Листья полыни

— Будущее неведомо нам, но мне известно, где скрыто сердце, из которого черпается беда, — рассказал караванщику венн. — Однако лишь тот, кто может не только проницать тишину, но видеть в невидимом, способен отыскать уязвимое место этого черного сердца.

В ответ старик кивнул, будто знал нечто важное, и поведал Некрасу историю об одном из своих путей в страну вельхов, где он встретил Человека со стеклянным мечом:

— Человек этот был гораздо более примечателен, нежели был бы любой другой человек, просто получивший каким-либо образом стеклянный меч и с ним ходивший.

Легенды вельхов повествуют, что на полночь и восход от их берегов, среди туманов, лежит в соленых волнах — а волны там солонее, чем волны во всем остальном море, — остров, едва лишь поднимающийся над пучиной. Весь он представляет собой болотистую луговину, кое-где поросшую чахлым ельником. Только на полуночной оконечности острова скалит зубы, противясь разрушительным волнам, коим через столетия суждено поглотить эту сушу, гряда скал, возвышаясь над песчаными отмелями. Только здесь можно найти такой песок, мечи из коего не уступают в твердости и прочности стальным.

Когда-то, тысячу, а может, и две тысячи лет назад, может быть еще до Падения Небесной Горы, вельхи пришли на этот остров, название которого ныне кануло в туманы, как и он сам. Здесь открылась им тайна изготовления стекла, отсюда принесли ее на Восходные побережья. Однажды великий искусник Феаннах вместо того, чтобы выдуть новый кубок для пиров или обруч для украшения белоснежных рук красавиц страны Зеленых Лугов, как звали иной раз землю вельхов, создал, подчиняя дыхание вдохновению, стеклянный меч. И — о чудо! — клинок, весьма осторожно опущенный забавы ради на дубовую скамью, что привезли на остров с Восходных побережий, зане дубы на острове не росли, разрубил ее пополам и глубоко ушел в земляной пол.

«Заклятие духов этой земли скрывается в этом клинке, — сказала тогда жена Феаннаха. — И заклятие это не будет добрым, ибо зачем бы тогда вошло оно в тело меча и дало ему жизнь, а не в тело чаши или украшения?»

И Феаннах согласился с ней.

Что было дальше? Нетрудно сказать. Случилось так, что властитель вельхов, правивший тогда народом, жившим у горы Трех Яблонь, что в двух сотнях верст на полночь от Нок-Брана, задумал подчинить остров себе и стать владельцем места происхождения стекла. Его корабли отплыли на полночь и восход под покровом ночи, чтобы не видели люди из иных вельхских земель и не рассказали о том своим властителям и вождям, и не прошло и двух седмиц, как перед ними открылся низкий и скудный берег.

В то время на острове жили только искусники стеклодувы и немногие рыбаки, по своим причинам избравшие суровую жизнь вдали от обитаемых берегов. Они и узрели первыми корабли, полные воинов, еще до того, как те заметили остров, зане рыбаки за годы, проведенные здесь, умели лучше видеть и слышать сквозь туман, и рыбачья лодка ушла незамеченной вдоль берегов, дабы предупредить стеклодувов, живших ближе к скалам и песку, а остальные рыбаки ушли в глубь острова.

Когда воины вышли на сушу с обнаженными мечами, они не встретили никого, кроме мышей и крыс. Дома были пусты, а весь скот уведен. В ярости они подожгли рыбачьи селения, и жирный дым пожарищ возвестил о том, что враги ступили на почву острова.

Феаннах работал всю ночь, потому что любил это время, когда духи входят в дом, рассаживаются и ведут беседы, когда боги огня обретают свою истинную мощь и готовы раскрыть свои тайны прилежному и мудрому. Но едва забрезжило утро, как тревожная весть застигла его. В гневе швырнул он обратно в печь едва родившийся, жаркий еще кубок и приказал звать всех умельцев к себе, ибо по праву и заслугам считался старшим, а сам принялся за то, что зарекся делать на этом острове, — стеклянный меч.

Едва последний из тех, кто мог и желал, оказался у дверей его дома, он сказал им: «Войдите!» — и показал только что вышедший из бесформенной стекольной слизи второй на острове стеклянный меч.

