Ведьма

За этим последовал воздушный поцелуй.

Холли со слабой усмешкой тряхнула мокрыми, взъерошенными кудряшками.

— То-то твоя мама обрадуется!

— Моя мама терпимее всех твоих родственников, вместе взятых, — возразила Тина. — Она будет счастлива спланировать церемонию нашего соединения.

Холли расплылась в улыбке, Тина ответила ей тем же, но радость длилась недолго: сердитые голоса снова перекрыли рев воды на порогах.

— …я раньше не уеду! — яростно шипел отец Холли.

— Ты мне не сказал! Обязан был сказать…

«Ах, черт!» — подумала Холли.

В воздухе клубилось напряжение, и ее вновь накрыла волна беспокойства. Сломалось что-то важное, основополагающее, причем еще больше года назад.

«Все началось с того кошмара…»

Отец Холли первым отвел глаза, и мать тоже отступила: два диких зверя в борьбе за территорию, недовольные исходом поединка. Несмотря на возраст родителей — обоим перевалило за сорок, — они сохранили привлекательность: высокий худощавый отец, с копной густых непослушных темных волос и темными карими глазами, и мать — странное создание с неестественно светлыми волосами и глазами кукольного ярко-голубого цвета. Все кругом говорили, что они — красивая, почти киношная пара, но мало кто кроме Холли знал, что их диалоги лучше всего подошли бы для фильма ужасов.

— Держитесь! — Райан на мгновение вклинился в ее мысли и перепалку родителей. — Проходим пороги Хэнс. Берите влево. — Он посмотрел на темнеющее небо и тихо выругался.

Холли подняла глаза. Темное суровое лицо инструктора казалось слишком жестким для его возраста. Сейчас ему двадцать один, а к тридцати Райан высохнет окончательно и будет выглядеть как статуя из вяленой говядины.

— Гроза надвигается? — спросила она, пытаясь перекрыть шум воды и скрипение плота.

— Да. Мы сегодня остановимся пораньше… — Он взглянул на нее, потом на ее родителей. — Запасы терпения вроде как на исходе.

— Они не всегда… — возразила Холли, потом замолчала и снова принялась грести.

Перед ними, как вода в кастрюле, бурлили белые пенные струи. Девочки выпрямились, готовясь к захватывающему стремительному спуску — ради порогов они сюда и приехали, а теперь Холли хотелось все бросить и уехать домой.

Река разбивалась на множество потоков, которые сплетались, расходились, оборачивались вокруг камней и валунов и свивались в воронки, похожие на дорожные выбоины. Плот заносило и тянуло дальше, и Холли чувствовала, как в груди собирается уже привычный комок радости и страха, от которого по позвоночнику бегут мурашки.

Она закричала, ей вторил голос Тины. Подруги рассмеялись и закричали снова, так громко, что их голоса эхом отразились от стен каньона, сплетаясь с криками птиц и рокотом грома над головой. Холли ощутила мимолетную вспышку злости на родителей за то, что они так поглощены своими ссорами и не могут разделить ее восторг.

Плот пошел быстрее, Холли почувствовала, как что-то внутри оборвалось и ухнуло вниз, услышала восторженно-испуганный вскрик подруги.

Небо зарокотало раз, другой — и разверзлось. Сплошным потоком хлынул дождь и мгновенно промочил всех до нитки, больно хлеща по плечам. Холли лихорадочно пыталась дотянуться до завязанного на талии дождевика, плот качало из стороны в сторону, а застигнутые врасплох пассажиры на мгновение забыли о том, где находятся.

— Гребите! — взревел Райан.

Родители Холли очнулись и взялись за весла, как Райан их учил. Дождь лил сплошной стеной, река плескалась вокруг огромного валуна, и Холли скорее вспомнила, чем услышала, как Райан велел им держаться левой стороны. Везде держаться левой стороны.

Над ними нависла гигантская гранитная глыба с зазубренной, острой, почему-то не обточенной водой поверхностью.

— Ого! — указывая рукой, прокричала Тина.

Дождь замолотил сильнее. Холли отчаянно сражалась с порывами ветра, пытаясь удержать на голове капюшон. Вода заливала глаза, мешая видеть.

— Осторожно! — закричал Райан.

