Страница 4 из 48
— Варька употребляет наркотики, — на выдохе сказала Слава и запила красным вином, — дерганая стала. Постоянно куда-то бежит как будто себя потеряла.
— Ты это чувствуешь или знаешь? — Отец всегда строго относился к догадкам.
— Знаю, я видела сама, как она курила такую маленькую металлическую трубку.
— Скорее всего это «крокодил», — невозмутимо сказал отец.
Вся семья замолчала и повернулась в сторону отца. То, что отец знает названия наркотиков, ошарашило больше, чем то, что Варвара их употребляет.
— Ну и что ты ей сказала? — сменила тему паузы мама.
— Что она — дура!
— Конструктивно… Вся в маму… — Отец взял оливку и положил на тарелку сына. — Узнала, когда она начала, причину, кто дал, сколько раз в день курит…
— Не спрашивала.
— Подруга не должна оставаться в стороне, иначе — не подруга.
— По-вашему получается, что я еще и виновата…
— Не неси чушь. Просто, чтоб попытаться помочь подруге, недостаточно сказать, что она — дура.
— Да она меня и слушать не стала. Заткнула, и все.
— То есть ты для нее не авторитет?
— Конечно, нет.
— А родители?
— Они в Одессе живут.
— Кого-то она слушается, есть взрослые, мнением которых она дорожит?
— Себя слушает и своим мнением дорожит.
— Жених есть? — совершенно серьезно спросил двенадцатилетний Оська, поморщился и проглотил оливку.
Тут все перестали есть и повернулись удивленно во второй раз, теперь уже на мальчишку, который усердно принялся грызть кролика. Отец гордо потрепал его по голове:
— Весь в меня… Любимый молодой человек есть?
— Да… Ричард.
— Он знает?
— Думаю, что нет.
— Думаешь или знаешь?!
— Уверена.
— Сильная любовь?
— Животная, — как-то слишком возбужденно ответила Слава и сама испугалась своим словам.
— Тебе нужно рассказать ему правду.
— Я не смогу. Я не хочу предавать подругу.
— Не предавай, тогда она через год или раньше сядет на героин, и «полный вперед». Если это для тебя дружба, то мне стыдно за тебя, — отец давил напористо и жестко. Слава вскочила, подбородок задрожал… хотела бежать в ванную, но отец остановил. — Подойди сюда. Ужин еще не окончен. Еще десерт. — Он поднял крышку десертного блюда. В центре в полиэтиленовом пакете лежал вибратор.
Слава Барон хлопнула дверью в ванной и заплакала.
— Ну, чего ты ее так?! — Мама держала пятую рюмку «Grand Marnier».
— Спокойной ночи, мамочка и отец, — догадливый Оська поцеловал родителей и пошел спать.
— Почему какая-то наркоманка не считается с мнением моей дочери?! — Юрий Исаакович отбросил салфетку в сторону. — Ты слышала, что она сказала «заткнула, и все». Славке больно от этого, не меньше, чем мне. Почему она отпор не дает?!
— Ну и почему?
— По одной причине — она не помогает по-настоящему, так, пизднет что-то как мышь, и все… поэтому с ее мнением и не считаются. Ощущение, что она живет мимо всех. Тихо и мирно. Мирно учится, тихонько живет с вибратором, со всеми соглашается… Если завтра ее задавит машина, то на похоронах, кроме нас с тобой, никого не будет!
— Что ты несешь?
— Лучше бы она убежала из дома с грузчиком, чем каждый день меняла бы батарейки от вибратора. Я сильнее ценил бы ее, ее мнение, ее характер. А так, она — просто гриб какой-то. Скоро, блядь, вязать начнет…
— Что ты пристал с вибратором?
— Скажи ей, если она не скажет этому Ричарду о Варьке, то я лишу ее финансирования. И пусть лично рассказывает мне, что происходит у этих ребят.
— Диктатор мой любимый. Ты устал сегодня. Пойдем, я успокою и поглажу тебя…
* * *
На ладони лежал презерватив. Сергей понюхал его. Пахло духами девушки из магазина, сладкими и терпкими, этот восточный запах он знал по себе. Год боевых операций в Афгане. Ужасный и беспомощный год. Он был «срочником» и вместе с Нижегородским ОМОНом участвовал в ежедневных зачистках. Каждый день они садились на БМП и уезжали, каждый день они прощались с теми, кто оставался на базе. В последний свой выезд он надеялся остаться в живых. В последней операции по-детски обидно погибать. Старшие поддерживали, сказали, что прикроют его во что бы то ни стало.
