Травень-остров

Едва дрожащий и раскачивающийся деревянный настил вновь сменился под конскими копытами твердой землей, перемешанной с камнем, Ириал вновь рванулся вперед, и Зорко пустился за ним. Теперь они поднимались в гору вместе с пологой дорогой, многократно обвивавшей склон. Дорога эта то открывалась равнине, то пряталась за стенами небольших укреплений, проходила то прямо под стенами, то перед жерлами неведомой глубины пещер. И всюду, где бы ни проехали они, собирались вооруженные люди, обликом схожие с Ириалом, пусть, может, и не столь могучие. Красные, зеленые, синие и черные плащи были на них, золотые и серебряные гривны, кольца и обручи отблескивали кровавым, отражая надвигающееся зарево, но более всего блистали в этот час мечи их, щиты и брони, шлемы и жала копий.

«Неужели столь великая сила не сможет одолеть тех, о ком говорил Ириал?» — помыслил Зорко, но тут же передумал спрашивать об этом своего спутника: наверно, не стал бы он столь тревожиться, если б беда не была велика.

Тем временем подъем закончился, и они оказались перед распахнутыми воротами башни. Высотой ворота эти достигали четырех саженей и были обиты железом. Ириал, а вслед за ним Зорко въехали прямо в ворота, и только здесь, посреди огромного зала размером с хороший двор, Ириал остановился и спрыгнул на землю.

Едва Зорко сделал то же самое, подбежал молодой воин и увел лошадей к коновязи. И сейчас же, не успел Ириал и слова сказать венну о том, где же они очутились и что им теперь предстоит, как Зорко увидел, что сверху, по гигантской лестнице, вившейся внутри семиугольных стен башни, спускается к ним дивной красоты женщина высокого роста, облаченная в белые одежды и белый плащ, а за ней следуют другие женщины, тоже редкой красоты, одетые в платья и плащи разных цветов, и могучие воины, из коих некоторые не уступили бы Ириалу. Все носили богатые украшения, а у воинов было лучшее оружие, какое только видел Зорко в жизни.

Женщина же, шедшая впереди всех, а волосы ее, ниспадавшие на плечи, были цвета меди, носила лишь золотой венец и золотые обручи на запястьях, скреплявшие рукава ее платья. Ворот платья, подол и рукава вышиты были красным, и узор этот Зорко не мог не узнать. Лицо ее было бело и чисто, точно облака над далекими вершинами гор вельхского края, а на щеках играл румянец, подобный вечерней заре. Очи ее были черны и глубоки и преисполнены мудрости и знания безмерного множества лет, точно глубокие воды, текущие под Звездным Мостом.

Зорко сразу понял, что это и была королева Фиал. Не ее ли видели на склоне, что выводит из лощины позади Нок-Брана в холмы? Пусть считали ее черноволосой, пусть полагали, что она — жена тысячелетье назад павшего кнеса, только разве могла какая иная женщина пережить столько веков и по-прежнему пленять взоры тех, кто ее видел. И разве много было таких, что управлялись с мечом так же ловко, как с иглой и веретеном? А про черные волосы, должно быть, выдумал кто-нибудь, кто просто хотел в стихах сравнить свою черноволосую возлюбленную с великой королевой.

Спустившись почти до конца, королева остановилась, и тут же остановились все те, кто шел за ней. Ириал и Зорко предстали перед ней и поклонились земно.

— Скажи, Ириал, сын Луйгне, с какими вестями приехал ты и не суждено ли битве, что предстоит нам здесь, быть последней?

— Знаю о том, Фиал, великая королева Туаттах, что дано тебе прозреть то, что непроницаемо для прочих, — начал Ириал. — Для тех же, кто пришел с тобой ныне, скажу: пала башня Инбер Скене и лежит в развалинах, и камни ее оплавились от жара. Брессах Ог Ферт ведет сюда Феана На Фаин, и несть им числа. Я бился с ними, и три моих меча пришли в негодность, и трое щитов моих были искрошены. Эримон, сын Фиахте, доблестно бился и сразил двоих вождей Феана На Фаин, отомстив за королей Гофаннона и Иттаха, и вызвал на поединок Брессаха Ог Ферта. Долго бились они, и Эримон не смог сразить его до наступления того времени, когда прежде на земли наши приходил закат, и Брессах Ог Ферт пронзил Эримона копьем Черного Огня. После же была осада, и Инбер Скене пала. Я один сумел отбиться от огненных мечей, и копье Черного Огня не задело меня. Трижды девять воинов Феана На Фаин оставил я на черной земле по пути к броду, где встретился мне владелец черного пса, носящий знак Граине. С ним пришел я к тебе, королева Фиал, чтобы сказать: нет силы, что одолеет ныне Феана На Фаин, но будет ли верно, если не встанет племя Туаттах на битву с ними? Много ли будет в том чести, если падет Тор Туаттах безмолвно? Ужели мало случится потом тишины, когда вслед за равниной холмы станут черны?

