Страница 4 из 14
— А кто его ищет? — крикнул я.
— Джемрак, — ответил он. — Спускайся.
— А как же наша треска, мистер Джаф? — Мари-Лу вцепилась своими длинными красными ногтями мне в руку.
— Иду! — крикнул я и скатился вниз по лестнице.
Золотоволосый мальчик подошел ко мне.
— Это ты Джаф? — бесцеремонно спросил он.
— Да.
— Джемрак сказал, чтобы я купил тебе малиновую слойку, — мрачно сообщил мальчишка.
Слойки с малиной в витринах кондитерских, мимо которых я каждый день проходил по Бэк-лейн, были выше моего понимания. Сквозь слои теста капал ягодный сок, взбитые сливки отливали бледным золотом, а сверху булочка была посыпана сахарной пудрой.
Тигр открыл передо мной волшебные двери.
— Меня за рыбой послали, — сообщил я.
— А меня — купить тебе малиновую слойку и доставить тебя к мистеру Джемраку, — заявил парень, будто его задание было в тысячу раз важнее моего. — Приказано устроить тебе особую экскурсию. Видал всяких диких зверей?
— Эй, мистер Джаф! Давай-ка бегом за рыбой, да поживей! — крикнула, высунувшись из окна, Мари-Лу.
— Расскажи, как это, когда тебя едят? — поинтересовался мальчик.
— Едят?
— Тебя же съели — так говорят.
— Я разве похож на съеденного?
— Все говорят, будто тигр тебя съел, пояснил он. — Съел, а на мостовой одна голова осталась.
Я представил себе собственную голову на мостовой. Стало смешно.
— Одна голова, — повторил парень, — а еще руки и ноги и костей немножко, все пережеванные небось.
— Было не больно, — сообщил я.
Мари-Лу запустила мне в голову бутылкой, но промазала, и бутылка улетела в канаву.
— Одна нога здесь, другая там, — пообещал я незнакомому мальчику, — обожди, — и побежал к лотку с жареной рыбой, а потом обратно.
Миссис Реган как раз готовилась занять свой пост на ступеньках у входа и с неодобрением взглянула на мои грязные ноги, когда я пронесся мимо.
— Заражение крови заработаешь, — предрекла она.
Я пулей взлетел вверх по лестнице и вывалил горку жареной рыбы, от которой исходил пар, в жадные красные когти Мари-Лу. Им с Бархоткой нравилось, чтобы рыба была пропитана маринадом. От уксуса у меня щипало в глазах. Я забыл прихватить огурец. Вой поднялся такой, что можно было подумать будто я калеку ограбил. Пришлось вернуть пенс, но мне было уже все равно. В голове бродили дикие звери: львы, тигры, слоны, жирафы. Меня ждали малиновая слойка и поход в зверинец.
Когда я вышел на улицу, незнакомый мальчик все еще ждал меня — руки в карманах, плечи вздернуты. «Идем», — сказал он и, надменно выпрямив спину, пошел сквозь толпу, а я за ним, лавируя между лотками, пока мы не вышли на Бэк-лейн, где он молча, одним движением руки остановил меня перед входом в кондитерскую, а сам зашел внутрь и потребовал одну малиновую слойку: «Роуз, душенька, сразу съесть, будьте любезны», точно взрослый мужчина. Я еще не знал тогда, что он всего на год меня старше, думал, ему лет одиннадцать, не меньше.
Сквозь стекло я разглядел Роуз — милую, улыбчивую девушку, с ресницами, обсыпанными мукой. Парнишка вышел, посмотрел на небо и протянул мне слойку в бумажной салфеточке, чтоб я пальцы не запачкал. Хотя они были не очень-то чистые.
Так он и стоял, руки в карманах, и смотрел, как я ем свою слойку. Первый кусок оказался сладким до ужаса, аж уголки рта заболели. Красота была такая, что слезы пленкой затянули мне глаза. Потом боль ушла, и осталось только наслаждение. Еще ни разу я не пробовал малины. И сливок не пробовал. Во второй раз я откусил жадно, набив сразу полный рот. Мальчик смотрел на меня не мигая. Точно статуя. Сам, наверное, никогда не пробовал малиновую слойку. Одет он был лучше меня, ботинки и все такое, но, готов спорить, малиновой слойки он в жизни не едал.
— Хочешь кусить? — спросил я.
Он резко покачал головой и, для пущей верности, с улыбкой отрицательно махнул рукой — в этом жесте сквозила гордость.
