Седьмая пятница

— В некотором роде…

Если привыкнуть к сухому вину, то со временем оно кажется не таким кислым. И все менее становится похожим на скипидар.

— Так складываются звезды, так поворачиваются ветви Вечного Древа, так журчит Источник Мудрости, возле которого плетут свою пряжу норны… правильно? Все указывает на то, что Браул Невергор и есть единственный, кто может справиться с задачей. Так что выкладывайте, Тузмес. Сразить дракона, спасти принцессу или вытащить мошку из чьего-нибудь глаза?

Высокий снова закашлялся. Очень странно — горла-то у него я не заметил.

— Боюсь, дело гораздо сложнее. Но суть вы уловили. Вижу, вы бывалый человек.

— Еще бы, — мрачно повел я бровями. — Каждое утро совершаю подвиг, у меня расписание. В десять утра.

Тузмес долго не знал, как следует воспринимать мою фразу, и оставил ее без комментариев. Но мне показалось, это сообщение его расстроило.

— Вы приехали в дом Поттеров для одного дела. Вас несколько человек, волшебников. Завтра, по сообщениям моей агентуры, вы соберетесь на совет, где будут обсуждаться вопросы, касающиеся существования вселенной.

— Ваша агентура работает отлично.

— Магия, знаете ли.

— Ну как же без нее.

— Так вот. Я хочу, чтобы вы, присутствуя на совете, всячески саботировали процесс. Выступали против любой инициативы.

— Это еще почему? — спросил я. — Если вселенная в опасности, я должен быть в первых рядах! А вы говорите «саботировать»!

— Именно саботировать! Вы должны сорвать все мероприятия! Вот такая у меня к вам просьба, — взмахнул руками Тузмес.

— Вы сумасшедший?

— Нет.

— И я тоже, хотя некоторые иного мнения. Назовите хотя бы одну причину не спасать мультиверсум!

— Ну…

— Это не причина!

— Так сразу и не скажешь.

— Начните издалека, если по-другому никак.

— Вас не посвятили в подробности?

— Нет.

— В этом все и дело, — вздохнул Высокий. — Я представляю противоположную сторону, господин чародей, и у меня есть веские основания препятствовать вам и вашим друзьям.

— Какие же?

— Вы собираетесь спасти вселенную, а я и мои соратники по борьбе — уничтожить ее. И я хочу сделать вас своим союзником.

— Вы точно сошли с ума. Если я помогу вам, то сам уничтожусь. Зачем мне это нужно?

— Этот мир заслуживает того, чтобы сгинуть. Когда-нибудь, возможно, все начнется заново, но до того пролетят в пустоте бесчисленные эоны времени. Впрочем, это не так и важно, ибо нас никого уже не будет.

— Вы бредите, — сказал я. — И кто вы вообще такой? Вы и ваши соратники по борьбе?

— Мы — боги. И наши противники тоже. Двоих вы уже видели. Стиоделарикса и Спящего Толкователя.

— Ага! Одна шайка, я чувствовал!

— Постойте! Я же сказал, что мы — противоборствующие! Они сотрудничают с вашими чародеями, чтобы предотвратить угрозу, а мы ставим им палки в колеса. Ясно?

— Ничего не ясно.

Тузмес сопел, теребя пальцами край своей хламиды.

— Вам, должно быть, не понять наших трудностей. Мы — изгнанники, бесприютники, бродяги.

— Имеете в виду, «мы»— божества?

— Да.

— Кто вас выгнал и откуда?

— Народы, которые чтили нас и с которыми мы имели связь, исчезли, отжили свое или погибли в результате войн и эпидемий. Это естественный процесс, такое в мирах происходит сплошь и рядом. Жил народ, а потом бац — и нет его. А осиротевшие боги остаются. Боги бессмертны, умереть вместе со своими подопечными возможности в основном не имеют… отсюда все наши беды и страдания… Если мы не войдем в чей-нибудь пантеон, если нас не примут другие, мы обречены бродяжничать по мирам и дряхлеть. Нет ничего ужаснее этой участи.

— Понятно… — промычал я, — Но ведь кому-то везет, да?

— Везет. Немногим. Став членами другой команды, они продолжают полноценную божественную жизнь, а мы…

— Только не рыдайте! Терпеть не могу, когда боги рыдают!

