Ведьма

Жан приблизился к жертве раньше собак. Завидев преследователя, парень испуганно метнулся в сторону. Фантазм с криком сорвался вслед за ним.

«Глупец! — со злобной радостью подумал Жан. — В Иерусалиме мой Задира загнал тысячное войско неверных, а этот истощенный раб надеется уйти от погони…»

Под одобрительные крики Жан пришпорил Задиру, поравнялся с парнем, обнажил меч, отпустил поводья и взмахнул оружием. Молодой крестьянин боязливо обернулся — и Жан одним взмахом клинка снес парню голову с плеч. Упираясь левой ногой в стремя, Жан Деверо, словно арабский кочевник, свесился с коня, на скаку подхватил с земли отрубленную голову и выпрямился в седле, воздев свой жуткий трофей. Собаки строили бешеную свалку над подергивающимся обезглавленным телом, привлеченные запахом крови, что хлестала из обрубка шеи. Жан взглянул в перепуганные глаза жертвы, где, казалось, еще теплилась жизнь, рассмеялся покойнику в лицо и выкрикнул:

— Твоя смерть принесет мне наследника, или я прокляну твою душу и оставлю ее дьяволу!

Глаза жертвы закатились, и Фантазм предъявил права на свою долю. Зрители восторженно аплодировали и наследнику, и талисману Круга.

— Отличная работа, сын мой! — провозгласил Лоран.

Жан перебросил окровавленный трофей отцу, помахал остальным и ускакал готовиться к бракосочетанию, оставив прочих крестьян на расправу другим охотникам.

Лунный свет и отблески костров заливали двор замка Деверо. Огромные каменные горгульи, которые в свое время навевали маленькому Жану кошмары, извергали из пастей языки пламени. Огни факелов накачивали светом теплый вечерний воздух. Гигантские костры горели и у входов в подземелья, где, по слухам, творились ужасающие, бесчеловечно жестокие преступления. Горе тому, кто перейдет дорогу роду Деверо! Каоры не зря решили связать с ним свою судьбу, узнав, что Деверо удалось вызвать Черный огонь: ни-кто не захочет испытать его действие на себе.

Изабо и Жан встретились у закрытых дверей церкви: по древнему обычаю обряд венчания совершали снаружи, и епископ не усматривал в это оскорбления. Они соединялись в ночь Кровавой Луны, стоя лицом друг к другу среди лилий и плюща — старинных символов рода Каор и клана Деверо. На богато украшенных насестах гордо восседали Фантазм и Пандиона, готовые в любой момент разорвать друг друга в клочья.

При свете полной луны Изабо в приличествующем знатной даме черном одеянии, затканном серебром, казалась фантастическим существом, но дрожала как скромная девственница; лицо под черно-серебристой вуалью покрывала мертвенная бледность.

«Сколько нам быть вместе? — подумал Жан. — Сколько времени пройдет, прежде чем наши семьи возобновят войну и мне придется отравить тебя, или обезглавить, или сжечь на костре?»

В то же мгновение Изабо уверенно и твердо взглянула на жениха, не отводя сияющих голубых глаз. Воздух между ними зазвенел от напряжения. Жан пришел в восторг: девица, оказывается, с крепким характером! Придется быть настороже, не то она избавится от него первая!

Два рода нараспев повторяли заклинания на латыни и других, еще более древних языках. У алтаря, будто каменный истукан, скрытый складками алой мантии, недвижно стоял старый герцог Деверо, воздев атам, который вот-вот рассечет новобрачным запястья.

Мать Изабо, Катрина, одетая в цвета Каоров — черный с серебром, — не сводила напряженного взгляда с невесты.

Ритуал начался.

Душа сливалась с душой до конца времен, все сильнее разгоралась страсть и скапливалась сила. Новобрачные смешали друг с другом кровь соединив порезы на правых запястьях, а Лоран и Катрина связали левые руки жениха и невесты лентами, вымоченными в настоях колдовских трав для приумножения рода. Оба клана отличались плодовитостью и крепким здоровьем, но магические семьи прежде всего заботились об увеличении числа чародеев.

