Страница 96 из 105
Но едва ли в сказанном следует видеть свидетельство просчетов художника. Судя по всему, Рид сознательно шел на «снижение планки». «Виной» тому была целевая аудитория книги. Он планировал публиковать роман в провинциальных газетах и в 1876–1877 годах вел по этому поводу активную переписку с газетным синдикатом, которому принадлежала основная часть периодических изданий не только в Герефорде и окрестных графствах, но и во всем юго-западном и центральном регионах Британии [132].
Однако роман не лишен достоинств. Речь идет прежде всего о «местном колорите». Риду удалось показать уникальную красоту края, его неброское, но глубокое и подлинное очарование. Видно, что Рид не только хорошо узнал, но и полюбил этот уголок Англии, его обитателей, и сумел передать на страницах своей книги эти чувства. Есть у книги и еще одна необычная, пожалуй, даже незаурядная особенность. Художественное пространство повествования соткано вокруг реки Уай. Она является стержнем, скрепляющим сюжет. Герои романа (положительные и отрицательные) перемещаются по реке, совершают преступления и подвиги, она им дает жизнь и забирает ее, дарует радость и печалит; они живут ею, здесь они любят и здесь умирают.
Сознательно ли писатель усилил тему реки или это вышло помимо его воли? Удивительно, насколько причудливы бывают источники, питающие литературное произведение, насколько далеки они могут быть собственно от литературы, творчества, вдохновения. Ведь ясно, что «стержневое» значение реки Уай, неподдельное знание ее писателем происходят из очень простого обстоятельства — Рид был почти лишен возможности передвигаться самостоятельно. Он много колесил по окрестностям в наемном экипаже, но особенно полюбил прогулки по реке. Если позволяла погода, совершал их почти ежедневно. На лодке он спускался до устья и поднимался к верховью реки. Досконально исследовал ее берега, заливы и потаенные заводи, слушал рассказы лодочников, много общался с ними, наблюдал за их навыками, привычками и приемами, изучал суда, на которых они плавают. Все это и вошло в книгу. Среди тех, с кем он общался, были прототипы браконьера Демпси, честного Уингейта и его невесты — красавицы Мэри, основательного Приса и многих других героев романа. Мы никогда не узнаем их настоящих имен и жизненных историй [133]. Впрочем, довольно и того, что их запечатлел писатель.
«Гвен Уинн» — единственный роман, начатый и завершенный в Чейзвуде. Писался он долго — больше полутора лет. И дело не только в рекордном для Рида объеме, но и в том, что работа над книгой шла медленно. Очевидно, писатель уже не мог работать с той энергией и с тем напряжением сил, с которыми работал прежде. Да и сам процесс создания текста изменился. Если раньше Рид мог сочинять практически в любых условиях — в номере гостиницы, в купе поезда, в тишине и среди шума, за столом, лежа в кровати или стоя у конторки (кстати, так работало большинство его современников — викторианских литераторов, и прежде он любил писать именно так), то теперь его окружением стали тишина (любой шум отвлекал и раздражал его) и одиночество (даже жене не дозволено было входить к нему, когда он писал), а неизменной «творческой лабораторией» — диван в кабинете. Теперь Рид работал только лежа — утвердив перед собой специально изготовленный по его эскизу пюпитр. Он, — вспоминала вдова, — «полулежал на диване в халате и шлепанцах, обязательно укрыв мехом колени — даже в самую жару, писал, зажав в зубах сигару, которая постоянно гасла и тут же раскуривалась вновь; при этом весь пол кругом забросан был обгоревшими спичками». Работать предпочитал ночью, при зажженных свечах, — при этом на импровизированном столе обязательно «стояла пара свечей и лежала неизменная сигара со спичками». Элизабет Рид очень боялась, что может случиться пожар и муж пострадает. И страхи не были безосновательны. «Множество раз, — вспоминала она, — утром обнаруживали сгоревшие дотла бумаги и черный пепел вокруг, но ни сам Майн Рид, ни постельное белье никогда не бывали обожжены».