— Простите. Это личное. Мой народ… он такой был хороший, добрый… я старался ради него как мог, мы жили в мире и согласии… а потом экологическая катастрофа стерла его с лица земли. Мы и оглянуться не успели, как стали сиротами.

— «Мы» — это кто?

— Я, Эриделла… и другие, вы их не знаете. Эриделла была богиней охоты, потому и называлась Быстрой Стрелой.

— А тот симпатичный молодой человек с дубиной?

— Крайлог Несокрушимый? Это бог войны некоего племени, которое погибло в результате наводнения в одном из миров.

— Печально…

— Бедняга так мучается.

— Оттого, что не может просто так расколотить кому-нибудь череп?

— Ну… и это тоже, — кивнул Тузмес.

— Подумать только, какие дела творятся на просторах мультиверсума, — сказал я.

— Люди, даже маги, часто весьма ограничены в возможностях видеть эти процессы. Вот вы, к примеру, сами признались, что впервые о таком слышите.

— Понял, понял… есть много, друг Горацио… и так далее! — отрезал я, — Ладно, допустим, это так. Допустим, вы божества, которые слоняются из угла в угол и не знают, чем заняться, потому что лишились выгодной синекуры.

— Господин волшебник…

— Может, я грубо выражаюсь, но это лишь для простоты моего восприятия. Не забывайте, мы, маги, весьма ограничены.

Тузмес заткнулся.

— Тогда почему вы хотите, чтобы этот мир уничтожился?

— Потому, что это единственный способ для нас обрести покой. Сами умереть мы не можем. Остается уничтожить все. Мы сотремся, канем в первозданный хаос, освободившись от страданий и забот!

Я постукал пальцами по столу.

— Значит, вот о чем речь… Ну-ну. Все сводится к жалким эгоистическим желаниям?! И всего-то? Ай-ай-ай, Тузмес, или как вас там. Нехорошо. Стыдно.

— Чего ж стыдного, помилуйте! Умереть с честью, чтобы окончательно не потерять лицо! — удивился бог.

— С честью? И утянуть с собой в хаос первозданный миллиарды невинных душ, которые о вас даже не слышали? Стыд и срам, дорогой Тузмес!

— Господин волшебник, я прошу вас войти в наше положение! Вряд ли в вашей жизни будет еще такой случай, чтобы боги обращались к вам со слезной просьбой!

— Если соглашусь, тогда конечно, — ответил я.

Беседа зашла в тупик. Тузмес пыхтел. Стратегию он явно выбрал ошибочную. Ну не мог я проявить милосердие, или что там под этим словом понимает синеглазый, по отношению к тем, кого не знаю. Да еще существам бессмертным в противовес смертным, моим друзьям. О чем только думали эти остолопы? Случайность ли в таком случае, что остались они без своих поклонников? С такими-то моральными устоями.

— Попробуйте поговорить с Зубастиком Поттером. Может, повезет, — сказал я, заметив, что Тузмес совершенно расклеился.

— Нет.

— С Гермионой, моей сестрой.

— Нет.

— Почему?

— Согласно пророчеству, похоже, вы должны сыграть решающую роль в этих событиях.

— Опять двадцать пять! Замечу, дорогой Тузмес, я дот их пор не знаю, о каких событиях идет речь. Что такое угрожает мультиверсуму, от чего я должен его не спасать?..

Провокация не удалась. Бог не раскололся. Видимо, посвящать меня в подробности он не планировал с самого начала.

Тут его осенила идея. Поведя рукой, он превратил комнату в сокровищницу, заваленную золотом: монетами, слитками, мешками с песком, самородками и прочей прелестью. Тут и там посверкивали громадные изумруды, бриллианты, сапфиры и рубины. Горы, башни золота громоздились до потолка, уходящего ввысь, и не было во вселенной человека, который видел столько благородного металла зараз. Мне повезло.

— Это все будет вашим, — сказал Тузмес. — Дайте согласие — и станете самым богатым человеком в истории!

Велико было искушение, но могучий разум Браула взял-таки верх. В кои-то веки. Проглотив еще порцию винца, я посмотрел на Тузмеса с невыносимым для его гордости скепсисом и сказал:

— Если я соглашусь и вы дождетесь уничтожения миров, за каким лешим мне будут нужны все эти богатства?

Синеглазый, конечно, об этом не думал. Его расчет был ясен: люди алчны, поэтому, как правило, такие фокусы с ними проходят. Но не со мной!