Изабо задрожала и отвела взгляд, однако Жан не поверил в показное смирение. Его невеста — искусная ведьма, ее заклинания не слабее его чар, в ее жилах течет густая, жестокая кровь рода Каор… Семья Изабо полагала сегодняшний союз результатом своей магии, призванной усмирить горячую кровь Деверо.

Оба рода стремились к полному контролю над землей Франции и мечтали получить корону из рук христианского епископа в Реймсе, однако добивались этого по-разному. Деверо действовали активно, жестоко и напрямую. Их враги погибали от мечей и проклятий, помехи устранялись кинжалом, огнем или ядами. Каоры в борьбе за власть предпочитали интриговать и использовать сложные дипломатические уловки, настраивали брата против брата, распускали слухи и лжесвидетельства. Там, где Деверо просто убили бы неугодного кардинала в постели, Каоры склоняли его на свою сторону улещиваниями, дорогими подарками и соблазнительными женщинами, а то и прямым шантажом. Каоры утверждали, что они благоразумны и миролюбивы, и обвиняли Деверо в открытом использовании магии, чар и тайных знаний, доступных только «нехристианским душам». Из-за бесцеремонного поведения Деверо и Каоров простолюдины начали поговаривать о ведьмовстве и о том, что следует обратиться к Папе Римскому за позволением предать костру оба рода, да и многие благородные семьи Франции не желали поддерживать отношения ни с одним из кланов. Дело принимало серьезный оборот: гнев рабов значения не имел, а вот с гневом рабовладельцев приходилось считаться.

Поэтому Каоры, в отсутствие потомков мужского пола, решили связать наследницу своего рода с наследником клана Деверо. Долгие годы Каоры проводили магические ритуалы в надежде пробудить в Жане страсть к Изабо, не догадываясь, что в течение многих лет мастера ковена Деверо приносили в жертву девственниц и ублажали все воплощения Хозяина Зеленого леса, чтобы тот надоумил Каоров искать этого союза.

Лоран хотел, чтобы Изабо Каор жила в родовом поместье Деверо, неважно — любовницей главы рода или женой его сына. Как только Изабо окажется в замке Деверо, она станет заложницей клана. Каоры прекрасно понимали, что у Изабо есть шанс дожить до преклонного возраста, только если она станет собственностью мужчины из рода Деверо и произведет на свет наследников.

Едва кровь Изабо смешалась с кровью Жана, его охватила такая горячая любовь к девушке, что он покачнулся от внезапного прилива обожания. Конечно, он давно желал ее — какой мужчина отказался бы разделить ложе с такой красавицей? — но теперь от любви к ней у Жана подгибались колени.

«Я не просто желаю, я люблю ее, — подумал он. — Вот слабак! Я не мужчина! Что со мной?!»

В то же мгновение Изабо в изумлении посмотрела на него.

«Она чувствует то же самое! Нас обоих околдовали?»

Жан бросил взгляд на отца, который заклинал Бога защитить их союз, затем на Катрину, которая ответила ему легчайшим намеком на улыбку.

«Это она! Как она смеет?! Я задушу ее во сне еще до исхода ночи! — разгневался Жан и внезапно ощутил нечто новое, странное. — Изабо будет сильно горевать. Я не могу тронуть Катрину, я отравлен… Мной манипулируют…»

— Этот брак… — воскликнул Жан.

Воцарилась тишина. Старый герцог прервал заклинания и с угрозой посмотрел на сына, словно предупреждая: «Ваш союз планировали долгие годы, не вмешивайся! Если ты меня разочаруешь, твой младший брат с легкостью займет твое место».

Жан вздохнул и с едва заметным кивком продолжил:

— Этот брак соединяет два великих рода. Я бесконечно счастлив нашему союзу.

Его слова встретили с одобрением, несмотря на то что Каоры втайне презирали Деверо, а многие из рода Жана возражали против этой свадьбы.

Изабо промолчала, но лицо ее смягчилось, глаза наполнились слезами, и одна из них скатилась по нежной щеке. Жан протянул руку под вуаль, поймал драгоценную каплю пальцем и поднес к губам неожиданно нежным жестом.

Среди гостей послышались удивленные одобрительные возгласы: обычно обращение наследника Деверо с женщинами оставляло желать лучшего.

Наконец церемония завершилась, и Жан повел невесту на пир в главном зале замка Деверо в сопровождении герольдов и факельщиков.