Ведьма

Майкл широко распахнул глаза и дотронулся до обеих радужек окровавленным указательным пальцем, открывая зрение.Картинку мгновенно затянуло вязкой розовой пеленой, и сквозь усиливающийся шум колдун услышал, как в каминной трубе Андерсонов беспокойно шелестит перьями замурованный сокол, желая броситься в схватку.

Проявились едва различимые очертания человеческой фигуры. Майкл вглядывался в кровавую пелену, гончие бежали мимо, визжа, как банши, из руки на деревянный пол капала кровь.

— Прочь с глаз моих, — провозгласил колдун. — Изыди! Именем Повелителя охоты изгоняю тебя прочь!

Неизвестный воздел руку, и по комнате прошел холодный ветер.

Майкл инстинктивно попытался прикрыть, ладонями горку пепла в камине.

В то же мгновение рядом материализовался Лоран, герцог де Деверо. Весь облик призрака во всей красе многовекового разложения — от взгляда пустых глазниц до раскрытого рта — выражал ярость. Он поднял иссохшую руку и ударил Майкла по щеке, рассекая кожу острыми костистыми пальцами.

Младший Деверо от неожиданности повалился на пол и бессильно наблюдал, как герцог собирает в горсть пепел из камина и подносит к груди, где под ребрами, как спущенный надувной мяч, болтался серый кожистый комочек сердца. Грозя Майклу кулаком, Лоран крикнул, разевая лишенные плоти челюсти:

— Ты — ничтожество!

В бессильной ярости Майкл наблюдал, как пропадают гончие, ветер стихает, а герцог вместе с неясным силуэтом растворяются в воздухе.

Все кончено. В этот день заклинания уже не сработают.

Он рассерженно скинул с плеч церемониальное одеяние.

«Все равно я ее убью, — яростно подумал Майкл, — поведу себя как послушный потомок, искуплю свое неповиновение и буду делать то, что покажет мне Лоран. Я раскрою секрет Черного огня, даже если на это потребуется вся моя жизнь. Задушу Мари Клер во сне. Когда-то женщин, сознавшихся в ведовстве, душили перед сожжением. Она не знает о своей силе, значит, в каком-то смысле невинна, и определенный баланс будет соблюден. У нее такая тонкая шея, что все получится без труда».

В наступившей тишине, как крик хищной птицы, зазвонил телефон. Откуда он взялся на диване? Мари Клер мгновенно очнулась и схватила трубку неловкими со сна пальцами.

— Слушаю, — пробормотала она и беззвучно добавила, обращаясь к Майклу: — Я что, заснула?

Он кивнул, пряча за спиной сжатую в кулак раненую руку. Мари Клер ничего не заметила; переключив внимание на говорящего, она нахмурилась и высоким пронзительным голосом переспросила:

— Что? Что?!

Еще несколько секунд она шевелила губа а потом разрыдалась, трясущейся рукой прижав к груди телефон.

— Мой брат погиб, — пролепетала она, — и его жена тоже. Боже мой, Майкл…

— Какое несчастье, — ответил он, протягивая ей здоровую руку.

Мари Клер от волнения не заметила, что Майкл притворяется, поднялась с дивана и прильнул к любовнику.

— Холли? Да, конечно, — говорила она в трубку, сдерживая рыдания. — Безусловно. Я прилечу. — По ее щекам бежали слезы. — Да-да, обязательно. — Мари Клер провела рукой по волосам. — Я вам перезвоню. Да. Спасибо. Да.

Повесив трубку, Мари Клер сильнее прижала к нему, ища утешения.

Майкл, всегда пользовавшийся расположением женщин и животных, успокаивал ее, поглаживал по спине, по холодным мокрым щекам, целовал нахмуренный лоб. Мари Клер всхлипывала целую вечность, и колдун начал терять терпение, хоть и не показывал этого. Ночь пошла совсем не так, как он планировал… Сыновья наверняка уже ждали отца дома.

«Убить или не убить?» — думал Майкл, созерцая буйную массу локонов на склоненной голове любовницы.

— Мне нужно поехать за племянницей, — сказала Мари Клер. — Она осиротела. Мы — ее единственная родня.

— У тебя есть племянница?

— Да, ее зовут Холли.

Ошарашенный колдун не подал вида, не повысил голоса и удержал на лице выражение сочувственной отстраненности.

— Я и не знал, что в вашей семье есть еще женщины.

