Требуется обручальное кольцо

Рози не поверила своим ушам.

– Ты хочешь сказать, что мать не оставила тебе денег? – изумленно воскликнула она. – А как же твой дед – он же жив, я знаю.

А знала она это потому, что со скуки читала колонки светской хроники в газетах и статьи в дамских журналах. О ее отце, являвшемся лордом-наместником Хартфордшира, писали довольно часто.

– Наверное, он жив, – ответила Айна. – Видимо, вам не известно, что он отказался от мамы за то, что она, как и вы, сбежала из дома с любимым.

– Твоя мать сбежала? – переспросила Рози. Айна улыбнулась и стала еще больше похожа на свою тетку в молодости.

– Маме, в отличие от вас, не довелось встретить такого интересного и красивого мужчину, – проговорила она. – Она убежала с викарием Церкви-в-парке. Вы помните нашу церковь?

– Конечно, помню, – ответила Рози.

– Папа не был так красив, как господин Вогэн, однако никто не назвал бы его непривлекательным. Я нередко поддразнивала его, утверждая, что дамы нашего прихода спешат в церковь в надежде, что он обратит на них внимание.

– Итак, Эверил вышла замуж за приходского священника!

– Мама рассказывала, что дедушка пришел в жуткую ярость, когда она призналась ему в своей любви. Он набросился на нее и заявил, что никогда не пустит ее на порог, если она выйдет замуж за папу. – С тревогой посмотрев на Рози, Айна продолжила: – Он добавил, что с него достаточно того, что одна его дочь выбрала гибельный для себя брак.

– Как это похоже на моего отца! – с сарказмом заметила Рози.

– Дедушка был очень жесток с мамой. Он запретил ей видеться с папой и нажаловался епископу, в результате чего папу перевели в крохотную деревушку в дальней части Глостершира.

– И твоя мать последовала за ним?

– Все произошло как в романе, – ответила Айна. – Они обвенчались по дороге к той деревушке, куда папу назначили викарием. Они ожидали, что дедушка бросится в погоню и вернет маму домой.

– Но он этого не сделал, – прошептала Рози, догадывавшаяся, что произошло дальше.

– Мама рассказывала, что спустя некоторое время они получили от дедушки письмо, в котором он лишал маму права называться его дочерью. Он написал, что запретил когда-либо упоминать ее имя в его доме и что она не получит ни пенса из его денег!

Рози закрыла глаза.

Слишком хорошо она помнила, какие эмоции подняло в ее душе точно такое же письмо! Как же она извинялась перед Вивианом, который, вероятно, предполагал, что ей все же выделят немного денег, хотя бы на одежду.

– Поэтому мама и папа жили в бедности, – рассказывала девушка, – но это мало их трогало, потому что они были счастливы.

– Действительно счастливы? – спросила Рози.

– Вряд ли на свете найдется еще одна такая счастливая пара, – ответила Айна. – Когда я немного подросла, мама нередко сожалела, что не может дать мне то, что положено девочке из благородной семьи: лошадей, экипажи, красивые платья, балы, приемы…

– И, естественно, общество того же социального уровня, – еле слышно произнесла Рози.

Айна задорно рассмеялась.

– Сомневаюсь, что отсутствие всего этого так уж беспокоило маму. У нас был красивый и уютный домик. Насколько я помню, вопрос о хлебе насущном никогда не вставал в нашей семье… до настоящего времени. – Айна бросила на Рози испуганный взгляд и тихо добавила: – Вот поэтому я и приехала к вам.

– Ты в самом деле считаешь, что я смогу помочь тебе?

– Но мне больше не к кому обратиться, – развела руками девушка. – Мы жили на папино жалованье, и теперь… после его смерти… мне нужно зарабатывать, чтобы как-то прокормиться.

Рози не сомневалась, что девушка страшится будущего, хотя и пытается этого не показывать.

– Полагаю, моя дорогая, тебе стоит повидать своего деда. Возможно, он простит тебя за грехи отцов и распахнет перед тобой двери своего дома.

– Это очень маловероятно, – возразила Айна. – Папа из обычной вежливости сообщил ему в письме о смерти мамы.

– И что же?

– В ответ он прислал папино письмо, разорванное на мелкие клочки.

Рози ахнула.

