Наталья Гончарова

После свадьбы с Ланским материальное положение Натальи Николаевны значительно улучшилось, хотя она и лишилась назначенной Николаем I пенсии в пять тысяч рублей, выплачивавшейся до ее второго замужества. Дети же продолжали получать по полторы тысячи рублей. По-прежнему Наталья Николаевна имела ежегодно 2300 рублей процентов с капитала от издания собрания сочинений Пушкина. Ей также следовала доля с доходов от Полотняного Завода, но теперь она не так настойчиво осаждала просительными письмами братьев — старшего, Дмитрия Николаевича, а после его смерти в 1860 году — Ивана Николаевича, ставшего распорядителем семейного майората. Формально за ней числилась подмосковная вотчина, которая словесно была завещана ей покойной Екатериной Ивановной Загряжской, но реально, как мы помним, она управлялась теткой, графиней де Местр, вплоть до ее смерти. По завещанию, оставленному Софьей Ивановной, пожизненное пользование ее состоянием оставалось за ее мужем, а после его кончины отходило полностью, минуя детей Натальи Ивановны, другому ее племяннику, графу Сергею Григорьевичу Строганову. Он должен был выдать Наталье Николаевне давно обещанную ей подмосковную.

После смерти де Местра пришла пора исполнить волю Екатерины Ивановны, которую практически нарушила ее сестра. Граф Строганов, к полному недоумению Натальи Николаевны, потребовал от нее уплаты половины долгов покойной, хотя ему доставалась львиная доля наследства, в том числе Кариан, где родилась Наталья Николаевна. Она категорически отказалась от такого условия передачи ей положенного наследства, заявив, что скорее откажется от него, нежели пойдет на это. Между тем оказалось, что Софья Ивановна неправильно с юридической точки зрения изложила свою последнюю волю. Она написала в завещании, что отдает графу Строганову ту часть своего имения, которая досталась ей от отца; но почти всё, чем она владела, досталось ей от дяди и сестры. Братья Гончаровы, чтобы защитить права Натальи Николаевны, готовы были затеять судебный процесс, который, вероятнее всего, выиграли бы. Поняв это, граф Строганов пошел на мировую — предложил Наталье Николаевне сто тысяч рублей отступного, но только при условии уплаты половины долга по наследству. Наталья Николаевна долго сопротивлялась, но в конце концов склонилась на уговоры братьев. Ее муж внес требуемые графом Строгановым 50 тысяч рублей, но купчая на имение и 500 душ крестьян по настоянию Натальи Николаевны была совершена на его имя. С семейством Строгановых они прекратили с той поры всякие сношения.

В 1846 году Петр Петрович Ланской на правах отчима детей Пушкина возглавил опеку над ними, сменив Г. А. Строганова. Таким образом, в его руки перешло управление делами, которые обеспечивали Наталье Николаевне и детям необходимое содержание.

Е. Н. Бибикова, внучка Натальи Николаевны, писала о домашних тратах в семье Ланских со слов матери: «У Ланского тоже средства были только его служба, и экономия царила у них в доме. Им отец выдавал по два куска пиленого сахара на чашку чая, и полагалось пить не более 2-х чашек, а после обеда или завтрака по одной конфетке или по три ягодки летом».

Казенного жалованья П. П. Ланского не могло хватить на содержание большого семейства, а деньги из деревень поступали нерегулярно. В ожидании их приходилось жить в кредит. До нас дошел любопытный рассказ А. П. Араповой:

«Наталья Николаевна пользовалась некоторым кредитом в магазине Погребова в Гостином дворе, и в силу этого все необходимое забиралось там. Уплата иногда затягивалась долее обыкновенного, и тогда появлялся сам хозяин, прося доложить о нем.

Горничная или няня, не желая ее беспокоить, пытались отговорить его, доказывая, что если речь идет об уплате по счету, то это будет лишь напрасный труд, так как денег из деревни еще не выслали и неоткуда их взять.

— Не в деньгах дело, — с достоинством отвечал кредитор, — я в них не нуждаюсь, но хочу лично видеть Наталью Николаевну, чтобы от них самих узнать, чувствуютли оне мое одолжение?