«Если старший его брат сумел разрубить дубовую скамью в три пальца толщиной, — рек Феаннах и указал на разрубленную надвое скамью, — то пришедший за ним следом не должен уступить, иначе горе нам всем!»

И он с силой обрушил новый клинок на толстую железную цепь.

Был ли Феаннах искусным воином? Нетрудно сказать. Четверых кровных врагов, убийц старшего брата своего отца, поверг он, выйдя на них в одиночку. За то и был Феаннах принужден законом искать новой земли для поселения, ибо кровь четверых мужчин из одного рода, пролитая на одну землю, станет дурной кровью этой земли и породит на ней беду, если проливший эту кровь не уйдет жить в другие места вместе с семьей.

Но и от Феаннаха не ждали, что сумеет он разрубить стеклянным клинком стальную цепь. Не ждали и того, что уцелеет меч, а не разлетится тысячей тысяч осколков, что блеснут зловеще в кровавом луче молодой и хищной зари. Но меч уцелел, а железо легло поверженным, и вновь меч ушел глубоко в земляной пол дома, где работал Феаннах.

Тогда вперед выступил сказитель, что прожил на острове дольше всех из живших тогда, и рек: «Холодного железа не испугался стеклянный меч. Или мужи острова более хрупки, чем стекло, рожденное его песком? Или песок более надежная опора для жен острова, нежели их мужья? Идите же и сделайте так, как сделал Феаннах. Ибо если и вправду злая сила питает эти мечи, то кому, как не нам, ответить за свои дела? И даже если это недобрая сила, будет ли лучше, если мы падем от железа пришедших с войной?»

И каждый пошел к своему дому, и каждый успел сделать то же, что Феаннах: стеклянный меч. Некоторые успели сделать два, а сам Феаннах и три его сына — по три клинка.

И они вышли на битву, и многие из них пали, ведь они не были воинами, но память о том бое осталась: те из пришедших с Восходных Берегов, кто оставался в лодках, видели, как стеклянные клинки в руках обитателей острова разрубали брони и мечи пришельцев и те отступали и бежали в страхе, но ни один из сошедших на берег не уцелел.

С тех пор никто не смел посягать на право острова стеклодувов жить обособленно. Но сам остров все более одевался туманами, и все труднее было отыскать его среди седых волн. Мало кто переселялся на остров, прослышав о заклятии, коим владеют его жители. И сами те, кто населял остров, с годами становились нелюдимее и уменьшались в числе. Давно уже пропали где-то среди песчаных скал Феаннах и двое его сыновей, — говорили, что они вошли в жилища духов и там остались. И только третий, младший сын, создателя стеклянного меча еще оставался среди людей и был старшим в этом маленьком народе.

Годы шли и шли, и вот уже твердь острова, его строения, травы и люди стали казаться тем, кто еще приплывал сюда, какими-то зыбкими, точно сотканными из тумана, и речи их звучали точно из колодца, словно они ушли за некий невидимый полог, завесой скрывающий их страну, и только они знают, где еще остались в этом пологе входы и выходы.

Удивительно, но на кладбище острова почти не прибавилось новых могил, а жителей становилось все меньше, и среди них почти не было молодых и детей. Теперь сомнений быть не могло: Феаннах и сказитель, сами того не ведая, исполнив некое древнее условие, наложенное незнамо кем неведомо когда, выпустили на остров его прежних хозяев, и те, обладая на этой земле великой мощью, победили холодное железо, вместе с коим родился народ вельхов, и увели часть этого народа в свою невидимую страну, где место железа занимает стекло.

Как же попал стеклянный меч к человеку, о котором я начал рассказывать? Нетрудно сказать. Последним, кто переселился на остров, был рыбак, живший у подножия Нок-Брана, бежавший от обычая кровной мести. Никто не рискнул плыть за ним на остров, и он с женой и детьми обречен был провести остаток жизни на этой земле, все более становящейся призраком, нежели твердью. Именно в то время жена Элаты, сына Феаннаха, умерла, и он искал себе другую. Но среди жителей острова осталось так мало молодых девушек, что все они были на виду, и ни одна из них не нравилась Элате.