В Чейзвуде Риды прожили более двух лет — до января 1878 года. Оттуда они переехали в новое жилище — просторный коттедж в местечке под названием Фрогмор. Все время проживания в Чейзвуде Рида тяготила близость большой дороги: шум от проезжавших мимо экипажей и повозок, выкрики возниц, не смолкавшие целый день, случайные досужие визитеры — все это раздражало, выводило из равновесия. Мешали и соседи — самим фактом своего существования, справа и слева от дома стояли другие дома, и там тоже жили люди. Но ему не хватало не только уединения. В Чейзвуде в распоряжении Рида имелись только маленький палисадник и небольшая лужайка за домом. В Джеррардз Кросс было много земли, большой сад, огород, луга, хозяйство — лошади, овцы. Там он вел жизнь настоящего сельского сквайра. Всего этого Риду очень недоставало. Современному горожанину трудно понять тоску писателя. Но мы не должны забывать, что речь идет об иной эпохе, о человеке, выросшем в сельской глубинке, — среди пустынных холмов и полей Ирландии, о том, кто провел молодые годы на просторах американских прерий. Важно и другое. В Великобритании домовладение, его расположение, размеры участка, хозяйство и т. п. всегда значили многое, определяя социальный статус владельца. Как и любой викторианец, Майн Рид (обладая к тому же определенным складом характера) был к этим вещам очень чувствителен. Конечно, теперь он не мог позволить себе жить так, как жил в Джеррардз Кросс, но создать какое-то подобие тойжизни и тогоуклада, безусловно, стремился. Указанными обстоятельствами и был обусловлен переезд Ридов на новое место жительства.
Несмотря на неблагозвучное название, и в наши дни Фрогмор [134]принадлежит к числу наиболее живописных мест Герефорда и иметь там недвижимость или арендовать дом на лето весьма престижно. Располагается оно в четырех милях от городка Росс-он-Уай, но в местности — в отличие от дней современных — тогда совершенно уединенной, вдали от проезжих дорог и соседей. Вот что писал сам Майн Рид о новом месте жительства Ч. Олливанту:
«Я хотел иметь дом, и чтобы была земля, и потому не смог удержаться от искушения — участка в двух милях отсюда, по другую сторону леса. Дом более уединенный и обособленный, нежели «Чейзвуд», — по сути, это настоящая обитель сельского отшельника; но дом очень красивый, а при нем почти 15 акров земли, замечательный огород, ухоженные газоны и постриженные кустарники, с непересыхающим летом ручьем, с въездом для экипажей, с отдельным входом на ферму и в конюшню.
На ручье установлено колесо; вода приводит его в действие, а оно — насос, который подает воду в дом и в сад. Ниже по ручью сооружена плотина со шлюзом, поднимая створ которого, я могу повысить уровень воды и создать замечательный пруд с нависающими над ним деревьями. С этой целью и была сделана плотина, но сейчас вода спущена и ворота отсутствуют. Как только вступлю во владение, они будут восстановлены.
Прямо по лугу разгуливают куропатки. В кустах слышны голоса дятлов и соек, а сразу за домом начинается Пеньярдский лес, продолжение Чейзвудского леса, — он простирается на три мили, покрывая склоны выстроившихся в цепочку холмов неподалеку. Его опушка рядом — в какой-нибудь сотне ярдов от дома. Есть еще хозяйственный двор — он обособлен от конюшни и каретного двора. Имеются каретный сарай, в котором можно разместить полдюжины экипажей, конюшня на восемь лошадей, мощеный двор, кладовая, молочная, помещения для слуг и большой колокол, укрепленный на специальном устройстве у дома — с его помощью можно созвать слуг в любое время!
И все это за 60 фунтов в год. Восемь акров земли, но на будущий год я смогу взять в аренду еще пять или шесть по цене 48 шиллингов за акр — если захочу. В самом деле, это настоящий рай, и по очень выгодной цене. Почему дом сдается так дешево? Два года он простоял без жильцов, и поэтому хозяин был очень рад мне. Наниматели находили его слишком уединенным. Так оно и есть, если по соседству нет знакомых из числа состоятельных землевладельцев. Поскольку мы в округе со всеми знакомы, не думаю, что нас будут навещать реже, чем в «Чейзвуде», хотя теперь мы будем жить на милю или две дальше ото всех.
132
В 1870-е годы в Англии уже шла активная монополизация капитала, в том числе и в СМИ. Начали формироваться так называемые «газетные синдикаты», которые в стремлении увеличить доходы определяли не только направление подконтрольных газет, но и их содержание, распределяя рекламу, наиболее важное публикации. В частности, для того времени была характерна публикация романов «с продолжением» сразу в нескольких (или во всех) подконтрольных провинциальных газетах.
133
Интересно, что у Рида были по этому поводу неприятности. Вдова вспоминала, что местный католический священник (кстати, француз по национальности) по выходе романа даже подал на писателя в суд, усмотрев собственное сходство с отцом Роже.
134
Фрогмор (Frogmore) — название этого местечка составлено из двух слов: frog —«лягушка» и тоге— «много». То есть перевести его можно примерно так — «место, где живет много лягушек».