— Скорее подросток, — всхлипнула Мари Клер. — Она одного возраста с двойняшками.

Итак, в семействе Катерс — то есть Каор — есть еще одна женщина. Может, магическая сила досталась ей? Если удастся связать ее с родом Деверо, Черный огонь может загореться вновь…

— Она, наверное, будет жить с вами… — медленно проговорил Майкл.

Мари Клер ответила ему глубоко несчастным взглядом.

— Меня попросили за ней приехать. У нее больше никого нет.

— Разумеется. Она — часть семьи.

— Похороны через два дня… Я полечу утром. — Мари Клер устало вздохнула, прижалась к Майклу, подняла заплаканное лицо и влажными губами прошептала: — Я так рада, что ты сегодня со мной. Сама я бы не справилась.

— Ma chere [4], — ответил Майкл, отводя с ее лба мокрые пряди, — не волнуйся, я о тебе позабочусь.

Все-таки хорошо, что он ее не убил.

3

КРОВАВАЯ ЛУНА

Плоть святых и королей

Медом сладким ты запей.

Пусть рекою льется кровь,

Бойтесь клана Деверо!

Под священною луной

Вновь охотимся с тобой.

Мы поймаем на лугах

Сына нашего врага.

Больница Каньон-Рок, Аризона

Холли, закрыв глаза, качалась на легких волнах теплого моря где-то на полпути между сном и явью. Ласковые лучи солнца нежно скользили по лицу… Вот-вот прозвучит мамино напоминание, что пора наносить крем от загара, и Холли послушно потянется к тюбику. Она любила загорать и никогда не пользовалась кремом во время работы в конюшне, успокаивая себя тем, что ковбойской шляпы достаточно, что, конечно, было неправдой.

Восхитительный солнечный свет заслонила какая-то тень. Холли чуть наморщила лоб, но тут же расслабилась — ее руку слегка сжала большая, знакомая ладонь. Холли собиралась сказать: «Привет, пап», однако в полусне-полубреду слова требовали слишком много усилий. Вместо этого она вновь радостно улыбнулась и ответно сжала папину руку, вспоминая долгие годы уважения и любви. Мама всегда говорила, что Холли — папина девочка, но считала, что это хорошо. Детство самой Элизы Катерс больше напоминало кошмар, и она постоянно твердила дочери: здоровая, крепкая любовь и уважение к отцу — едва ли не самый ценный дар в жизни.

— Для девочки ужасно не любить отца, не хотеть быть с ним рядом, так что я рада за тебя, — говорила Элиза, а потом чуть грустно улыбалась и прибавляла: — Это как у того писателя, дети — наша возможность сделать все как надо.

Забавно, мама часто повторяла эти слова, но так и не вспомнила ни имя писателя, ни где она их прочитала. Впрочем, Холли понимала, что мама имеет в виду, и ужасно ею гордилась: несчастливое детство не помешало Элизе стать прекрасным врачом и замечательной мамой. Вот только женой она оказалась не самой лучшей.

Или в ссорах виноват отец?

Об этом можно подумать и в другой раз, а сейчас они вместе смаковали спокойствие и тишину, наслаждаясь драгоценным мгновением. Многие родители не догадываются, что самое главное — быть вместе с детьми, а не впихивать в сутки бесконечное число занятий. Дорогими подарками невозможно откупиться за пропущенные спортивные соревнования и школьные спектакли. Вот и у Тины мама замечательная, все понимает…

Отец отпустил ее руку, и Холли услышала в голове его голос: «Просыпайся, детка».

Вспомнился сон, за воспоминанием пришла паника. В одурманенном мозгу билось слово «живая». Холли понимала, что тянет время, что когда она проснется, ей расскажут о смерти. Кто-то умер…

«Нет, я же не знаю, может, мы все выжили. Конечно, так оно и есть. Со мной не может такое случиться…»

Отцовский голос зашептал настойчивее, и, слыша его «просыпайся», Холли поняла, что звук идет снаружи. Значит, папа жив, он рядом и пытается ее разбудить!

Сердце забилось чуть быстрее, и, несмотря на ужасную усталость, Холли попыталась разлепить глаза. Как будто в падении закружилась голова, затем дернулась левая нога, как иногда бывает на пути между сном и пробуждением. Тепло на лице заставило повернуть голову, чтобы слепящее солнце не било в глаза.

4

Дорогая (фр.).