– Какая низость!

– Папа очень страдал. Будь мама жива, онабы плакала горькими слезами.

– Итак, ты приехала ко мне, потому что тебе больше не к кому обратиться, – констатировала Рози после непродолжительного молчания.

– Совершенно не к кому! – подтвердила Айна. – Но мне всегда хотелось познакомиться с вами. Я считала вас чрезвычайно отважной, если вы, как и мама, решились сбежать из дома и стали такой знаменитой.

– Откуда тебе это известно? – недовольно осведомилась Рози. – Не поверю, что твои родители хоть раз упоминали обо мне.

– Это может показаться странным, – зардевшись, проговорила Айна, – но папа был шокирован тем, что вы играете на сцене. А мама много рассказывала о вас, только когда мы оставались с ней одни. – Вздохнув, она добавила: – Она рассказывала о вашей красоте, о том, как все восхищались вами и как дедушка предсказывал вам удачный брак с уважаемым человеком вроде него. – Рози молчала, и Айна, прижав руки к груди, воскликнула: – Для меня ваша жизнь окутана ореолом романтики! После того как мама рассказала мне вашу историю, я стала читать о вас статьи в газетах и журналах.

– Так это твоя мать рассказала тебе обо мне? – спросила Рози.

– Думаю, она отважилась на побег с папой потому, что знала, как вы счастливы и какого успеха добились.

Рози грустно вздохнула и решила перевести разговор на другую тему:

– И чем же я могу тебе помочь, как ты считаешь?

– Возможно, вы сочтете меня излишне самонадеянной, – после некоторого колебания пролепетала Айна, – но я подумала… что вам, такой знаменитой… не составит труда найти мне какую-нибудь работу в театре… не на сцене, нет… а за кулисами. – Предположив, что тетка не поняла ее, она с жаром добавила: – Я слишком молода для должности гувернантки, и Господь не наделил меня талантом, с помощью которого я могла бы зарабатывать деньги.

В комнате воцарилось молчание.

Рози размышляла о том, что будет несложно пристроить такую красавицу в «Гейэти». Однако она хорошо помнила, какие муки испытывала, когда впервые в возрасте Айны вышла на сцену по настоянию Вивиана. А покинув сцену, она осталась одна и потеряла всякий интерес к жизни. Друзья – а некоторые из них были очень дороги ей – навещали ее все реже и реже.

И все чаще наступали моменты, когда она горько сожалела о своем решении отказаться от налаженного быта, от уютного просторного дома, от заботы любящих родителей, от положения дочери графа ради красивого актера.

«Но можно ли, – спрашивала она себя, – рассказать этому очаровательному ребенку, так похожему на меня в юности, о бесконечной борьбе, из которой состояла вся моя жизнь?»

Борьбе за то, чтобы получить роль в новой пьесе, в новом спектакле, борьбе за то, чтобы сделать еще один шаг вверх.

Как рассказать этой невинной девочке из отдаленного прихода о том, что эта жизнь полна искушений, преодолеть которые почти невозможно?

Она же сопротивлялась искушениям, пока считала себя женой Вивиана, и лишь потому, что любила его. Но и тогда это было непросто. Над ней постоянно довлел страх, что ее отказ вынудит распаленного страстью поклонника пойти на крайние меры и он испортит ей отношения с администрацией театра, которая прилагала все усилия к тому, чтобы исполнить любое желание постоянных посетителей и членов попечительского совета.

Когда Вивиан бросил ее и она узнала, что их брак недействителен, первой ее мыслью было покончить счеты с жизнью. Так уж получилось, что Вивиан уехал навсегда в тот период, когда в театре сняли один спектакль и собирались ставить новый, поэтому впереди у нее была целая неделя репетиций. Проплакав два дня, она спустилась к Темзе и долго смотрела на темные воды реки, представляя себе, как они сомкнутся у нее над головой и тем самым избавят ее от тоски по человеку, которому она оказалась не нужна.

И вновь гордость одержала в ней верх – та самая гордость, которая проявилась в первых Ормондах еще во время битвы при Азенкуре; которая подвигла их на борьбу за место при дворе, благодаря которой ее предки одну за другой получали награды из королевских рук.

Конец ознакомительного фрагмента. Полная версия книги есть на сайте ЛитРес.