасности; брауни никогда не допускались к политическим дрязгам Дворов.

Я потянулась к ней.

– Бабуля, пожалуйста.

Рис встал между нами, когда она подалась навстречу.

– Сейчас это не самая лучшая идея. Сначала нам стоит взглянуть на заклятие.

– Я могла бы сказать, что ни за что не причиню вреда мой деточке, но если Мрак… если бы капитан Дойл не защитил ее, я поранила бы ее вместо его спины.

– Что они могли предложить кузине Мерри? – спросил Гален.

– Возможно, то же самое, что они предложили мне столетия назад, – отозвалась Бабуля.

– И что это было? – спросил Гален.

– Шанс разделить ложе с аристократом из Благого Двора, а в случае беременности и замуж за него выйти. Никто не коснется Саир из страха, что ее… уродство передастся по наследству. Я была только наполовину человеком и прислуживала при Дворе, как брауни, но я видела Благих, и я хотела быть частью всего этого. Я была дурой, но я заслужила для моих малышек шанс приобщиться к этому сияющему хаосу. Но Саир никогда не вписывалась в эту картинку, потому что внешне она слишком похожа на свою старушку-Бабулю.

– Бабуля, – заговорила я, – это не…

– Нет, дитя, я знаю, какую личину ношу, и знаю, что требуется непростой сидхе, чтобы влюбиться в подобное. Я так и не нашла этого особенного сидхе, но я ведь и не была их частью. В моих жилах никогда не текла голубая кровь. Я брауни, что стала надменной, как они, но Саир, она – одна из них. Видеть, как другие придворные с совершенными лицами получают все, что она так отчаянно желала, должно быть, невыносимо больно.

– Я знаю, каково быть отлученным от Двора, – вмешался Шолто, – лишь потому, что ты недостаточно прекрасен, чтобы разделить с тобой постель. Неблагие сидхе обходили мою постель стороной, опасаясь, что наплодят чудовищ.

Бабуля кивнула и, наконец, взглянула на него.

– Кое-что из сказанного мне говорить не стоило, Царь Теней. Мне, как никому другому, известно, каково это, когда тебя ненавидят за то, что ты не похож на сидхе.

Он кивнул.

– Королева называла меня своим Зверем. До того, как прибыть в распоряжение Мерри, я думал, что обречен влачить это жалкое существование, пока не стану просто Зверем, как Дойл – Мраком. – Он улыбнулся мне, послав тот доверительный взгляд, который он пока еще не заработал.

Было очень странно оказаться беременной после всего-то одной ночи с этим мужчиной. Но не то же ли самое случилось с моими родителями? Одна ночь секса, и моя мать оказалась в ловушке брака, который ей был неприятен. Семь лет брака, пока ей не позволили развестись.

– Да, Дворы жестоки, хотя я надеялась, что Неблагой Двор окажется более снисходительным.

– Они более лояльны, – заметил Дойл, – но даже у Неблагих есть свой предел.

– Они видели во мне доказательство того, что сидхе вырождаются как нация, потому что раньше они могли спать с кем угодно, сохраняя при этом чистоту крови, – сказал Шолто.

– Они восприняли мою смертность как доказательство того, что они вымирают, – проговорила я.

– А теперь те двое, кого они боялись больше всего, могут стать нашим спасением, – сказал Дойл.

– Забавная ирония, – заметил Рис.

– Я должна уйти, Мерри-деточка, – сказала Бабуля.

– Позволь нам проверить заклинание и убрать возможные побочные эффекты от него, – попросил Дойл.

Она выдала ему взгляд, который был не столь уж дружелюбным.

– Рис и Гален могут вас касаться, – сказал он, – Мне же это не нужно.

Она глубоко вздохнула, ее тонкие плечи поднялись и опустились. Потом она посмотрела на него мягче, более задумчиво.

– Да, надо осмотреть меня, но мысль о том, что ты меня коснешься, мне не нравится. Думаю, заклинание все еще не исчезло из моей головы, а зацикливаться на подобных негативных мыслях очень нехорошо. Они разрастаются и гноятся в моем сознании и сердце.

Он кивнул, все еще удерживая мою руку в своей.

– Именно так.

– Проверь заклинание, Рис, – сказала она, – Потом исцелите меня от этого. Я должна буду уйти подальше, пока вы не сможете придумать для меня способ противостоять подобным чарам.

– Мне жаль, Хетти.

Она улыбнулась ему, потом повернулась ко мне с чуть менее счастливым выражением.

– Мне жаль, что я не смогу помочь тебе с этой беременностью и с заботой о детишках.

– Мне тоже, – сказала я искренне. Мысль о ее отъезде ранила в самое сердце.

Рис вытянул блестящую нить так, чтобы всем было видно.

– Мне нужно твое мнение об этом, Дойл.

Дойл кивнул, сжав мою руку, потом обошел кровать, направляясь к Рису. Ни один из них, казалось, не хотел давать Бабуле возможности меня коснуться. Действительно ли дело было в сильном заклинании или же это была простая осторожность?

Если это была предосторожность, я не могла их осудить, но мне хотелось попрощаться с Бабулей. Я хотела бы коснуться ее, особенно, если это был последний раз, что я вижу ее до рождения близнецов. Одна лишь мысль об этом – что я не увижу ее до рождения малышей – потрясла меня. Я столько месяцев старалась забеременеть, что это стремление стало для меня единственной целью. Забеременеть, ну и выжить, конечно. Я не раздумывала над тем, что это на самом деле значит. Я не думала о младенцах и детях, о том, чтобы их завести. Это казалось странным упущением.

– Твое лицо, Мерри, оно такое серьезное, – проговорила Бабуля.

Я посмотрела на нее и вспомнила, как была маленькой, настолько крошечной, что могла свернуться у нее на коленях, и она казалась мне большой. Я помнила это ощущение предельной безопасности, будто ничто в мире не могло мне навредить. Я верила в это. Мне, наверное, еще и шести лет не было, когда я предстала перед Королевой Воздуха и Тьмы, Тётей Андаис, попытавшейся меня утопить. Это был момент, благодаря которому я ребенком осознала собственную смертность при дворе бессмертных. Было что-то иронично-приятное в том, что будущее Неблагого Двора заключено в моем смертном теле, которое Андаис сочла не достойным права на существование. Если бы меня утопили, то я была бы недостаточно сидхе для того, чтобы жить.

– Я только что поняла, что стану матерью.

– Конечно, станешь.

– Я никогда не задумывалась ни о чем, помимо необходимости забеременеть.

Она улыбнулась мне.

– Тебе придется беспокоиться о материнстве не раньше, чем через несколько месяцев.

– А что, бывает для таких волнений слишком рано? – спросила я.

Шолто подошел, чтобы встать с другой стороны от Бабули. Дойл и Рис рассматривали нить. Дойл обнюхивал ее, не пользуясь руками. Я и раньше видела, как он обнюхивает следы магии, словно мог выследить, кому они принадлежат, как гончая по запаху.