В старом, казалось бы, пустом ауле БМП подорвали, а их окружили «духи». В старом разрушенном доме ребята держали оборону. Их взяли в кольцо и расстреливали. Тогда они решили прорываться. Разорвав кольцо с одной потерей, именно с потерей, ведь в таком аду некогда осознавать смерть, они выгрызали жизнь.
Одновременно, с другой стороны, Пермский ОМОН вышел на работу.
Бойцы были с телевизионной группой, которая снимала материал о ходе военных действий. Нижегородский ОМОН шел через высокий кустарник на пермский, с инстинктом стрелять на любой шорох. Пермяки хотели атаковать идущих людей, приняв их за афганских боевиков. Чудо, а точнее, русские чувства спасли ситуацию.
Услышав «Ебаный свет! Не растягиваться! Кучнее! Последние прикрывают!» — пермские бойцы не атаковали. Счастливая случайность, которой на войне совсем мало, спасла нижегородцев от распиздяйства штабных стратегов и координаторов боевых операций. На видеокамеру оператора пермского телеканала вышел нижегородский омоновец, кавалер трех орденов Мужества Сергей Колесников, в крови и ненависти. Потом они подружились и уже не могли друг без друга.
На базе отошли и осознали… плакали над убитым товарищем, и оператор… плакал и снимал. По-другому нельзя…
Сейчас «Герой России» работал охранником в супермаркете. В другие организации не брали прошедших горячие точки, считали психически покалеченными и… просто боялись.
«Сверхтонкий и ароматизированный», — прочел Сергей на презервативе. Он вспомнил, как лет семь назад в школу приехал лидер бойскаутского движения из Штатов и рассказывал, как в презервативе, вставленном в носок, долгое время можно хранить пресную воду.
Сергея тогда директор вывел из класса за то, что тот спросил:
— А после этого можно ли презерватив использовать по своему прямому назначению?
Одноклассники дико смеялись, а бойскаут не знал что ответить.
«Лучше быть пионером», — подумал тогда Сергей и решительно вырвал из дневника обращение директрисы к родителям. Вот и сейчас, стоя в туалете супермаркета, он твердо решил, что девчонка, вывернувшая сумку и всунувшая ему презерватив, когда-нибудь будет его. И он обязательно воспользуется именно этим презервативом.
* * *
— Ты ебнулся?! Ты ебнулся, что ли?! Какая «Всемирная проституция»?! Я — твоя всемирная проституция!!! — Варвара схватила что-то, что оказалось под рукой, запустила в Ричарда и попала в лицо.
Рич сморкнулся в себя и выплюнул на ладонь кусок крови:
— Я заслуживаю это… наверное.
А потом долго глазами смотрели в глаза до боли и молчали. Варвара закричала первая:
— Скажи, что не поедешь спать со шлюхами, что любишь меня. Скажи… скажи…
Ричард подошел к раковине, включил горячую воду и тер ладони даже тогда, когда крови совсем не осталось. Он не знал, что говорить:
— Послушай меня… успокойся, блядь, уже… Я только буду делать вид, что трахаюсь с ними, а на самом деле не буду.
— Я ненавижу тебя, — Варвара дрожала вся, — ненавижу твоего отца, этого ебаного ублюдка, который на мать твою плевал всегда и трахал стажерок, а ты, скотина, стал похожим на него. Только деньги и слава. Соси у него всю жизнь, мразь…
Ричард ударил Варвару.
На полу валялся пейджер, разбивший Ричу нос, с его последним сообщением: «Очень люблю тебя, девочка».
* * *
В 7:00 китайский будильник на смешном полурусском сказал: «Симьтясовьньольньоль минуть». Оська Барон вскочил на ноги. Он придумал это давно — вскакивать резко на ноги после сигнала и говорить, что он хочет сегодня добиться. Сегодня он хотел отомстить однокласснику, обозвавшему его «жидярой» на перемене и выкинувшему руку вперед с криком: «Хайль!» Оська не был свиньей, мстить каждому придурку ему не хотелось, слишком много шуток на еврейскую тему он наслышался не только от врагов, но и от друзей. Друзья всегда считают, что настоящие друзья имеют право жестоко подшучивать. Оська терпел, но не в этот раз. Этот одноклассник, с красивым именем Константин, бесил еще и тем, что громко рыгал и даже умудрялся при этом говорить нараспев: «Я — Кин Ко-о-о-о-онг», или «Молилась ли ты на ночь, Дездемо-о-о-о-она?!» Этим смешил таких же дебилов и считался в классе самым остроумным. Оська придумал жестокую штуку и решил сегодня ее обязательно реализовать.