— Что скажешь ты, владелец черного пса, носящий знак Граине? — обратилась тогда королева к Зорко.

Венн не знал, где и когда происходит все, что он видит вокруг. Он знал только, что на вершине горы Зорко, сын Зори из печища Серых Псов, нашел обгоревшие камни и руины крепости. Еще он знал, что и королева Фиал, и страшные Феана На Фаин были когда-то и что от них не осталось и следа. Знал он о призрачной королеве с мечом, что выбрала любовь взамен ратных потех и славы. Он понял, что, как ни густ был воздух вельхских холмов от множества древних воспоминаний и дремлющей здесь во всем и даже висящей на листьях и травинках серебяными каплями памяти, ему не дано найти то, что он должен ответить королеве. И, не найдя ничего, ответил просто:

— Скажу тебе то, что сказал и Ириалу, сыну Луйгне: я встану в войско на вашей стороне.

— Что попросишь ты за это? — спросила королева.

— Я приму то, чем одаришь меня ты, королева Фиал. — Раздумывать времени не было, и Зорко ответил так, как ответил бы уважаемой женщине всякий венн. — Прежде попрошу лишь тебя дать мне доспехи для битвы.

— Ты сам не ведаешь, что попросил гораздо больше, чем мог, — сказала королева загадочно. — И тебе не придется сожалеть, что попросил мало. Немало крепких доспехов есть в Тор Туаттах. Выбери лучшее.

— Если дозволено мне будет выбрать, дай мне доспехи, что ковали Кредне и Лухтах из Волшебного Дома, — попросил Зорко.

— Не много ты просишь! — воскликнула Фиал. — Я дам тебе лучшее: доспехи, что ковал король Гофаннон.

Зорко знал, что Гофаннон когда-то учил кузнечному делу хозяев Волшебного Дома с ясеневыми столбами, но словно кто-то подсказывал ему стоять на своем.

— Не столь славен я и знатен, чтобы надеть доспехи работы Гофаннона, — отвечал Зорко. — Отдай их Ириалу или любому иному достойному мужу, каких много среди Туаттах.

— Ты получишь то, что просишь, — изрекла королева. — И поспеши, ибо час битвы близок. Пусть Ириал наденет доспехи Гофаннона.

Зорко и его спутник вновь поклонились королеве до земли, и та, сияющая ясно, в белых своих одеждах, прошла мимо них, направляясь к выходу, где ждали кони. Тяжелый меч в посеребренных ножнах был у нее на поясе. Зарево над равниной казалось отсюда, с высоты горы, гораздо большим, и где-то у самого овида Зорко приметил подобие своего детского сна: черная волна, поглощая все, катилась по земле. Только у этой волны были мечи и стрелы.

В длинном, до колен, кольчатом доспехе мелкого плетения, в шлеме, с копьем и щитом, Зорко, вовсе не умеющий этим копьем сражаться, на своей пегой кобыле выглядел нелепо по сравнению с иными воинами, что выходили вместе с королевой на последнюю битву. И плаща у Зорко не было, да и не хотел венн нипочем менять праздничную расшитую рубаху, что взял нарочно для поездки за кожаными ремнями в Глесху, чтобы не ударить лицом в грязь перед тамошними красавицами, ни на какую другую одежу. Черный пес нигде не отставал от хозяина и так и сопровождал Зорко и в покои башни, и на поле битвы.

Впрочем, должно быть, только один Зорко и сознавал нелепость своей одежи и вооружения, зане все остальные конные ратники не выказывали ни тени удивления или насмешки при взгляде на венна.

Воинство королевы Фиал остановилось у моста через трещину, и здесь они впервые увидели прямо перед собою тех, с кем предстояло им схватиться.