Холли пригнулась, всматриваясь в дождь. На мгновение все застыли — их ошарашенные мозги осознавали происходящее, — а потом, как по сигналу воздушной тревоги, судорожно схватились за весла, чтобы не позволить реке швырнуть плот на гранитную глыбу.

Тина вскрикнула, с трудом удерживая весло под натиском волны. Плот нырнул, и яростные пенные потоки залили всех до пояса. Тина снова закричала, беспомощно шлепая веслом по воде, а Холли обернулась к Райану.

— Что делать? Что нам теперь делать?

— Не паниковать! Левей! Левей! Левей!!!

Маленькое хрупкое весло, явно не способное противостоять силе воды, казалось тяжелым и неуклюжим.

Мать Холли что-то крикнула, вслед за ней прозвучал вопль Дэниела Катерса.

Река превратилась в водоворот, все вокруг стало холодным, безжалостным и ненадежным, серые камни и серая вода кружили, толкали плот на скалу.

Холли в ужасе вцепилась заледеневшими пальцами в бесполезное весло. Она слышала, что кто-то выкрикивает ее имя, но не могла понять кто.

— Прыгайте! Сейчас же! — прозвенел голос Райана.

Приказ вывел Холли из оцепенения, и она попыталась расстегнуть непослушные застежки. Река поднялась над плотом и поглотила его. Безжалостная холодная вода окружала, заливала по плечи, с головой. Холли ждала, когда поток схлынет, но вода только хлестала сильнее. Без воздуха девушка запаниковала, задергалась в путах, забыв, как от них избавиться.

«Я утону. Умру».

Серо-стальные водные сумерки сгустились, оборачиваясь волнами черноты, в которой ничего нельзя было рассмотреть; чувствовался только ужасающий холод. Может, плот вообще несется кувырком? Сознание Холли уцепилось за картинку: огромный валун, налететь на него с такой скоростью — верная смерть, не менее верная, чем падение из окна, после которого остается лишь влажное пятно на тротуаре.

Легкие разрывались. Через какое-то неопределимое время Холли поняла, что ей нужно выдохнуть и набрать еще кислорода. Она подергала застежки, но так и не смогла освободиться. Грудь пульсировала болью, Холли била руками по воде, коленям, теребила ремни на плечах, из последних сил стараясь удержать самообладание…

«Я умираю… умираю…»

Логика испарилась. Холли вообще перестала думать, и только инстинкт заставлял ее слабо дергать путы. Она забыла, что плывет на плоту с тремя самыми дорогими ей людьми. Забыла, что она — подросток по имени Холли, живая девочка, у которой есть волосы, глаза, руки и ноги.

Все поглотила серая пелена. Мир приобрел тусклый цвет тумана, и вместе с миром поблекли картинки, мысли, эмоции… Она плыла, оцепенелая и опустошенная, в бездонном колодце небытия, растворяясь в нем, угасая. Не особо приятное место. Да и не место, а нечто непонятное.

Уже не осознавая происходящего, Холли наконец выдохнула и жадно втянула чуть солоноватую речную воду, которая заполнила легкие. Глаза девушки закатились. Началась агония.

Тело Холли еще протестовало, извивалось, как рыба на крючке, пыталось откашляться, вытолкнуть опасную жидкость. Бесполезно — смерть почти наступила.

Глаза Холли закрылись.

Внезапно, сквозь закрытые веки, она увидела потрясающий оттенок синего. Если бы Холли еще что-то осознавала, она бы сказала, что цвет подобен чешуе аквариумных рыбок-неонов. Он мерцал вдали, как последний кадр фильма, но Холли не потянулась к нему и не отпрянула, потому что ее мозг уже не фиксировал происходящее.

Отдельные вспышки слились в сияющее пятно, из которого появилась фигура. Если бы мозг Холли еще принимал и обрабатывал сведения из внешнего мира, он сообщил бы, что перед ней появилась невероятно красивая женщина в сером шерстяном платье с длинными рукавами и золотой каймой. Длинные пряди вьющихся черных волос диковинным темным облаком колыхались над головой.

Сочувственно глядя на Холли прекрасными темными глазами, незнакомка потянулась к девушке.

«Беги, бросай все, спасайся. Она погибнет, если ты не отправишься немедля. Maintenaint, a c'est moment la; vite, je vous en prie…» [1]

1

Сейчас же, скорее, прошу вас… (фр.) (Здесь и далее — примечания переводчика.)