Страница 4 из 5
Леди ковша
Он вечером допил фиал И на холме, как царь, стоял И совершил свой путь к Морскому Параду с грустью и тоскою. (То есть к отважным Морякам, Что «маршируют по волнам», Точнее — здесь виднелась гавань Для тех, кто не умеет плавать.) Итак, он в город шел блуждая, Аллеи шагом измеряя, А путь домами так стеснен, Что кажется, они поклон Друзьям через дорогу шлют: «В бой, друг! Увидимся мы тут». Прошаркал лестницей крутой, Парящей в небе над землей, Сюда взойдут бедняк, богач И время — медленно, не вскачь. Он был внимателен к наряду, На волосах его — помада, И был — лентяи подтвердят — Наиредчайший в мире франт. Все, видя, как идет он томно, Родов стариннейших потомком Его сочли, не зная — он В кухарку — да, в нее влюблен! Он на брегах стоял, вдыхая Беспечность зыбких волн без края, Внимая, как напевен шквал, Печаль здесь преодолевал. (1854)Причитания
«Доверившись „Хильде“ Пропала под Уитби, А звали Матильдой, У меня ж с горя рак и тик. „Голиаф“, захвати! Мое горе азартно, И не, — сказал плакальщик, — Пройдет и до завтра. Называла „мой Ослик“, (Вам меня не понять), И подумал я после, Что должна ж подождать. Шел я следом везде, Когда — помните ль — я Вдруг подумал: а где Булавка моя? Костюмер же неряха — рукою в паштет. Я тебя потерял И обратный билет». Она думает: «Сэр, Вы смешны». — «Там, на „Хильде“, Потерял несессер И тебя, о Матильда!» Булавку взял, что в галстук вдета, И положил в карман жилета. И, голову прижав к руке, Уснул, устав, прям на песке.Она — воспетый ему бред
[Рукопись этого трогательного фрагмента была найдена среди бумаг хорошо известного писателя, автора трагедии «Это Вы или Я?», а также двух популярных романов — «Сестра и Сын» и «Наследство племянницы, или Благодарный Дед».]
Она — воспетый ему бред (Я не хвалюсь напрасно); А если у него рук нет, Что может быть ужасней? Вы посетили ее дом, Ко мне зашли непрошено. Она, хоть в облике ином, Все та же, что и в прошлом. Никто не скажет нам о всех, Кто толпами ходил, И потому, в автобус сев, Ногами семенил. За правдой — ей и слово вторит — Он не ходил доселе, Когда ж она ход дел ускорит, Что будет с вами всеми! Ей дали — раз, мне дали — два, Три дали нам двоим. Все от него вернулось к вам, Хоть было все моим. Когда бы мы имели шанс Участвовать в истории, Сказал бы — на свободу вас, Как мы — вы на просторе. Не должен знать, короче, Что ею он любим. Секрет такой от прочих Мы верно сохраним.Фотографии экстраординарных событий
Школа молока с водой Она, не вняв моим мольбам, Неравнодушна к волосам И рвет их мне. Ах, где краса! Она слепа и не мудра, Но как-то раз была добра, Жизнь изменяет ум и нрав. Школа ума и факта Я сватался — отказ в ответ Лишь получил. «Но это ж бред!» — Ей говорю. Она мне: «Нет». Но мир стоит, как был устроен, И если б мог — уж не настроен Вновь свататься — так лучше втрое! Немецкая школа, или школа конвульсий От факелов спасаюсь бегством, И атом мечется средь бедствий, А мозг мой жжет огонь небесный. Ее душа кремень, гранит, Меня ее взгляд опалит, Мой рок со смертью насмерть слит.Лэ, исполненные тайны, фантазии и юмора
№ 1. Дворец лжецов Я грезил в мраморных палатах, Мокрицы ползали на лапах, Качаясь, а вокруг был запах Почившего недавно сыра, Озябший ветер дунул сыро, И чхал я долго и настырно. Здесь были странные шпалеры, На них лишь ужасов примеры Да лжи из социальной сферы. Один предстал здесь знатоком, Кричит хвастливо о пустом, Ему ж кивают париком. А вот еще мрачней одни: Не знали игр в былые дни, В трудах не видя западни. Ведь в их груди лишь глыбы льда А жертвы их сидят всегда Все, сбившись в стайку и рыдая. Другой цветет, как брег реки, А травы буйны, высоки, Но зелень эта — сорняки. О зле вещает птичий свист, Он в кислом воздухе повис, И в западню всех манит бриз. Не слышат звери трели эти, И вы их дивной лжи не верьте: Здесь красота — приманка смерти. Дух на глазах распался, в то же Мгновенье уловил я все же Виденье призрачного ложа. На нем калеки спят вдвоем, Что рождены твоим пером, Юрист, но спят уж вечным сном. Слугу раз принял Ричард Ро, А тот бессвязно плачет: «О! Как ей служить при Джоне До!» «Я возбуждал угасший разум, Запутавшийся в длинных фразах Об иске и защите разом». Она в слезах — со смехом, без: «Суд безрассуден, а процесс Пошел душе наперерез». За чучело встав как-то днем, Кричала скорбно — в горле ж ком, — Что беззаконен наш закон! Мир погрузился в темноту, Знакомый голос в пустоту Кричал: «Преследуйте! Ату!» Ночь отцвела, и цвет рассвета Вдруг пробудил порывы ветра, Прогнавшие виденье это. Ушла кровать из сна на ножках И виселица с петлей — тоже, А Ро и До на смертном ложе. И нервы иногда дрожат: Ведь в недрах сердца где-то спят Виденья мраморных палат. Оксфорд, 1855