Спрятанная

Я вздохнула.

— Что об этом сказал Старк? — спросила Афродита. Когда я не ответила, она приподняла светлую бровь. — О-оо, поняла. Ты не сказала ему, так?

— Все верно.

— Ммм, Зет, я не могу винить тебя за это, — мягко произнесла Стиви Рей.

— Он ее Воин, ее Хранитель, — настаивала Афродита. — Каким бы раздражающим и высокомерным он ни был, ему необходимо знать, что Зои имеет слабость к Ауроксу.

— Это не так!

— Ладно, не к Ауроксу, но к Хиту и ты думаешь, что Хит может быть Ауроксом. — Афродита затрясла головой. — Ты понимаешь, как ненормально это звучит?

— Вся моя жизнь ненормальна, — парировала я.

— Старк должен знать, что у тебя могут быть чувства к Ауроксу, — твердо произнесла Афродита.

— У меня нет чувств к нему!

— Скажи ей, деревенщина.

Стиви Рей не поднимала глаз.

— Стиви Рей?

Она вздохнула и наконец, посмотрела на меня.

— Если есть хоть малейший шанс, что в Ауроксе призрак Хита, или что бы это ни было, что означает, что ты не сможешь мыслить здраво в его присутствии. Я знаю. Если бы я потеряла Рефаима и увидела его в другом парне, даже если это кажется нереальным, этот парень мог бы запасть мне в душу. Здесь. — Она указала на сердце. — И большую часть времени господствовал бы здесь. — Она указала на голову.

— Так что скажи своему лучнику, о чем думаешь и что видела, — сказала Афродита.

Я ненавидела то, что они были правы.

— Отлично. Это будет отстойно, но ладно. Я расскажу ему.

— А я расскажу Дарию, — сказала Афродита.

— Ну а я расскажу Рефаиму, — добавила Стиви Рей.

— Да зачем же! — взорвалась я.

— Потому что наши Воины должны знать, — объяснила Афродита.

— Отлично, — повторила я сквозь сжатые зубы. — Но больше никому. Меня тошнит от людей, лезущих в мои сердечные дела.

— Ладно, Зет, у тебя опять проблемы с парнями, — беспечно произнесла Стиви Рей, беря меня под руку.

— Также нам надо рассказать Танатос, — сказала Афродита, когда мы трое отправились к кабинету Танатос. — Она близка Смерти. Она должна разбираться в призраках и таких делах.

— Почему бы нам не послать это в газету Талсы и пусть Неферет напишет чертову статью об этом? — спросила я.

— Это почти ругательство. Следи за собой. Черт — это только начало. В следующий раз из твоего рта вылетит что похуже, например хрен или дерьмо.

— Вылетающий хрен? Звучит не очень, — Сказала ей Стиви Рей, качая головой.

Я набирала скорость, практически таща Стиви Рей за собой, тем самым вынуждая Афродиту бежать, чтобы поспеть за нами. Я не слушала их препирательства по поводу ругательств. Вместо этого я просто волновалась.

Я волновалась о нашей школе.

Я волновалась о вопросе Хита/Аурокса.

Я волновалась о разговоре по вопросу, о Хите/Ауроксе.

И конечно я волновалась о тошноте в желудке и возможном синдроме раздраженного кишечника, который опять меня мучил. Опять.

Восьмая глава

Шони.

— Дэмьен, думаю, мне лучше держаться подальше от конюшен. У Ленобии в последнее время с огнем явный передоз.

Шони перевела взгляд с Дэмьена на Эрин. Когда Зет велела им разделиться, они втроем потащились дальше. Околачиваясь рядом, вместо того, чтоб разойтись, они все пытались решить, где каждый из них будет полезнее со своей стихией.

— Хорошая мысль, — согласился Дэмьен. — Тебе есть смысл заняться погребальным костром Дракона. Ты там вскоре понадобишься.

У Шони поникли плечи. — Да, знаю. И это не то, чего я жду с нетерпением.

— Просто войди в свою стихию и все будет легко, — брякнула Эрин.

Шони моргнула и уставилась на нее — причем, не просто в удивлении от того, что Эрин заговорила (ведь она всячески избегала разговаривать с Шони с тех пор, так как они «раздвойняшкались») — а в изумлении от ее бесцеремонного тона. Эрин говорила о сожжении тела Дракона, как о чем-то вроде поджигания спичек. — В похоронах Дракона ничего легкого не предвидеться, Эрин. Без разницы — с моей стихией или без нее.

