Колдовская любовь

Но он оказался совершенно не готов к тому, что услышал:

— Хочу сообщить всем, что Хит — мой первенец, которым я по собственной трусости так долго пренебрегал. Но теперь, желая исправить ужасную несправедливость, я сделал его своим законным наследником. Мое здоровье уже не то, что было, и дни мои сочтены. После долгих размышлений я решил не мешкая передать ему титул лорда Галлоуэй. Сам же ухожу на покой.

В зале воцарилась мертвая тишина. Хит, долгое время считавший себя неуязвимым для — подобного рода эмоций, понял, что вот-вот расплачется. Но мало-помалу привычное чувство гордости разгорелось в нем, сменив потрясение. Он сурово смотрел на отца, так жестоко отвергавшего его с малых лет. С чего это вдруг такая любовь? Откуда желание признать брошенного сына?

Все его нутро взбунтовалось. Теперь его очередь отказаться от отца и насладиться долгожданной местью. Но тут он услышал голос матери, Лили Роуз, так отчетливо, словно она сама стояла перед ним: «Не позволяй своей злосчастной гордости взять над тобой верх. Не позволяй ей лишить тебя законного наследия».

Хит нервно провел рукой по волосам и мысленно возразил: «Но принять то, что он предлагает, значит простить!»

Тихий вздох был ответом на его слова: «Хит, любимый сын мой, неужели ты не найдешь в себе доброты, чтобы простить искренне раскаивающегося отца?»

Хит еще раз оглядел изборожденное болезнями и возрастом лицо Роба и вдруг осознал, что гордость, которая так долго пожирала его душу, — не сила, а слабость. Он покорно склонил голову:

— Благодарю за честь, милорд.

Едва он подписал необходимые документы, как в зале раздались приветственные крики.

— За Хита Кеннеди, лорда Галлоуэя! — провозглашали родственники, вздымая кубки. Тут же появился волынщик, и толпа Кеннеди, подняв Хита, обнесла его вокруг зала. Первое, что он увидел, встав на ноги, — сияющее лицо Донала.

Следующие два часа он вместе с отцом и адвокатом корпел над картами и купчими, изучая границы своих владений.

— Я сделал это при жизни и смогу объяснить тебе права и обязанности лорда Галлоуэя. Ни о чем не жалей. Лучше тебя никто для этого не подходит.

— Я не жалею, отец.

Этой ночью Хит так и не сомкнул глаз, думая о поразительных событиях, изменивших его жизнь. Теперь ему принадлежат все владения Кеннеди: бескрайние земли, с полдюжины замков и приграничных башен, огромная флотилия торговых судов, бессчетные стада скота и отары овец. Но вместе с огромным богатством в наследство достались и многочисленные обязанности. Следует быть решительным и твердым, но Хит поклялся себе проявлять терпимость и справедливость.

Завтра первым делом он поговорит с адвокатом и выделит долю братьям. Донал получит все доходы от овец и продажи шерсти. Несмотря на неприязнь Дункана, Хит отдаст ему прибыль от торговых судов и запишет их на его имя.

Остаток ночи он провел в мечтах о своей прелестной жене и о поразительном свадебном подарке, который ее ожидает. Титул важен для него только потому, что отныне Рейвен станет леди Кеннеди.

Глава 32

Часовня в замке Дуглас не смогла вместить всех Кеннеди и Дугласов, прибывших на крестины и свадьбу. Рэмзи и Валентина, держа на руках детей, стояли у каменной купели рядом со священником. Сюда же подошли Эйда и Роб Кеннеди, которых просили быть крестными.

Пока священник бормотал по-латыни молитву, Рэм и его рыженький сын громко ворковали, не обращая ни на кого внимания. Скоро к веселью присоединилась и восторженно вопившая малышка. Роб Кеннеди покачал головой и громко откашлялся, не слишком деликатно намекая священнику, что пора заканчивать. Тот намека не понял, поэтому Роб выступил вперед и всей тяжестью наступил на ногу несчастного.

— Иисусе! — выругался тот, но, решив, что скорейшее завершение церемонии — наилучший способ убрать безбожников Кеннеди из церкви, взял девочку и повернулся к Эйде: — Назови младенца.

Отчетливый голос Эйды зазвенел под сводами церкви:

— Тара Джезмин Дуглас.

Собравшиеся дружно ахнули. Ну и затейливое же имечко. Откуда только она его взяла!

Валентина и Эйда обменялись заговорщическими взглядами.