Первое, что меня поразило, — запах. Волнующий, крепкий запах, более едкий, чем запах сыра. Потом — шум. Мы зашли с улицы в прихожую, где висели пальто и хранились коробки и большие мешки. Откуда-то сверху свесился и заглянул прямо мне в лицо зеленый попугай. Вид у него был такой, будто он знал что-то забавное.
— Она умеет говорить, — сообщил мой спутник. — Давай, Фло, скажи: «Пять фунтов, красавица».
Фло резко вскинула голову и одобрительно взглянула на мальчишку, но ничего не сказала.
— «Пять фунтов, красавица!» Ну давай же, глупая птица!
Попугаиха моргнула. Парень возмущенно фыркнул и повел меня к открытой двери, из которой в прихожую шел темный дым.
— Вот он, мистер Джемрак. Получил свою булку со сливками.
Я вошел вслед за ним. Величественный краснолицый Джемрак с улыбкой явился из сумрака.
— Ага! Джаффи Браун! — воскликнул он и легонько потрепал меня по плечу. — Хорошо вчера поужинал?
Джемрак наклонился ко мне так близко, что я мог сосчитать красные сосуды в белках его глаз. В комнате стоял тяжелый, запах — гнили, кишок, крови, мочи, шерсти и еще чего-то, мне неведомого, — дикости, наверное.
— Тушеной бараниной, — ответил я. — Вкусно было.
— Отлично!
Мистер Джемрак выпрямился, потирая руки. Деловой костюм придавал ему внушительный вид, а волосы были зачесаны на прямой пробор и намазаны маслом.
— Балтер, — обратился он к бледному юноше, который хмуро чистил ногти за столом, заваленным всяким хламом, — выпусти Чарли.
Высокий и тощий Балтер поднялся из-за стола и подскочил к большой клетке, где на жердочке сидела диковинная, волшебная птица и оглядывала мрачную комнату так, будто перед ней разыгрывалось невероятное представление. Птица переливалась всеми цветами радуги, а клюв у нее был больше всего остального тела.
Балтер открыл защелку:
— Чарли, глупая птица, вылезай.
Чарли затанцевал от радости, скользнул к Балтеру на руки, точно сонный котенок, устроился у него на груди и стыдливо опустил голову с гигантским твердым клювом. Балтер пригладил черные перья у птицы на макушке.
— Дурачок он у нас, — сообщил юноша, повернулся и передал Чарли мне на руки.
Птица подняла голову и заглянула мне в глаза.
— Это тукан, — сказал Тим.
— А ты ему понравился, — заметил Балтер.
— Ему все нравятся, — возразил Тим.
Чарли оказался послушной и умной птицей. Как и Фло — попугаиха в прихожей. В отличие от остальных птиц.
Мистер Джемрак провел меня через прихожую в зверинец. В первой комнате жили попугаи. Это было жутковатое помещение, полное криков, безумных круглых глаз, ярких малиновых грудок, бившихся о прутья клеток, и кроваво-красных, васильковых, золотисто-желтых, изумрудно-зеленых крыльев, которые то и дело хлопали, задевая крылья соседей. Попугаи плотными рядами располагались на жердочках. То тут, то там вниз головой висели крупные ара, моргая белыми глазами, а мелкие зеленые неразлучники нарезали круги прямо у нас над головами. На всю эту визгливую братию сверху взирала стая какаду с высокими хохолками и сливочного цвета грудками. Их хриплые выкрики были похожи на адский хохот.
— Нравится им так, — пояснил Джемрак.
В глазах у меня стояли слезы, а уши болели от шума.
— В стаи сбиваются.
— Они без попугаев прямо жить не могут, — глубокомысленно изрек Тим Линвер, шествуя рядом развязной, самоуверенной походкой.
— Кто они?
— Люди.
Я шагнул в сторону: за решеткой на жердочках рядами восседали маленькие, изящные попугайчики — голубые, красные, зеленые, желтые — послушные и тихие.
— Это волнистые, — сказал Джемрак. — Славные птички.
— Этих моментально раскупают. — Тим перекатывался с пятки на носок и давал пояснения с солидным видом, как взрослый, будто все это великолепие принадлежало ему.
Во второй комнате было потише. В длинных вольерах располагались сотни птиц, похожих на воробьев, только раскрашенных во все цвета радуги. Целая стена синешеек с грудками цвета розового шербета. Кругом раздавался нежный щебет, словно только-только рассвело.