— Ой, ну я же не имела в виду «легче легкого». — Эрин выглядела раздраженной. Шони подумала, что в последние дни Эрин все время казалась раздраженной. — Я просто имела в виду, что когда ты реально входишь в свою стихию, тебя уже больше ничего не колышет. Но ты, похоже, просто не в своей стихии.

— Чушь собачья. — Шони почувствовала жар закипающего гнева. — Мое сродство с огнем не меньше, чем твое — с водой!

Эрин пожала плечами. — Да мне без разницы. Я просто пыталась тебе помочь. С этой минуты больше не буду. — Она отвернулась к Дэмьену, который поочередно смотрел то на одну, то на другую, не зная, что ему делать: то ли вклиниться между ними, то ли бежать от них. — Я собираюсь идти на конюшни. Ленобия обрадуется воде, и у меня нет проблем с моей стихией. — Ничего не добавив, Эрин пошла прочь.

— Неужели она всегда была такой? — Шони услышала, как задает Дэмьену вопрос, крутившийся у нее в голове вот уже несколько дней.

— Поясни, какой — «такой».

— Бессердечной.

— Честно?

— Да. Всегда ли Эрин был настолько бессердечной?

— Мне взаправду трудно ответить, Шони. — Дэмьен говорил тихо, будто думал, что ему следует быть очень осторожным и не ранить ее своими словами.

— Просто скажи правду, даже трудную, — попросила она.

— Ну, знаешь, честно говоря, пока вы не расстались, было трудновато сказать, на что похожа каждая из вас по отдельности. Я никогда не знал одну без другой. Вы с полуслова заканчивали фразы друг друга. Вы казались двумя половинками одного целого.

— А сейчас нет? — подстегнула Шони, когда он заколебался.

— Нет, сейчас все по-другому. Теперь вы разные личности со своей собственной индивидуальностью. — Он улыбнулся. — Самое хорошее во всем этом то, что для большинства из нас очевидно — у твоей индивидуальности сердце точно есть!

Шони посмотрел вслед Эрин. — Я это и раньше знала, и это меня доставало. Ну, знаешь, то, какой она бывает язвительной, болтливой и противной. Но она ведь бывает и такой прикольной, и тусоваться с ней круто.

— Прикольность обычно бывает за чужой счет, — сказал Дэмьен. — А крутизна оттого, что она никого к себе не подпускала, чтобы заставить себя выглядеть лучше других.

Шони встретилась с ним взглядом. — Я знаю. Теперь я это вижу. А все, что видела раньше: это мы — лучшие подруги. Мне ведь так был нужен лучший друг.

— И что теперь? — Спросил он.

— А теперь мне просто необходимо понравиться себе самой, но я не смогу этого сделать, если я всего лишь полчеловека. Меня тоже достало напрягаться постоянно говорить что-то саркастичное или остроумное, или попросту жутко злобное. — Она покачала головой, чувствуя себя печальной и жутко старой. — Это не значит, что я считаю Эрин ужасной. Вообще-то, я хочу, чтобы она по-прежнему была такой же крутой, прикольной и классной, как я привыкла раньше думать. Я просто прихожу к выводу, что она могла быть такой, а могла и не быть, но это только ее заморочки. Ко мне все это отношения не имеет.

— Ты умнее, чем я думал, — признался Дэмьен.

— Да ладно, в школе-то я по-прежнему хлам.

Он улыбнулся. — Есть и другие разновидности ума.

— Так это ж для меня отличная новость.

— Эй, не стоит себя недооценивать. На самом деле, ты могла бы вполне прилично учиться в школе, если бы чуть-чуть постаралась.

— Знаю, для тебя это хорошо прозвучит, но мне классно и с «другими разновидностями ума».

Дэмьен рассмеялся, а Шони добавила: — Я отправляюсь к костру. Может, торчание там поможет.

— Тебе или воинам?

— Или мне, или им. Или всем сразу. Не знаю, — со вздохом сказала Шони.

— Хочу верить, что это поможет вам всем, — сказал он. — Я собираюсь облететь все кругом, как воздух. Попытаюсь выдуть отсюда немного Тьмы, которая тут прицепилась.

— Ты тоже это чувствуешь?

Он кивнул. — Я чувствую, что энергия здесь скверная. За короткий срок тут было столько всего плохого. — Дэмьен наклонил голову, внимательно рассматривая Шони. — Знаешь, я еще раз все обдумал, и не считаю, что ты должна держаться подальше от конюшен. Огонь совсем не плохой. И ты не плохая. И Ленобия это знает. Помнишь, как ты раскалила подковы лошадей, чтобы мы смогли проехать под ледяным штормом?