Священник обжег крестную мать негодующим взглядом, но все же послушно повторил:

— Нарекаю тебя Тарой Джезмин Дуглас, во имя Отца, и Сына, и Святого Духа.

Он нарисовал святой водой крест на головке девочки и отдал ее матери. Потом настала очередь мальчика.

— Назови это дитя, — обратился священник к Робу.

— Рэмзи Роберт Дуглас, — вызывающе громко, гордо, на всю церковь объявил Роб.

На этот раз настала очередь Тины ахнуть, ибо она несколько раз объясняла отцу, что сына зовут Нил Райан. Но было уже поздно. Малыша окрестили, а Рэм и Роб весело подмигнули друг другу. Но когда Рэмзи Роберт Дуглас схватил четки почтенного служителя Божия и швырнул их в купель, тот, мгновенно забыв о своем сане, раздраженно проворчал:

— Дьявол бы вас побрал!

— Совершенно с вами согласна, святой отец, — хмыкнула Тина.

Когда все успокоилось, она отдала детей заботливым нянюшкам, а сама подошла к Рейвен, нетерпеливо ожидавшей у церкви сигнала к началу брачной церемонии. Ее подвенечный наряд из кружев цвета сурового полотна со шлейфом и расширяющимися длинными рукавами был сшит по последней моде. Для букета она в память о матери Хита выбрала лилии и розы.

Тина поцеловала подругу в щеку. Она знала все сюрпризы, ожидавшие Рейвен, и благодарила всех святых, что брат нашел себе достойную спутницу.

— После сегодняшнего дня жизнь уже никогда не будет прежней, — предсказала она.

— Верно, — улыбнулась Рейвен, — потому что ты станешь мне сестрой!

— Волынщик заиграл! — спохватилась Тина и, подобрав шлейф, встала позади невесты.

Женщины грациозно заскользили по проходу к алтарю, где ожидал жених.

Рейвен не могла оторвать глаз от Хита. До чего же он красив! Просто сердце переворачивается!

Когда она подошла ближе, Хит завладел ее дрожащими руками, увидел лилии и розы и, поднося ее пальцы к губам, прошептал:

— Я люблю тебя.

Она никак не могла сосредоточиться и радовалась, что хотя бы в прошлый раз поняла все, что говорил священник. Яркий луч солнца проник в цветное стекло круглого оконца и образовал вокруг ее головы светящийся нимб, и все сидевшие в церкви видели это.

Священник перешел на английский, спрашивая Хита, готов ли он любить, почитать и лелеять. Когда тот ответил «да», его глубокий голос заставил Рейвен вздрогнуть. Когда же святой отец спросил у нее то же самое, добавив слова «повиноваться и служить», голос Рейвен прозвенел по церкви хрустальным колокольчиком.

— Кто отдает эту женщину в жены этому мужчине? — продолжал священник.

Вперед выступил сэр Ланселот Карлтон.

— Я, — откликнулся он и, взяв дочь за руку, вложил ее пальцы в ладонь Хита.

От удивления Рейвен едва не упала, но стоило ей покачнуться, как Хит обнял ее за талию. Судя по его улыбке, присутствие тестя не стало для него новостью.

— Повторяйте за мной, — велел священник. — Я, Хит Кеннеди, лорд Галлоуэй…

О чем он?! Тут какая-то ошибка…

Рейвен затаила дыхание, но муж твердо повторил:

— Я, Хит Кеннеди, лорд Галлоуэй…

Все вокруг стало нереальным, словно во сне. Либо она, либо окружающие сошли с ума! Глаза застлало дымкой, она пришла в себя, только когда они, схватившись за руки, бежали к замку. Рейвен не помнила, как приносила клятвы, как принимала обручальное кольцо, лишь в ушах до сих пор звучали слова священника:

— Леди и джентльмены, для меня большая честь представить вам лорда и леди Кеннеди.

Объясняться было некогда: их окружила толпа Кеннеди и Дугласов. Новобрачная послушно подставила мужу губы для поцелуя, покорившись тому, что разгадки таинственной истории придется ждать до ночи. Сейчас для нее самое главное — видеть счастливое лицо Хита.

— Какая же ты все-таки умная девочка, Рейвен, — прошептала Кейт Карлтон, обнимая дочь. — Значит, моя мать посвятила тебя в тайны Умения. Обещай, что сделаешь все возможное, чтобы Бет Кеннеди и Герон обручились!