Это требование являлось настолько законным, что мать немедленно принимала его, своим приветливым голосом благодарила за оказанное доверие и добродушное терпение. Под обаянием ее любезности он уходил, вполне удовлетворенный словами, до той поры, когда являлась возможность удовлетворить его деньгами.

Нас же всех так потешала оригинальность этой мысли, что часто, оказывая друг другу просимую услугу, мы прибавляли в шутку:

— Хорошо, только чувствуешь ли ты это?»

Деревни Натальи Николаевны — это Михайловское и Кистенево, которые практически не приносили дохода. Вопрос о большом нижегородском наследстве встал только в 1848 году после смерти Сергея Львовича Пушкина. В середине сентября для решения семейных дел в Петербург приехал Лев Сергеевич Пушкин, чтобы переговорить о разделе болдинских имений с Натальей Николаевной. Та недавно потеряла мать, скончавшуюся 2 августа, через три дня после Сергея Львовича.

Письма Льва Сергеевича жене в Одессу — своеобразная хроника разрешения болдинского наследственного дела.

15 сентября: «Я еще не начал заниматься делами. Нат. Ник.в Стрельне, ее ожидают здесь со дня на день, я потерплю еще завтрашний день, но послезавтра отправлюсь к ней».

17 сентября: «Сегодня Нат. Ник.должна наконец приехать в Петербург встретиться с нами и, надеюсь, нас выслушать». Он излагает свой план: «В ожидании я уже поручил кое-кому найти все необходимые мне сведения в Опекунском совете.Запасясь этими бумагами, я приеду в Болдинои разделю имущество на две части, а Нат. Ник.предложу выбрать одну из них или определить ее по жребию. <…> Думается, что это честно и законно».

19 сентября: «Нат. Ник.появилась в городе на несколько мгновений, обещая мне возвратиться завтра, тогда-то я приступлю к ней с ножом к горлу, чтобы сдвинуть с места наши дела».

22 сентября: «Дела продвигаются очень медленно. Нат. Ник.по-прежнему в Стрельне, а это так неудобно, в воскресенье она окончательно возвращается в Петербург, и тогда я надеюсь быстро со всем этим покончить». Тут же речь идет о возможном судебном процессе с болдинским соседом Зыбиным, который отмежевал у Пушкиных 180 десятин: «Нат. Ник.и ее муж, опекун детей, настроены оба чрезвычайно миролюбиво; о моем беспокойстве теперь нет и речи. Дела обстоят так, что все три стороны только и заботятся, что о взаимных уступках».

27 сентября: «Сегодня у нас большой семейный совет — Нат. Ник.наконец-то здесь».

28 сентября: «В результате непростительного упущения одного лишь слова в акте, составленном отцом, я теряю в пользу племянников более 100 тысяч рублей».

3 октября: «Вчера после нескольких походов по делам я ужинал весьма по-дружески с семейством Нат. Ник.,которая, говоря между нами, достойна всяческого уважения. Я понимаю и прощаю ее замужество».

Андрей Иванович Дельвиг, двоюродный брат поэта, посещавший Льва Сергеевича в Петербурге, был удивлен ранее не свойственной ему сдержанностью, экономностью и преданностью жене, которой он каждый день писал в Одессу. «В комнате, которую он занимал, висел грудной портрет его жены. Он не находил слов для ее расхваливания во всех отношениях и добивался от меня, чтобы я сказал, что его жена красивее жены его покойного брата-поэта, бывшей в это время во втором браке за генералом Ланским, с чем я не мог согласиться. Как это все мало походило на прежнего Левушку Пушкина!» Именно А. И. Дельвига Лев Сергеевич сделал своим уполномоченным по болдинскому разделу, в связи с чем тот несколько раз бывал у Ланских.

Раздел затягивался — он не был завершен и через год, о чем в сентябре 1849 года письмом сообщила деверю Наталья Николаевна. По этому поводу Соллогуб даже обратился к Льву Сергеевичу с шутливыми стихами: