Правдивый ложью

– О-о-о! – раздалось одобрительное.

– А чаво плечо перемотано? – не унимались любопытствующие.

– Бояр уговаривал воле государя Дмитрия Иоанновича покориться, вот и…

– Сразу видать, уговорил, – констатировал кто-то невидимый, и сразу вслед за этим раздался дружный хохот.

Ну вот и хорошо – пока люди смеются, царевичу бояться нечего.

Думается, что наше общение затянулось бы и еще, но вновь выручил Игнашка.

– Да чего ж стоим-то, православные?! – завопил он. – Аль не слыхали, чаво князь повелел, коего сам царь прислал?! Айда по домам Москву подымать! – И подал пример, заторопившись прочь, заодно не просто распихивая людей на своем пути, но и подталкивая их в сторону ворот.

– Дубец, – негромко окликнул я. – Видишь того, кто первым пошел? – И напомнил: – Наш попутчик, с ним мы по дороге в Путивль князя Дугласа лечили медом с банькой.

Тот кивнул.

– Незаметно догони и шепни: «Князь князя на беседу зовет», чтоб он за тобой пошел, а сам опять сюда и дождись его у крыльца. Если в трапезной меня не будет, поднимись на половину Федора Борисовича – значит, я там.

Тот опрометью метнулся вниз, от усердия едва не загремев по ступенькам.

– А теперь с тобой разговор будет, Федор Борисович, – повернулся я к Годунову. – Вижу, что удивлен ты моими речами, потому придется кое-что объяснить, но потом.

Федор оставался на месте, набычившись и сурово глядя на меня исподлобья.

– Так ты, выходит, и впрямь… – медленно протянул он.

– Впрямь, – кивнул я.

Он горько усмехнулся:

– А пошто спасал тогда? Жаль взяла?

– Знаешь, сейчас не время и не место для объяснений, так что давай-ка ты в свою опочивальню, чтоб никто не мешал, да соберись с мыслями, – мягко заметил я. – Помнишь, как я учил? Если хочешь получить правильные ответы, научись правильно спрашивать. Вот и подготовься, а то у меня тут дел уйма, а времени до обедни – увы.

Оставшись в трапезной, я потер виски, пытаясь собраться с мыслями и сосредоточиться на предстоящих делах, чтобы ничего не упустить.

Но вначале предстояло дать распоряжение о должном лечении Архипушки – того самого мальчишки-альбиноса, который единственный кинулся спасать сына своего государя, и о достойном погребении Квентина.

Я направился к шотландцу, чтоб еще раз мысленно попросить прощения за плохие мысли о нем, но дойти не успел.

– А ведь он живой… – раздалось изумленное.

Глава 2

Подготовка декораций

Я вздрогнул.

Неужто действительно удача улыбнулась парню? Да нет, показалось суетящимся близ него ратникам – шотландец от груди до ног залит кровью, плюс куча ран, так что…

Однако безумная надежда, что и впрямь чудеса бывают, оказалась сильнее. Я подбежал к Дугласу, прижал ухо к груди и замер.

Тук… тук… тук…

Сердце Квентина на самом деле билось – еле слышно, редко, но…

– Самоха, лекарей сюда! – распорядился я. – И на мое подворье немедля! Сам скачи, ты попроворнее. И чтоб одна нога тут, а другая там! Найдешь там мою ключницу Марью Петровну, скажешь, что князь за ней прислал. Но вначале растолкуй, для чего она нужна, чтоб прихватила все необходимое. Дубец, скажи ратникам, чтоб поискали на конюшне возок, и сразу с ним туда же, за нею. Пока она собираться будет, вы как раз поспеете!

Что ж, одно это неплохая награда за спасение Годуновых, если только парень продержится до появления Марьи Петровны и если она сумеет… Ох, как много «если», но что делать…

– Ничего, теперь все будет хорошо. Должно быть хорошо, – пробормотал я себе под нос и ласково улыбнулся Архипушке, продолжавшему жалобно кривиться от боли.

Впрочем, за мальчишку-альбиноса можно быть спокойным. Ему досталось куда меньше – в кровь разбитую о стену голову не сравнить с ранами Квентина.

Настроение сразу поднялось, и я даже одарил Голицына многообещающей улыбкой. Правда, боярин, завидев ее, лишь зябко поежился – видать, она больше походила на оскал.

Ну и пусть, так оно даже лучше.

– Федор Константиныч, – подошел встревоженный Христиер. – Тута… – И с опаской оглянулся на сидевших бояр.

Та-ак, кажется, начались проблемы, вот только непонятно какие, но по лицу видно – нешуточные. Ладно, отойдем в сторонку, а лучше вообще выйдем в сени, там поспокойнее.

Оказалось, что получилась накладка с одним из бояр. Причем по закону подлости это был самый опасный изо всех – Басманов.

Не обнаружили Петра Федоровича на его подворье. Позже он отыскался у Голицына, но время оказалось безвозвратно упущено, и успевший сообразить, что к чему, Басманов уже занял оборону, причем вместе с казаками, которые, судя по всему, собираются драться до конца.

Плохо, конечно. К тому же Голицын жил не в Кремле – в Занеглименье, и штурмовать боярский терем на глазах жителей Белого города, это…

– С ним позже, – отмахнулся я. – Пока повели, чтоб держали осаду, а потом я сам подойду, но только после Пожара. Сейчас нам куда важнее иное. – И увидел входящего вместе с Дубцом Игнашку. Указав, чтоб они прошли наверх, я наскоро принялся разъяснять Зомме требуемое: – Собери пять сотен и давай-ка займись с ними. От них надо следующее…

Растолковав все, что мне было нужно от Христиера, я не мешкая ринулся наверх.

Пока обнимал Игнашку, старался припомнить его отчество. Вообще-то я его в общении с ним – по его же просьбе, чай, не боярин какой – практически не употреблял и, если б оно не было столь чудным, нипочем бы не вспомнил, а так в памяти всплыло: Незваныч.

Поблагодарив его за столь своевременную поддержку, я завел Игнашку в одну из пустующих комнат на втором этаже.

Она, так же как и первая, предназначалась для прислуги, а холопов ныне не было – то ли сбежали от греха, то ли их накануне предусмотрительно удалили, чтоб не было свидетелей, так что практически все они пустовали, занимай любую.

– А теперь выручай меня еще раз, – вздохнул я, усадив Князя напротив себя. – Два важных дела, и ни одно из них кому иному, кроме тебя, не доверить. Во-первых, тебе надо переговорить с «сурьезным народцем», и когда придете к Цареву месту, то…

– Ишь ты, – крутанул головой Игнашка, внимательно выслушав меня. – Такую просьбишку выполнить – самому в радость. Как там гусляры сказывают? Я – тать, богатых граблю да тем и живу. А я – боярин, я бедных граблю.

Такой энтузиазм не мог не порадовать.

– Значит, выполнишь? – на всякий случай уточнил я, хотя и без того все было понятно.

– Не сумлевайся, – кивнул он. – Яко боярские ребра трешшат, еще не слыхивал, а чтоб самому их крушить невозбранно, о том и вовсе в мыслях не держал. Все сполним. Тока ведь у нас народец своевольный, удержу не ведает, потому ты уж не вели своим ратникам сабельки в ход пущать, ежели мы малость за край зайдем.

– А я краев вам и не отмеряю, – пояснил я. – И удерживать их ни к чему. Знай себе лупи да круши, пока… Ну ты меня понял.

– Вона как, – протянул Игнашка. – Выходит, ты порешил их…

– А что порешил, знаем только мы двое, – перебил я. – И то, что двум князьям ведомо, о том иным прочим знать ни к чему. Это наше с тобой дело, княжеское. Народцу же скажи, что есть у тебя должок к Мосальскому – думаю, они тебя поймут.

– И оное уразумел, – кивнул он. – Токмо тогда уж у меня к тебе тож просьбишка. Ежели ребятки помимо прочего привычным делом займутся, ты уж ратников своих не того…

– Одно обещаю, – быстро прикинув, заявил я, торопясь закончить разговор, меня ждал Федор. – Путь к отходу, если что, будет свободным, и людей своих по площади я расставлять не собирался, только близ Царева места. Ну а коль людям в руки попадутся – их беда. – Я развел руками. – Защищать не стану, так что пусть осторожнее кошели щиплют.

– А нам и таковского за глаза, – согласился Игнашка и, весело хихикнув, заметил: – Яко ты сказываешь – кошели щиплют? – Он хохотнул. – Ишь ты, словцо какое сыскал. Нашим поведаю – пондравится.